Андрей Ильин - Ревизор 007
— И Он тоже?
— Кто? А, этот… Да он тоже. Равно как и следующий, и многие другие.
— Я учился журналистике, читая его статьи.
— Тогда тем более вы должны выполнить его просьбу.
Известные стране журналисты лично обращались к провинциальному газетчику, предлагали дружбу и просили оказать содействие подателю сего письма.
— Есть еще одно доказательство и еще один аргумент в пользу вашего с нами сотрудничества. Держите.
Из рук в руки в темноте перешел небольшой сверток.
— Что это?
— Тридцать тысяч долларов.
— Сколько?!
— Такого качества информация, которой располагаете вы, стоит дорого. Надеюсь, это окончательно убедит вас, что это не розыгрыш? Или вы предполагаете, что могут найтись шутники, готовые ради смеха пожертвовать такой суммой?
— Что вас интересует из того, что я знаю?
— Теневой портрет Региона. Историю дележки и перераспределения коммунистического наследства. Желательно в лицах. Существующие мощные финансовые и преступные группировки, их лидеры, характер бизнеса, связи, цели, возможности, междуусобные конфликты, контакты с центральной властью и международной мафией… И все прочее, о чем вы не писали в газете.
— Зачем вам это знать?
— Чтобы найти и наказать виновных. Мне кажется, наши цели близки. Вы выводите подлецов на чистую воду, мечтая отдать их под суд. Мы — судим. Ведь кто-то должен выполнять в этом государстве санитарные функции. Кто-то должен бороться с распространением смертельно опасной эпидемии безнаказанного воровства. Мы — боремся. Так почему бы и вам…
— Хорошо. Я попробую вам помочь. Но я хочу…
— Я слушаю вас.
— У меня встречное предложение. Я даю вам 15 тысяч за то, чтобы вы рассказали мне подробнее об организации, которую представляете.
Молодец Сорокин! Настоящий журналист.
— Считайте, что договорились. Но давайте начнем с вас.
— Здесь?
— Да, здесь. А что?
— Но здесь зрители!..
— Не беспокойтесь, нам не помешают. Я откупил этот зал еще на три сеанса…
Третьим информатором должен был быть человек из органов. Он мог привнести в аналитические обзоры и журналистские расследования агентурную конкретику.
С милицией было сложнее. Но и проще…
Кандидатуру в горотделе милиции, сам того не зная, предложил Сорокин. Характеризуя кадры областного УВД, он сетовал на продажность отдельных начальников.
И даже нужный телефончик подсказал…
— Я хотел вас видеть, чтобы спросить вопросы об успехе борьбы с русской мафией, — с сильным акцентом сказал голос в трубке.
— Вы кто?
— Прощайте меня. Что я не преставился. Я есть корреспондент Американского информационного агентства ЮПиСи.
И чтобы наверняка:
— Я буду очень благодарить вас за встреча.
— С удовольствием отвечу на ваши вопросы. Приезжайте.
— Я хочу иметь разговор в неофициальной обстановке. О’кей? Я буду очень благодарить в неофициальный обстановка.
— Хорошо, раз вы предпочитаете в неофициальной… Я согласен.
— Я буду Центральный парк. Там за ним пустота…
— Пустырь.
— Ее, пустырь. В центре пустырь есть скамейки. Я буду третья скамейка. Через два часа. Вы не бойся. Я, как говорят русские, не кусайся.
— Работники правоохранительных органов никого и ничего не боятся!
На встречу работник органов в звании полковника на всякий случай прихватил четырех сержантов с автоматами.
— Ну где эти?
— Да вон они, скамейки.
Милиционеры двумя колоннами промаршировали к месту назначенной встречи.
— Тут нет никого, — сообщили они, заглянув под скамейки.
— Сам вижу!
Разыграли! Шутники, сволочуги, маму их…
— А это чего?
На третьей справа скамье стоял телефон. Обыкновенный телефон. Который зазвонил. Сержанты открыли рты. Один поднял трубку.
— Вас, — тупо улыбаясь, сказал он, подавая трубку. Слегка обалдевший полковник протянул руку.
— Я радуюсь, что вы пришел, — обрадовалась трубка.
— Ах ты щенок, чтоб тебя, твою, их!.. Я вот сейчас пошлю наряд по проводу!..
— Наклонитесь, пожалуйста, вниз. Под скамейка есть аванс нашего интервью.
— Ну-ка пошарь там под скамьей! — распорядился полковник, на всякий случай отступая подальше. — Ну чего там? Нашел, что ли?
— Нашел.
— Давай сюда.
В газетном свертке было полторы тысячи долларов сотенными бумажками.
— Едят тебя мухи! А зачем по телефону-то? — поразился полковник.
— О, я знаю привычка ваша милиция. Вначале бей, потом зови адвокат и консул.
— Ну дает янки! — расхохотался полковник.
Сержанты тоже заухмылялись.
— А вы чего тут делаете? А ну, кругом и шагом марш! — скомандовал полковник.
— Куда, товарищ полковник?
— Погулять! Шаго-ом, марш! К едреной бабушке!
Милиционеры построились и разом, с левой ноги пошли к бабушке.
— Давай, выходи. Ушли они.
— Нет! Я хочу быть инкогнито. Но я буду благодарен вам столько же, как теперь, за каждую информацию о преступный мир Россия.
— Так я не согласен. Не глядя.
— Тогда я выйду. Но если нет инкогнито, благодарность будет одна половина меньше.
— Да хрен с тобой, сиди! Хоть в землю по уши заройся!
— Тогда я хотеть задать вопрос…
Вопросы первого интервью были невинными, как сны курсанта школы милиции. Второе интервью было более откровенным. Третье требовало разглашения информации для служебного пользования.
На вопросы третьего интервью полковник не должен был отвечать. Но тогда бы он потерял полторы уже расписанные на траты тысячи долларов. Полковник тоже человек. Ему тоже жить хочется.
Полковник дал третье интервью. Чтобы неизбежно дать четвертое, пятое, шестое…
Через месяц Ревизор свел воедино полученную из разных источников информацию.
Первым шел аналитический обзор ученых экономического факультета местного университета. На который накладывалась информация журналиста. И показания подопечных полковника.
Ученые-экономисты описывали внешнюю канву событий. Журналист — скрытую. Полковник чисто криминальную.
Описывали в целом. И по каждой конкретной фирме.
Ученые чертили диаграммы со стремительно ниспадающими кривыми экономического роста того или иного предприятия. Объясняли происходящее всеобщим экономическим кризисом, вызвавшим падение производства, а в данном конкретном случае еще и недопоставками сырья, отключением электроэнергии за неуплату, транспортными проблемами, отсутствием спроса на продукцию из-за резкого снижения платежеспособности населения…
Журналист объяснял происходящее межклановой борьбой за рентабельные, сидящие на гарантированном госзаказе и потому способные приносить устойчивый доход предприятия. Попытками вырвать их из одних рук, чтобы прибрать к другим. Отчего и случались недопоставки, энергетические, транспортные и другие проблемы, ведущие к банкротству. Ну при чем, скажите на милость, платежеспособность населения, если предприятие выпускает «костыли» для крепления рельс к шпалам?
«Ха! — кривились подопечные полковника. — Все это фуфло! Конечно, недопоставки, если Харя взял за жабры директора того завода, который должен был гнать сюда какую-то хреновину, для того чтобы им делать другую хреновину. И вагоны его работа. Он там даже кого-то подрезал, чтобы он вагоны на станции придержал…»
Выходило, что за каждым на первый взгляд случайным сбоем производства или иным происшествием стояли заинтересованные в нем люди. Вернее, цепочка людей, из которой Ревизору удавалось выхватить один-два звена.
Но общая тенденция была ясна. Кто-то упорно, не останавливаясь перед применением силы, прибирал к рукам рентабельные предприятия, банки и фирмы города и области. Прибирал к рукам Регион.
Анализ случившихся в Регионе преступлений и несчастных случаев подтвердил это предположение. Сильным мира сего жилось здесь хуже, чем даже рядовым гражданам. Потому что не жилось. Они с завидным постоянством попадали в дорожно-транспортные происшествия, тонули, травились несвежими продуктами и суррогатами водки, терялись в лесах, умирали от сердечных приступов.
Конечно, не все.
Но те, что не желали отдать то, что имели, добром, — точно.
Этот выпал из окна десятого этажа за день до собрания акционеров, где имел все шансы выиграть.
Другой покончил жизнь самоубийством, отказавшись подписать не выгодный для него контракт.
Третий случайно попал себе из собственного ружья жаканом в башку на охоте на уток, на следующий день после назначения его исполнительным директором металлургического комбината.
Четвертый был задушен любовницей за сутки до отъезда в Москву для утверждения своего высокого назначения.
Странные смерти. Странные тем, что случились в момент смены предприятиями формы собственности. Ни раньше. Ни позже.
