Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал

— Как вы думаете, кто-нибудь из сидевших в классе мог не любить Керимова? — спросил Дронго.

— Нет, конечно. Почему они должны были его не любить? Все к нему относились хорошо. Он был лидером в нашем классе.

— Не все, — сказал Дронго, — с Габышевым они соревновались за лидерство в классе и за красивую женщину. С Фазилем Магеррамовым у него были свои денежные расчеты. Вряд ли Фазиль так уж любил своего бывшего одноклассника. Светлана Кирсанова тоже могла испытывать к домогавшемуся ее Керимову не очень теплые чувства. Наконец, Раис Аббасов. Он просто не любил Игоря. Как видите, много людей, которые могли его недолюбливать. Меня интересует другое. Почему убийства начались с Рауфа Самедова? Почему сначала столкнули его, потом убили Ларченко, потом Рамазанову? И только теперь — Керимова. Почему? Представить, что убийца выбирал первые попавшиеся жертвы, я не могу. Ведь Самедов, судя по рассказам ваших товарищей, вообще никого не обижал. Почему начали с него?

— Мне кажется, он сорвался со скалы случайно, — вздохнул Леонид, — он был в тот день во взвинченном состоянии, напрасно мы его с собой взяли. Они как раз накануне поспорили с Вовой. Вернее, Вова стал задирать Рауфа, мы вмешались, сказали, чтобы они прекратили. Тогда еще Олег вспомнил про нашу поездку в пионерский лагерь.

— Какую поездку?

— Мы тогда все вместе поехали в лагерь, а родители привезли нам черешню. Мы все, конечно, обожрались. А потом нам молоко дали. У некоторых такой понос начался, не успевали до туалета добежать. Вот Олег и вспомнил эту историю. А не успели добежать Рауф и Фазик. Представляете, как они злились. Но Фазик ничего не стал говорить. Он ведь торговый работник, ему нужно свои чувства при себе держать, за столько лет научился. А вот Рауф начал кипятиться, и потом — эта нелепая ссора.

— Вы хотите сказать, что в тот день Олег Ларченко издевался над Магеррамовым? — вступил в разговор Ахмедов. — Он скрыл от нас этот факт.

— А вы хотите, чтобы он рассказывал об этом на каждом углу? — спросил Альтман. — Я тоже не должен был вам об этом говорить. Просто меня спросили про ребят. Я сам не могу понять почему все так происходит. При чем тут Рауф, Олег, Эльмира, Игорь. Все так нелепо перемешалось.

— Все ясно, — сказал Ахмедов. — Вы ничего больше не хотите добавить?

— Если у вас нет больше вопросов.

— У меня есть, — сказал Вейдеманис, — господин Альтман не сказал нам, как он относился к госпоже Кирсановой. И как относился к остальным убитым.

— Мне Кирсанова всегда нравилась, — чуть подумав, сказал Альтман, снимая очки и снова протирая их, — очень нравилась. Но ей больше нравились другие. Керимов и Габышев. Я не в обиде. Все так и должно было быть. Они были высокие, красивые, сильные. А я был неуклюжий увалень, рыжий и в очках… Какой был второй вопрос? Как я относился к убитым? С Рауфом дружил до определенного времени, потом он уехал в Сумгаит и мы перестали общаться. С Олегом у нас были нормальные отношения, ровные, как и у других одноклассников. А вот Эльмиру Рамазанову я не любил.

— Почему? — не отставал Вейдеманис.

— Не знаю почему. Она была злая девочка, злопамятная и злая. Конечно, нельзя так говорить об умерших, но вам ведь нужна правда. Я могу идти?

— Да, — кивнул Ахмедов и, когда Альтман вышел, возбужденно обратился к Дронго, — мы нашли убийцу! Я абсолютно уверен, что это Фазиль Магеррамов. Какой негодяй. Вы посмотрите, как он нас здесь обманывал. Ведь не побоялся очернить умершего, рассказал про взятку, которую дал Керимову, про десять тысяч долларов. Но не рассказал о случае, который произошел в лагере. Все совпадает. Он наверняка решил избавиться сначала от Рауфа — для отвода глаз, чтобы никто ничего не заподозрил. А в качестве объектов убийства выбрал троих — Ларченко, Рамазанову и Керимова. Остается найти доказательства, и мы его посадим. Хотя уже сейчас ясно, что он нас обманывал.

— Не думаю, — сказал Дронго, — ведь каждому человеку неприятно вспоминать такие подробности. Что касается Керимова, то вряд ли Магеррамов стал бы врать. Вы знаете прокуроров, которые не берут взяток? Если есть такие бессеребреники, значит, они давно уже не прокуроры. В этой системе иначе нельзя. Только есть прокуроры, которые принимают то, что им дают, и есть вымогатели, которые издеваются над людьми. Вот и вся градация.

— Послушать вас, так вообще все плохо, — отмахнулся Ахмедов, — я думаю, что главный подозреваемый — это Магеррамов. Или вы полагаете, что только вы читали Фрейда? Он маленького роста, у него с детства были комплексы. Это, вне всякого сомнения, он. Вы про фильмы какие-то спрашивали. Может, он любил садистские фильмы?

— В таком случае, где пистолет, который он якобы отнял у Керимова?

— Спрятал, — убежденно произнес Ахмедов, — нам нужно все обыскать. Представляю, как он ненавидел Керимова. Знаете, я заметил странную вещь. Люди обычно больше всего на свете ненавидят своих благодетелей.

— Тоже мне благодетель за десять тысяч долларов, — усмехнулся Дронго, — ладно, давайте поговорим с Лейлой Алиевой и начнем анализировать всю полученную информацию. Хотя мне кажется, что сейчас это дело гораздо сложнее, чем представлялось вначале. Боюсь, что наше расследование может выйти совсем на другие результаты.

— У тебя есть какие-то соображения? — спросил Вейдеманис.

— Пока не уверен, — уклонился от ответа Дронго.

В комнату вошел Курбанов.

— Они в туалет просятся, — пояснил он.

— Все сразу? — рявкнул Ахмедов.

— Да. Мужчины стеснялись говорить, но Габышев вышел и сказал нам. И женщины тоже…

— Хорошо. Пусть с каждой группой пойдут полицейские. Чтобы ничего не случилось. Ты меня понимаешь. Головой отвечаешь. Нет, подожди. Отведите всех в один туалет, в женский. На втором этаже. В мужской чтобы никто не заходил. Может, убийца там и спрятал свой пистолет. Нужно все проверить.

— В канализации проверять? — зло спросил Курбанов.

— Если понадобится, руками дерьмо копать будем, — зло парировал Ахмедов, — но пистолет найдем. Пусть ищут.

— Пусть первой пойдет Лейла Алиева, — сказал Дронго.

— Уже поздно, — напомнил Курбанов, — люди в конференц-зале. Двести с лишним человек. Что с ними делать?

— Мы решим. Вы можете идти, — отпустил подчиненного Ахмедов.

— И что вы намерены решать?

— Пусть еще посидят.

— Людей нужно отпустить, — подсказал Дронго.

— Как мне их отпускать? — в голосе Ахмедова слышалось раздражение. — А если убийца среди них?

— Двести человек, — сказал Дронго, — вы все равно не сможете их допросить. Лучше вызовите сюда из вашего управления женщину.

— Какую женщину? — не понял Ахмедов.

— Вашего сотрудника, — пояснил Дронго, — если преступление совершила женщина, то вы не сможете ее обыскать при выходе из здания. А если у мужчины была сообщница? Такая ситуация вполне вероятна. Вызовите своего сотрудника и начните всех выпускать.

— Только этого не хватало, — понял наконец Ахмедов, — они разнесут по всему городу сплетни о маньяке. Вы понимаете, что вы мне предлагаете?

— Если эти люди не вернутся домой вовремя, будет еще больший скандал. Там много молодых ребят, студентов. Вы даже не представляете, какой митинг соберется перед школой. А если узнают, что здесь кого-то убили и вы не выпускаете людей из здания, я вам гарантирую не только снятие с работы. Против вас еще возбудят уголовное дело за злоупотребление служебным положением. Вы этого хотите?

— Черт с ним, — хмуро согласился Ахмедов, — выпустим всех. Только не нужно никого вызывать. Среди прибывших экспертов есть женщина. Она вполне может проверить всех выходящих женщин. Надеюсь, вы не будете настаивать, чтобы я отпустил и главных подозреваемых?

— Не буду. Только не нужно их водить по школе под конвоем. Это не правильно. Пусть ваши люди следят за всеми перемещениями на всех этажах здания.

— Хорошо, — сказал Ахмедов, — я принимаю все ваши условия. Курбанов! — позвал он офицера, — Курбанов! — закричал он на всю школу и вышел из комнаты.

— У тебя уже есть какой-то план? — спросил Вейдеманис.

— Кажется, да, — Дронго подошел к окну, которое выходило во внутренний дворик.

Было темно, и он ничего не увидел внизу. Только очертания редких деревьев.

— Сегодня весь день мы говорили об убийце, — мрачно сказал Дронго. — Нужно немного изменить точку зрения, посмотреть на все эти преступления с другой стороны. И тогда все встанет на свои места.

— В каком смысле?

— Сейчас все объясню. Это пока только моя точка зрения, и мне нужно немного времени, чтобы ее проверить.

— Нашли! — услышали они крик в коридоре. Раздался топот ног, послышались чьи-то громкие восклицания.

— Мы его взяли! — закричал еще кто-то. Дронго обернулся. Он не торопился выходить в коридор. Вейдеманис, посмотрев на него, тоже не стал суетиться. В комнату ворвался Курбанов.