Александр Петровский - Великий и Могучий
— Остаётся только позавидовать.
— Ну да! Если бы он не был таким мастером по автомобилям, его бы давным-давно в дурку отправили.
— Я заметил этот его сдвиг. Он говорил мне, что ты двадцать лет назад повесилась, а меня в тюрьму посадили.
— Ну, он считает, что девушка не могла пережить такого позора. А раз не могла, значит, и не пережила. Мы однажды на чьей-то свадьбе с ним встретились, так он категорически не захотел понять, что я та самая Нина. Как же, та самая давно повесилась. Кстати, на нашу свадьбу он вообще не пришёл, хотя его приглашали, ведь я же умерла, какая может быть свадьба у покойницы? Между прочим, его сценарий вполне мог реализоваться. Я действительно подумывала о самоубийстве, не о повешении, конечно, а о вскрытии вен. Но тут меня спасли наши комсомольцы.
— Как же они тебя спасли?
— Ну, я думала, какой стыд, все будут знать, что меня поимели вот так внаглую, при зрителях. А поговорила с комитетчиками, и поняла — да наплевать мне на всю эту краснозадую шпану! Нечего мне тут особо стыдиться! Знают — ну и пусть завидуют! Да и, пока нас пропесочивали, ты повёл себя так, что я подумала: не такой этот Паша и скот, как поначалу показалось.
— Спасибо на добром слове. Ты мне раньше ничего этого не рассказывала.
— Первое время хотела всё это забыть, потом на самом деле забыла, по методу дяди Юры, а теперь, через столько лет, мне оно всё уже давно и глубоко безразлично. Я даже могу тебе ещё кое-что сказать. Тогда, во время того пари, мне так понравилось, что чуть крышу не снесло. И до сих пор нравится, — Нина густо покраснела.
— Ладно, хватит пока неприятных воспоминаний.
— Почему только неприятных? Говорю же, очень понравилось! Просто улёт!
— Тем не менее, давай вернёмся к «матюкам». Компьютер ты уже включила, кофе мы попили. Завтрак может пока подождать. Взгляни, нет ли письма от Кати.
Письмо было, да ещё и с фотографиями. Супруги долго их рассматривали (Павел терпеть не мог рассматривать фотографии, но от Нины это тщательно скрывал), затем Нина написала ответ, подписавшись за двоих, и отправила. Она всегда старалась отвечать на письма сразу же, Катя в этом вопросе была совсем другой.
— Ну вот. К нашим услугам весь интернет. Что мы там будем искать? — поинтересовалась Нина.
— У меня появилась идея. Я раньше думал, что злоумышленник не может быть претендентом на директорское кресло. Ведь в результате его действий должность теперь наверняка достанется москвичу. Так вот, сейчас я думаю по-другому.
— И что же побудило многомудрого Верховного Мага поменять своё мнение?
— Не что, а кто. Миша. Вот скажи, он хотел попасть в больницу с переломами? Думаю, нет. Он хотел туда уложить меня. Так и этот деятель. Думал, что освобождает кресло для себя, а оказалось, для незнакомого ему москвича. Иными словами, мы подыскиваем мотивы действий под достигнутый результат, а он далеко не всегда совпадает с желаемым.
— Это для меня слишком сложно, — отмахнулась Нина. — Особенно утром, после пьянки и бурной ночи. Считай, я поверила тебе на слово. С учётом этой твоей, без сомнения, гениальной догадки, что именно мне искать в интернете?
— Аристархов говорил, что в «матюках» осталось ещё два доктора наук. Именно они и есть наиболее вероятные злоумышленники. Ложкин даже называл фамилии, но великие детективы Воронцовы умудрились их забыть.
— Паша, вот скажи, почему их два? Был бы один, и задача решена.
— Но ведь не пять же. Всего двое. Даже если тыкнуть наугад, вероятность попасть в нужного — пятьдесят процентов.
— Нашла фамилии. Ничего сложного. Их рекламируют на официальном сайте «матюков». Мол, у нас тут такой невероятный научный потенциал, целых два доктора наук. Кстати, Жора молодец, сайт обновляет вовремя, трое уволенных из списка уже выброшены. Думаю, раньше звучало «целых пять». Это действительно было круто для провинциального НИИ, пять докторов, а вот два — уже вполне заурядное явление. Но тут претензии не к Жоре.
— С чего ты взяла, что Жора вообще имеет какое-то отношение к этому сайту?
— Об этом очень трудно догадаться. Вот смотри, Паша, здесь написано: в случае проблем на сайте обращайтесь к админу, Е-мэйл — Жора, собака, ну и дальше там фуфло какое-то, то есть доменное имя. Это даже магом быть необязательно, чтобы понять, как зовут админа.
— Ниночка, многострадальный русский народ, в моём лице, с нетерпением ждёт, когда ты озвучишь фамилии этих замечательных людей, каждый из которых одновременно доктор и не медик.
— Слушайте меня, о Верховный Маг, и внимайте мне. Первый из этих, без сомнения, замечательных людей — некий Аркадий Исаакович…
— Неужели Райкин?
— Нет, Гринберг. А второй…
— Абрам Хаймович Зильберцуккер?
— Снова не угадал. Борис Павлович Лебедев.
— Надо же! Действительно, совсем не угадал. Ну, милая моя женщина с невероятной интуицией, кто же из этих двоих, по-твоему, больший моральный урод? Я ставлю на Аркадия Исааковича, хоть он и тёзка великого артиста.
— Почему? Потому что он, говоря политкорректно, семит?
— Ты вот мне скажи, Ниночка, какой из национальностей ближе такое занятие, как «сомнительные махинации»? Неужели чукчам?
— Это всё стереотипы мышления.
— Так они же не на пустом месте возникли.
— Паша, так мы ничего не решим. Нужно поговорить с обоими. С кого начнём? С еврея или с русского?
— С еврея. Им мы и закончим, если я хоть что-то понимаю в евреях.
Глава 25
Аркадий Исаакович охотно согласился на встречу, и через полчаса они втроём уже сидели за столиком того самого кафе, в котором совсем недавно Нина встречалась с Анжеликой. Рабочий день был в разгаре, и кроме парочки ханыг, которым работать не позволяла религия, других посетителей в зале не наблюдалось.
Гринберг, уже довольно пожилой мужчина, седой и изрядно морщинистый, был одет в строгий чёрный костюм с чёрным же галстуком, чисто выбрит и имел самое обычное лицо, каких в этом городе двенадцать на дюжину. Тем не менее, какие-то неуловимые мелочи всё равно выдавали в нём еврея. Хотя, возможно, Павел просто знал, что перед ним еврей, и потому специально их выискивал.
Отдав дань приличиям, что выразилось в недолгом разговоре о погоде и поисках общих родственников и знакомых (общих родственников предсказуемо не обнаружилось, а знакомых, как всегда — хоть отбавляй), Воронцовы перешли к интересующей их теме. По предварительной договорённости супругов разговор вела Нина, Павел же только слушал, так было меньше вероятности, что он проявит своё отношение к евреям. Это могло бы серьёзно помешать откровенному разговору.
— Аркадий Исаакович, это не вы написали три волшебных письма бывшим директорам, прочитав которые, они…
— Я понимаю, Нина Георгиевна, о каких письмах идёт речь. Нет, я их не писал. Мне это было и есть абсолютно незачем. Не собираюсь отрицать, что я отнюдь не отказался бы занять директорское кресло. В первую очередь, разумеется, из-за денег, причём говорю вовсе не об официальной зарплате директора НИИ. Однако есть одна закавыка. Одна, но очень существенная. Меня никогда не назначат директором филиала НИИ русского языка. У вас, Павел Дмитриевич, больше шансов занять эту должность, нежели у меня.
— Это почему же? — поинтересовалась Нина, пнув Павла под столом, чтобы тот продолжал молчать, а то он уже вознамерился вступить в разговор.
— Всё дело в том, Нина Георгиевна, что я еврей, если вы об этом ещё не догадались. А евреям в нашей стране позволяют работать на её благо, но категорически не позволяют ничем руководить. Вот, например, в нашем НИИ директором могут назначить Борю Лебедева, могут прислать совершенно некомпетентного человека из Москвы, могут сделать вообще такое назначение, что все вокруг от удивления пораскрывают рты. Но моя кандидатура не рассматривается и никогда не будет рассматриваться. Ибо факт, что еврей руководит НИИ русского языка, смертельно оскорбит русских патриотов, чтоб они всем нам были здоровы!
— Да что вы такое говорите, Аркадий Исаакович! Куда ни глянь, повсюду евреи руководят! — Нина слегка зазевалась, и Павел охотно вступил в обсуждение одной из своих самых любимых тем.
— Это, Павел Дмитриевич, вы говорите о частных фирмах. Там дела обстоят немного по-другому. У них во главе угла прибыль, и потому руководство доверяют тем, кто лучше всех с этим справится. А на государственных предприятиях совсем иные принципы подбора кадров.
— Аркадий Исаакович, могу вас ответственно заверить, что на нашем заводе бытовой техники директор — самый настоящий еврей.
— Ну, не бывает правил без исключений. Да, иногда еврей настолько компетентнее, что не заметить этого просто невозможно. Но обычно даже в таких ситуациях компетентность успешно удаётся игнорировать.
— Вас послушать, так любой еврей заведомо умнее любого русского, — недовольно буркнул Павел.
