Жан Брюс - Тревожное ожидание
– Надо найти способ проникнуть в этот дом, – повторил Юбер. – Мужчина, находящийся в нем, может быть только Артуром Ламмом. Мне совершенно необходимо с ним поговорить. Один он может вывести меня к цели...
Тито не знал всю историю, но догадался, когда было произнесено имя Артура Ламма, что дело тесно связано с сенсационной статьей о «летающих тарелках», появившейся в вечерних газетах.
– Войти незаметно в дверь невозможно, – ответил он, перешагивая через лужу. – Остается крыша. В соседнем доме несколько квартир, а крыша чуть выше, чем у нашего.
– И дальше что?
Юбер прекрасно понимал, что время работает против него. Он готов был пойти на что угодно, но прогулка по крышам при таком сильном ветре не вызывала у него восторга.
– Я этот вариант уже обдумал, – невозмутимо продолжал Тито. – С стороны улицы чердачного окна нет, значит, оно находится с другой, то есть наблюдатель его видеть не может.
Он сделал паузу, глубоко вздохнул, придерживая воротник плаща своими толстыми пальцами.
– Стекло легко выбить. В такую погоду ничего не будет слышно.
– О'кей, – сказал Юбер. – Пойдем через чердачное окно.
* * *Стефан Менцель подбросил в камин полено и повернулся к Эстер:
– Проблема неразрешима, если мы не последуем вашему первоначальному плану.
Эстер провела дрожащей рукой по своему бледному и осунувшемуся лицу.
– Нет ничего неразрешимого, – без особой уверенности возразила она.
Она во всем ему призналась, все объяснила. Стефан Менцель выслушал ее молча. Когда она кончила, он не обвинял, не упрекал. Просто из его наивных светлых глаз исчезла всякая нежность, и он разговаривал с ней, как с совершенно чужим человеком.
Эстер посмотрела на него. Менцель снова грыз ногти, а на щеке остался красный отпечаток ее губ. Очевидно, он этого не знал, иначе стер бы. Она решила ничего ему не говорить: он как будто носил ее тавро, как будто до сих пор принадлежал ей...
Без злобы, тоном, каким отчитывала бы своего ребенка, Эстер произнесла:
– Перестаньте грызть ногти. Это негигиенично...
Он сильно покраснел и повернулся к ней спиной, потом с неожиданной силой заговорил:
– Это не может продолжаться! Раз они прослушивают телефон, все очень просто: я снимаю трубку и говорю, что я здесь и они могут за мной приехать...
Эстер возразила:
– Это глупость. Они все равно не отпустят моего брата!
И тут же рассердилась на себя. Она действительно больше не понимала, кого предпочитает... Стефан... Артур... Прошлое... настоящее... будущее...
– Ну, так сделайте это сами, – почти выкрикнул он. – Имейте смелость хоть на это!
Эстер больше не могла держаться. Куда девалась ее душевная сила, спокойствие, смелость, отстраненность от суеты жизни? Она вдруг почувствовала, что ее захлестнула волна бессильной злости, и неузнаваемым голосом бросила:
– Я сделаю это.
Она поняла, что он не ощутил страха, и испугалась выражения его глаз. В них тоже была злость, злость за то, что произошло.
Они стали врагами.
Она сняла трубку и покрутила диск наугад. Главным было привлечь внимание человека, прослушивающего линию.
– Алло, – четко произнесла она. – Говорит Эстер Ламм. Я хочу передать сообщение для Хирурго. Передайте ему, что я знаю, где прячется Стефан Менцель, и готова сказать ему это, если он гарантирует выполнение своих обещаний в отношении моего брата. Повторяю: говорит Эстер Ламм. Я хочу...
Смертельно бледный Стефан Менцель слушал, сжимая челюсти. В нем кипела ярость. До сих пор ему приходилось делать над собой неимоверные усилия, чтобы не выдать своей любви к этой женщине, предавшей его. Теперь он так же сильно ненавидел ее, не отдавая себе отчета в том, что эта ненависть была та же любовь, любовь, с которой бессмысленно бороться.
Он посмотрел, как она положила трубку, и очень спокойно сказал:
– Прекрасно. Теперь остается только ждать...
16
Ветер трепал полы плаща, дождь лил сплошной стеной. На шесте крутился флюгер. Внизу громко хлопал ставень. Где-то далеко сорвало печную трубу, и грохот кирпичей показался Юберу бесконечным.
Вися на руках на карнизе, он никак не решался спрыгнуть на крышу дома Ламмов. «Самоубийство, настоящее самоубийство...» Юбер поднял глаза и сквозь струи воды различил какой-то темный шар. Очевидно, это была голова Тито.
Он разжал руки.
Падение было коротким. Удар ногой о выступ и сползание, которое невозможно остановить.
Его охватила паника – сейчас он свалится с высоты в десять метров и переломает себе кости...
Вдруг его ботинок наткнулся на что-то твердое... Он вытянул руку и судорожно ухватился за железный крюк, служащий кровельщикам, чтобы цеплять лестницу.
Юбер замер, задыхаясь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Он лежал на шиферной крыше, превратившейся в большой водосток...
Вода текла в его рукав, как в трубу. Он был весь мокрый, словно только вылез из бассейна.
Юбер услышал сверху голос, едва различимый из-за шума бури. «Славная профессия!» – подумал он и поднял голову, чтобы ответить.
Тито в свою очередь повис на руках на карнизе.
Юбер поменял правую руку на крюке на левую и приготовился принять удар...
Он увидел, как его помощник камнем полетел вниз и покатился, забрызгивая его водой и кусочками шифера, оторванными от крыши.
Юбер схватил его и остановил падение.
Получилось.
Тито почувствовал, что его ноги уперлись в переполненный желоб водостока. Он порыва ветра у него перехватило дыхание. Он отдышался и крикнул:
– Отпускайте меня! Я держусь!
Юбер осторожно отпустил его и отчитал:
– Не надо так кричать!
Тито чихнул. Его ботинки были полны воды.
– Надо поторапливаться, – отозвался он, – а то тут сдохнуть можно.
Он провел рукой по мокрому лицу и поднял глаза, чтобы осмотреть крышу. Юбер сделал то же самое. Оба одновременно заметили в нескольких метрах левее чердачное окно.
– Не двигайтесь, – бросил Тито. – Я доползу, опираясь на водосток...
Он пополз, замер на полпути до новой линии крючков, сделал знак Юберу, который вытянул ногу, коснулся плеча своего помощника, тяжело надавил на него, разжал руку и метнулся влево. Его вытянутая рука ухватилась за другой крючок. Он перестал опираться на Тито, и тот продолжил продвигаться по водостоку...
Только третий аналогичный маневр привел Юбера к окну. Поддерживаемый Тито, он попытался открыть фрамугу. Безуспешно. Оставался один способ: разбить стекло.
Он прижал руку к стеклу, чтобы помешать течь воде, не позволявшей рассмотреть, что внутри, и заглянул в окно.
Полная темнота. Очевидно, там был пустой чердак. Он достал пистолет, взял его за ствол и ударил рукояткой по окну.
Вой бури заглушил звон разбитого стекла. Юбер просунул внутрь руку, открыл задвижку и поднял фрамугу.
Путь свободен.
Сунув в окно голову, Юбер прислушался...
Никакого подозрительного шума.
Он убрал оружие, взялся за край подоконника и подтянулся, освободив плечи Тито. Подав руку югославу и подтянув его до окна, Юбер, отпустив Тито, начал спускаться.
Его ноги коснулись опоры. Он хлопнул Тито по руке, давая понять, что он может следовать за ним, и осторожно отодвинулся вбок на два шага.
Голова Тито появилась в узком квадрате окна. Юбер включил карманный фонарик и наставил луч на пол. На пыльных досках уже образовалась лужа. Он повел лучом вокруг себя.
Чердак. Классическое нагромождение старых чемоданов, колченогой мебели и самых разных предметов. Посередине черная дыра лестницы, огражденная с двух сторон перилами.
Тито приземлился на ноги рядом с Юбером.
– Уф! – сказал он. – Здесь намного лучше.
Юбер шагнул к лестнице.
– Только бы и дальше все шло хорошо, – прошептал он.
* * *Стефан Менцель вдруг перестал грызть ногти и посмотрел на потолок. В камине ярко горел огонь, дождь хлестал в железные ставни.
– Кажется... – начал он.
Он замолчал, встал и продолжил, равнодушно глядя на Эстер, по-прежнему лежавшую на диване:
– Я поднимусь на верхний этаж. Наверное, плохо закрыт ставень.
Менцель сам проверял все запоры и знал, что услышанные звуки имеют другое происхождение. Она вздрогнула, тоже почувствовав тревогу, но попыталась успокоить себя:
– Нет. Скорее, ветер срывает с крыши шифер. Не ходите, я не хочу, чтобы вы оставляли меня одну...
Он жестоко усмехнулся:
– Боитесь, что я уйду?
Эстер опустила тяжелые веки на блестящие от усталости глаза.
– Да, – прошептала она, – боюсь.
Он был признателен ей за откровенность и подумал, что она, очевидно, правильно определила причину шума: ветер срывал с крыши шифер.
Менцель сел и достал из кармана револьвер Артура, найденный в его комнате на верхнем этаже. Эстер приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть. С тех пор как произошло непоправимое, они стали совершенно чужими друг другу. «Он соврал, что любит меня. Он только играл, потому что я была ему нужна. Как он мог в меня влюбиться?.. Я ведь калека».
