Джоби Уоррик - Тройной агент
Августовский Кабул встретил ее пряными ароматами, пылью и испепеляющей жарой, так что предупреждения матери, прежде не достигавшие ее ушей, теперь зазвучали в полный голос. Хэнсон-старшая, которую тоже звали Элизабет, была совсем не рада тому, что дочь пошла служить в ЦРУ, а решение отправиться в такое опасное место, как Афганистан, и вовсе повергло мать в ужас. Неделями она пыталась отговорить дочку и продолжала раздраженно спорить, даже когда стало ясно, что решение это бесповоротно.
— А ты не думаешь, что, прежде чем туда ехать, сперва следовало хотя бы карате обучиться? — спросила мать накануне отъезда.
— Ну мам, — парировала дочь, — когда доходит до того, что требуется карате, игра уже проиграна.
В этом была вся Элизабет (Битси или Обезьянка, как звали ее в кругу семьи) — такая упрямица, что не переспоришь, зато уж как скажет, так обязательно с веселой подковыркой; тут и захочешь, не станешь на нее сердиться. Миссис Хэнсон не оставалось ничего иного, кроме как отпустить дочку, но она взяла с нее обещание звонить домой каждый день и круглые сутки носить мобильник при себе, чтобы — мало ли что! — до нее всегда можно было дозвониться.
По правде говоря, миссис Хэнсон давно боялась, что этим кончится. Однажды, еще маленькой девочкой лет четырех, Битси, сидя за обеденным столом в своем кресле, заявила — очень по-взрослому, — что «хочет попробовать в жизни все и научиться всему, чему только можно». С этими словами она схватила хрустальный фужер с водой и с такой силой куснула его край, что посыпались осколки.
«Битого стекла у нее полный рот был, — вспоминает мать. — Но ее это нисколько не смутило».
Прошли годы, и ровно с той же целью она пошла в ЦРУ, предпочтя романтику и приключения большим деньгам, которые с ее образованием — частная школа, диплом экономиста — могла бы зарабатывать с легкостью. Она была очень женственной, обожала детей, любила красиво одеваться, ходила с маникюром, но, если надо, не гнушалась и замараться — будь то во время скалолазанья, прыжков с высоты на «тарзанке» или стрельбы из гранатомета с последующим ползаньем по грязи на полигоне разведшколы ЦРУ. Сама себя признавала занудой — конечно, кто же еще будет в свободное время читать учебник физики! — но вместе с тем умела внезапно становиться уморительно смешной, отчего друзья вполне серьезно советовали ей попробовать себя в амплуа эстрадного комика. Такая карьера, возможно, больше понравилась бы матери, если бы она не считала, что дочкино чувство юмора «не очень подходяще для юной леди».
То, что Битси вызвалась служить в Афганистане, было весьма под стать ее неуемной натуре; по словам друзей, получив шанс туда отправиться, она от радости была сама не своя. Жизнь даже в относительно безопасной афганской столице и то сопряжена с серьезным риском, ведь и там иногда бомбисты-смертники таранят колонны военных грузовиков, да и по пятизвездочным отелям нет-нет шарахнет очередью какой-нибудь фанатик с автоматом. Работать и жить Элизабет Хэнсон предстояло на базе ЦРУ внутри супербезопасного посольства США, однако по работе ей придется иногда встречаться с осведомителями, для чего нужно будет выходить за бронированные ворота. Хэнсон и здесь станет наводчицей на цель, но теперь она сосредоточит усилия на том, чтобы находить и убивать высших лидеров «Аль-Каиды» и «Талибана» — тех, кто вдохновляет афганских мятежников и замышляет террор против Запада. Да-да, речь шла о фигурах именно такого масштаба, в том числе и о самих бен Ладене и аз-Завахири.
Мать никогда не выпытывала у Битси, в чем конкретно состоит ее служба, но, представляя себе общий смысл, не могла понять, каким образом дочка оказалась психически готова к работе, которая включает уничтожение других людей, пусть даже террористов. Вновь и вновь она задавала этот вопрос и дочери.
Политически Элизабет Хэнсон склонялась больше влево; как утверждает ее мать, «войну она ненавидела». Однако сомнений в том, что она делает нужное дело, у нее не возникало.
«Одобряешь ты войну или нет, это без разницы, — повторяла старшая Хэнсон слова дочери. — Либо ты прячешь голову в песок, либо надо помогать тем, кто на войне, кто ради тебя дерется».
В общем-то позиция ее дочери, как вспоминала потом мать, сводилась просто к тому, чтобы «делать то, чего нельзя не делать».
На новом месте Хэнсон в рабочий ритм вошла быстро. Выделенное ей жилье было крошечной клетушкой с общей для нескольких таких же комнат ванной, соседи подобрались не слишком-то располагающие к общению, и она предавалась работе. Четырнадцать часов в день, семь дней в неделю. Обедала прямо за рабочим столом. Вечером прерывалась, чтобы позаниматься гимнастикой. Когда в Лэнгли только начинали просыпаться, она успевала уже переделать дел на целый рабочий день, а потом еще на один полный день, когда сотрудники Центра антитеррора задавали ей вопросы, ожидая от нее новых данных.
Ее мишени теперь стали гораздо ближе — чуть-чуть к востоку, всего в каком-нибудь получасе лёта на вертушке: прятались в глубоких горных ущельях Кунара или Хоста, в крайнем случае на пакистанской Территории племен. Байтуллы Мехсуда среди них уже не было, однако его приспешники-талибы никуда не девались. Так же как и все эти Хаккани вместе с военизированным ополчением Теневой армии, верной «Аль-Каиде». Где-то там же, в какой-нибудь затерянной в горах деревушке замышлял следующий налет Шейх Саид аль-Масри, быть может консультируясь с Айманом аз-Завахири или даже самим Усамой бен Ладеном.
Если их в принципе можно разыскать, Элизабет Хэнсон их разыщет.
9. Начальница
Афганистан, Хост — 19 сентября 2009 г.
Без двух минут пять утра, за два часа до рассвета, Дженнифер Мэтьюс проснулась, оттого что где-то бабахнуло. По звуку вроде близко, хотя точно в темноте не определишь, да она и не привыкла еще к таким вещам; а бабахнуло будь здоров как: в ее крошечной комнатке даже фотографии в рамках на стене затрепетали. Она выпрыгнула из постели, схватила бронежилет и каску, вышла и направилась к бомбоубежищу. Ракетная атака.
Во дворе еще несколько фигур ковыляли той же дорогой; некоторые хмуро здоровались. Черное небо было все еще усыпано меловой крошкой звезд, но новой луны, которая нынче поздним вечером должна обозначить конец месячного праздника Рамадан, еще не было и в помине. Где-то в городе муэдзин завел предрассветный призыв к молитве, и его певучий баритон, то вздымаясь, то опадая, звучал под аккомпанемент разносящихся по базе из динамиков клекота и гудения, оповещающих о тревоге.
Мэтьюс ощущала тяжесть воздуха, даже в этот час еще жаркого. В пыльном тумане посадочные огни на взлетном поле светились желтым, бросая слабые отблески на запекшуюся землю за оградой. Выше по ущелью, словно отдаленные созвездия, мерцали гроздья крошечных огоньков армейской базы «Салерно».
Вид гуда открывался чарующий и странно спокойный. Боевики Хаккани, изредка стрелявшие в сторону базы из миномета, не так уж часто попадали в цель, так что общие собрания в бетонном убежище, необходимые весьма условно, вызывали лишь раздражение, давая, впрочем, редкую возможность набраться свежих сплетен. Но начальницу базы Мэтьюс, еще и суток не прослужившую на новом для нее поприще, даже такая ерунда восхищала. Что казалась странноватым для женщины, которая всего неделю назад была живущей в пригороде мамой троих детей, работавшей в сверкающем офисном здании на севере штата Виргиния — но ей в Афганистане и правда понравилось.
«Здесь все так бодрит!» — поделилась она впечатлением с близким приятелем из Управления, оставшимся на родной земле. Пусть афганская командировка отнимет у нее год жизни, пусть почти все это время она проведет в разлуке с детьми, которых у нее трое. Жаль, конечно, что целых двенадцать месяцев ей не посещать бейсбольных матчей, не целовать детей на ночь, не переживать из-за их мелких болячек и школьных передряг, не ходить на школьные концерты и не сидеть со всей семьей за обедом. Особенно жаль Рождества. Но Мэтьюс сама сюда вызвалась и теперь постарается извлечь из нового опыта все возможное. И по мере сил будет наслаждаться каждым проведенным здесь мигом: ну и пусть среди ночи иногда приходится нестись в бомбоубежище — даже это можно воспринимать позитивно.
В тот день налет оказался, слава богу, коротким, больше никаких взрывов не последовало. Вертолетчики облетели вокруг базы с прожектором, нашли разрозненные части тела и быстро сообразили что к чему. Какой-то одиночка, пользуясь безлунной ночью, подполз к главному въезду на базу и попытался прикопать СВУ, то есть самодельное взрывное устройство, спрятав его в рытвину на дороге, по которой через несколько часов пройдет утренняя колонна грузовиков. Но его бомба взорвалась преждевременно, разбросав куски тела подрывника по шоссе. Почти в точности такой же инцидент произошел на этом же месте несколько месяцев назад, разве что тогда лежать на шоссе остались двое несостоявшихся минеров, один из них школьный учитель.
