Чингиз Абдуллаев - Рассудок маньяка

Видя, что Дронго удовлетворен, Климов кивнул головой, разрешив женщине уйти. Посмотрел список и сказал:

— Давайте сразу Зинкова вместе с его супругой. Закончим и с ней. Тогда останутся только мужчины. Уже будет немного полегче.

— Может, лучше не стоит обоих вместе? — спросил Дронго.

— Зинков, — задумчиво произнес Климов, — уже второе убийство в его отделе. Может, действительно допросить их по отдельности? Две молодые женщины в его отделе, он, возможно, не захочет говорить при жене. Как вы считаете?

— Правильно, — согласился Левитин, — пусть она подождет в приемной.

— Позовите пока только Зинкова, — сказал Климов, обращаясь к Михаилу Михайловичу. Тот кивнул, поднимаясь со своего места.

Когда он вышел, Левитин обратился к Дронго:

— У вас уже есть какие-то версии? Или вы ждете, пока мы поговорим с каждым из отмеченных в списке?

— Версий много. Нужны факты, — ответил Дронго, — пока все факты в разрозненном состоянии. Нужно их соединить в нечто целое.

— Вместе с Зинковым в списке только шестеро мужчин, — пробежал список; Климов, — если исключить Михаила Михайловича и директора института Архипова.

— Шестеро, — не стал спорить Левитин, — но нам нужно съездить в больницу, поговорить и с Архиповым. На всякий случай.

— Шесть человек, — продолжал Климов, глядя на список. — И среди них только один молодой человек. Коренев. Маньяк обычно не бывает пожилым человеком.

— А Чикатило? — возразил Левитин. — Он ведь был совсем не молодым.

— Но его сексуальные влечения были нарушены еще в молодые годы. Да и убивал он много лет, пока его не нашли, — возразил Климов. — Все-таки я не думаю, что проработавший много лет научный работник в душе потенциальный Чикатило. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

— Странно, что никто не попытался сбежать, — заметил Дронго, — судя по каплям крови, оставшимся на кафельной плитке, убийца бил с очень близкого расстояния. Как минимум у него должна быть в крови вся одежда. Нужно проверить одежду тех, кто успел уехать, и заодно посмотреть на одежду остальных, оставшихся в институте. Если убийца среди них, на одежде обязательно должны остаться хотя бы мельчайшие капли крови.

Дверь открылась, и в кабинет вошли Сыркин с Зинковым. На Зинкова было страшно смотреть. У него дергались губы, глаза покраснели. Он явно тяжело переживал уже второе убийство в отделе.

— Остальные сотрудники технического отдела ждут в приемной, — доложил Сыркин, — все трое.

— Садитесь, Георгий Ильич, — показал на стул Климов, — я представляю, как вам тяжело. Уже второе убийство в вашем отделе.

Зинков тяжело опустился на стул. Он молчал, словно все еще оглушенный бедой. Сыркин налил ему воды, протянул стакан. Зинков отрицательно покачал головой.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Климов.

— Ничего, — прошептал Зинков, — ничего, уже лучше, спасибо.

— Вы хорошо знали погибшую? — задал идиотский вопрос Левитин.

— Конечно, — даже удивился Зинков, — она ведь работала в моем отделе.

— А чем вы объясните, что обе убитые женщины из вашего отдела? — язвительно спросил полковник. — Или вам кажется, что это обычное совпадение?

— Не знаю, — тяжело вздохнул Зинков, — я сам ничего не понимаю.

— А может, дело в нездоровых отношениях, которые сложились в вашем коллективе? Или в каких-то нюансах отношений ваших сотрудников?

— При чем тут это, — махнул рукой Георгий Ильич, — вы же видите, какая трагедия…

— Как вы думаете, с чем могло быть связано убийство Ольги Финкель? — спросил Климов.

— Откуда я могу знать, — горько ответил Зинков, — все так … нелогично, — нашел он подходящее слово.

— Где вы были в момент совершения убийства?

— Я не знаю, когда именно был этот момент.

— Примерно в шесть, в шесть тридцать.

— В своем отделе. В лаборатории. Вместе с Алексаняном. Потом вышел оттуда и пошел в свой кабинет. Вот и все.

— И по дороге не останавливались на первом этаже?

— Вы думаете, я могу войти в женскую душевую? — спросил Зинков.

— Я просто уточняю. Ведь кто-то вошел и убил женщину.

— Не знаю, кто. Но мне кажется, что вы несколько заблуждаетесь, теряя время на допрос наших сотрудников. Никто из них не мог совершить ничего подобного. Это настолько очевидно, что об этом не стоит даже говорить. Нужно сосредоточиться на других подозреваемых, и возможно, что это вовсе не сотрудники института, а кто-то из посторонних, кто регулярно проникает на нашу территорию.

— Как это посторонний? Как он может проникать? — встрепенулся Михаил Михайлович. — Что вы говорите, Георгий Ильич, как сюда может попасть посторонний?

— Тогда не знаю, — вздохнул Зинков, — все это так чудовищно, страшно и неправдоподобно. Как в плохом фильме ужасов. Просто не знаю, кто мог сделать такое.

— Где вы были, когда узнали об убийстве?

— В своем кабинете, в нашем здании.

— А почему ваш кабинет находится в этом здании, тогда как все остальные сотрудники и ваша лаборатория находятся в другом здании?

— По статусу, — объяснил Зинков, — типично советская система мышления. Чтобы начальник отдела был под рукой, рядом с руководством института. А лабораторию размещать в нашем здании нельзя. По правилам техники безопасности они должны сидеть в другом здании. Вот нам и приходится всем бегать туда и обратно. Оттуда — сюда. Но вообще-то я чаще нахожусь в другом здании, нежели в нашем. Просто в этот раз так получилось, что я был здесь.

— А в прошлый раз вы были в другом здании, — напомнил Левитин, — и в первый раз убийство произошло там, где были вы. И во второй раз оно случайно произошло в другом здании, где опять были вы. Как вы сами объясняете такие совпадения?

— Не знаю. Если вы намекаете на меня, то напрасно. И глупо, — неожиданно добавил Зинков, с вызовом посмотрев на полковника. Тот разозлился.

— Учтите, что мы будем проверять каждого вашего сотрудника, — грозно пообещал Левитин, — каждого.

— Проверяйте, — пожал плечами Зинков, — только учтите, что я в обиду своих людей не дам. Если у вас есть доказательства, то предъявите их. А если вы хотите дергать моих людей только потому, что у нас убиты две женщины, то у вас ничего не получится…

Он вздохнул и схватился за сердце. Сыркин снова протянул ему стакан воды. Благодарно кивнув, Зинков залпом выпил воду. В этот момент дверь в кабинет открылась и в комнату вошла Фирсова. Увидев бледное лицо супруга, она подошла к нему.

— Что случилось? — спросила она у мужа.

— Ничего, — улыбнулся тот, — уже ничего.

— Как вы смеете, — обернулась Фирсова к Левитину, — что вы себе позволяете? У него ведь больное сердце, а вы над ним издеваетесь.

— Мы делаем свою работу, — отрезал Левитин, — и, кстати, хотели поговорить с вами тоже.

— Со мной сколько угодно. Но сначала отпустите его. Он не обязан выслушивать ваши оскорбления.

— А почему вы решили, что мы его оскорбляем? — спросил Климов.

— У нас работают люди, которые умеют логично мыслить, — отозвалась Фирсова, — два убийства в одном отделе. И главный подозреваемый — Георгий Ильич Зинков. Но это просто смешно. Он даже мухи убить не может.

— Не нужно, — Зинков поднял руку.

— Ничего, — возразила она, — я все равно должна была это сказать.

— Вы нам больше не нужны, — разрешил удалиться Зинкову следователь, даже не спросив Дронго, не хочет ли он задать вопросы начальнику технического отдела. Очевидно, он тоже решил пока не обострять отношений с сотрудниками института.

— Я останусь здесь, — твердо сказал Зинков, — пока вы будете говорить с Людмилой Давыдовной.

— По нашим правилам это запрещено, — быстро сообщил Левитин.

— Не нужно, — улыбнулась она мужу, — у меня все в порядке. Иди в приемную, я сейчас приду.

Зинков поднялся, посмотрел на сидевших мужчин. И, обращаясь к Дронго, горько сказал:

— Вы же видите, что они не правы. А я столько о вас слышал. Мне казалось, что вы должны были понять, что здесь происходит…

Он махнул рукой и вышел из кабинета, мягко закрыв за собой дверь. Фирсова, не дожидаясь приглашения, села.

— Где вы были в шесть часов вечера? — спросил Климов.

— У себя в кабинете, — сообщила Людмила Давыдовна, — примерно до половины шестого. Потом я вызвала сотрудников своего отдела и с ними беседовала. Но примерно в шесть часов вечера я не смогла найти Фортакова. Потом мне доложили, что его вызвал Михаил Михайлович.

— Да, — подтвердил Сыркин, — я его вызывал на допрос.

— Какой допрос? — не понял Левитин. — Какое вы имеете право вызывать на допрос?

— Это я просил его позвать Фортакова, — вмешался Дронго.

— Я с самого начала подозревал, что без вашего вмешательства не обошлось, — недовольно скривился Левитин. — Может, я действительно прав, и именно вы так взбудоражили весь институт, что убийца невольно сорвался.

— И первый раз тоже был виноват я? — ровным голосом осведомился Дронго.