Георгий Ланин - Синий тарантул
Лайт был заслан в Ясногорск для многолетней разведки по атомной промышленности и не мог бросить свою базу, созданную с таким трудом. «Надо обрезать некоторые нити, — план коротких решительных шагов чётко вырисовывался в его голове.— Надо законсервироваться. Обрасти капсулой...»
Соответственно, Лайт разрешил Будину оставить при необходимости Ясногорск, категорически запретив ему визиты на Верхний Камыш, кроме как по спецзаданию, в детали которого он подробно посвятил Будина.
29. Ставка ва-банк
В эти трудные дни, когда сведения из главного журнала, переснятые на плёнку, быть может, приближались к государственной границе, Язин, хоть и исчислял время на секунды, но не спешил с выводами о подводной пещере. Пещера могла быть убежищем врага, но могла быть и базой тренировки десантников.
Язин понимал, что гипотеза о штабе вражеской разведки — ставка ва-банк, которая принесёт или победу или провал всей операции.
Около полуночи 14 июля он нашёл время, чтобы заняться исключительно пещерой. Выключив из памяти всё остальное и разложив на столе цветную карту Алмана, Язин углубился в изучение Верхнего Камыша и заводи.
Большая крупномасштабная карта с грифом «Секретно» скатертью закрывала стол, свешивалась до пола. Ярко-зелёные пятна низин, светло-коричневая расцветка возвышенностей, голубые и светло-синие тона реки, чёрные квадратики кварталов населённых пунктов делали её пёстрой и яркой. Здесь было нанесено всё — леса, топи распаханные поля, сады, отдельные сооружения, колодцы, реки и озёра, ручейки, мосты, шоссейные дороги и тропинки. Язин тщательно запоминал местность. В бухте он с особым интересом изучил скалу № 3. Наиболее важные места Язин копировал и раскрашивал цветными карандашами. Время от времени он бросал карту, делал по кабинету несколько шагов и опять продолжал работу.
Многие данные подтверждали, что в районе залива возможен тайный штаб резидента. Проверяя эту гипотезу, Язин все эти дни давал поручение за поручением своим помощникам. Уже через несколько минут после возвращения из заводи, когда гнетущий шакалий вой ещё звучал в ушах., Язин вызвал дактилоскописта Шустова.
— Иван Ильич, вам опасное задание.
— Ничего, — согласился Шустов, худощавый человек с энергичным лицом.
— Подробности расскажет Смирнов. Он же объяснит дорогу. Поедете с ним на Алман. В пещеру проберётесь подводным ходом. Там надо снять отпечатки пальцев и следы. Самое страшное — возвращаться надо тем же подводным путём, — и в серых глазах Язина пробежало сочувствие Шустову. — Возьмёте маску с двойным запасом кислорода. Ещё раз говорю, путь очень опасен. И всё же я жду скорейшего доклада.
А через полчаса были посланы запросы о жителях Верхнего Камыша и в первую очередь района бухты. Затем Язин вызвал трёх работников наружного наблюдения, поручив им ехать на Верхний Камыш с биноклями и рациями и через местных жителей исподволь разузнать обстановку вокруг заводи.
Текли долгие часы сосредоточенной работы. Язин чертил диаграммы, делал выписки из личных дел, каждые десять минут вызывал секретаря, звонил прокурору, принимал очередные доклады, слал приказы по радио во все части Ясногорска, где находились его люди и люди УГБ. Незаметно прошло двенадцать часов с того времени, как Шустов получил приказ проникнуть в подводную пещеру. Дактилоскопист вошёл в кабинет едва держась на ногах, поддерживаемый Смирновым.
Шустов был бледен, почти зелен. Его лихорадило.
— В пещеру... пробрался, — с трудом доложил он. — Отпечатки, следы... снял.
И дрожащей от озноба рукой он протянул чёрную папку.
Вечером из поездки на Верхний Камыш один за другим вернулись люди наружного наблюдения. Выслушав их доклады, Язин позволил себе двухчасовой отдых.
Около полуночи он опять изучал место будущей схватки, облокотившись на ту же карту. Из новых данных он знал, что пещера не является гнездом какой-либо шайки или банды. Вариант обучения там десантников также отпадал: об этом говорил ответ окружного штаба.
Оставался один вывод: пещера — хорошо замаскированное убежище неизвестных преступников особого типа, быть может, диверсантов длительного оперирования. Впрочем, ничто пока не указывало, что пещера имеет отношение к Главурану, кроме поступившей в БОР копии с записи в судовом журнале парохода «Достоевский».
Отчёты людей, побывавших на Верхнем Камыше, говорили, что близ бухты находятся две заимки. Одна — пасечника Никитина, старика 80 лет, который почти глух и с трудом передвигается. Другая — бакенщика Волкова, которому уже под шестьдесят лет. Волков работает в Алманском пароходстве, изредка бывает в Ясногорске.
Немедленно в Бассейновое управление пароходства полетел запрос о Волкове, такой же запрос пошел в УКГБ.
В папке, переданной Шустовым, находились отпечатки пальцев и следов человека, посещавшего пещеру. Отдельно шли отпечатки и следы Смирнова. Но пока эти снимки были ценны лишь тем, что непререкаемо утверждали: пещеру посещает только один человек.
— Допустим, что близ залива живёт разведчик врага, — вслух рассуждал Язин, не отрываясь от карты. — Но что говорит за то, что он связан с Главураном?
— Быть может, он следит за другими учреждениями? — наносил себе контрудар Язин. — Быть может, пещера — его тайный приют на случай провала?
— А если гипотеза с пещерой лишь фикция, уводящая БОР на 180 градусов от истины?
Достоверных материалов, чтобы повернуть БОР на Верхний Камыш, не было. Язин стоял перед выбором — идти ли ему на ва-банк, целясь только на пещеру, или ждать, собирая информацию?
Бассейновое управление Алманского пароходства работало чётко и скоро. Несмотря на поздний час, все материалы по бакенщику Волкову, Ивану Лукичу, 62 лет, русскому, уроженцу города Тюмени, беспартийному, были доставлены Язину уже в половине первого ночи. Однако они ничего не дали начальнику БОРа. Но когда на следующий день связной доставил дело Волкова из УГКБ, когда Язин начал листать анкеты, характеристики, проверочные данные Волкова, ему бросилась в глаза одна бумага. Через минуту секретарь писал под диктовку Язина просьбу начальнику управления пароходства:
«Прошу вас, товарищ Гагарин, под абсолютно благовидным предлогом, вызвать к 2-м часам дня 19 июля бакенщика Верхнего Камыша — Волкова Ивана Лукича, якобы, для оформления документов на повышение заработной платы.
Начальник УВД полковник Берёзов».
30. Верхний Камыш
Не успел ещё служебный катер увезти Волкова из Ясногорска, куда его вызывало пароходство, как из-за скалы чуть выше бухты, выглянул человек в одежде рыбака. В сильный бинокль он хорошо видел на корме катера старика в чёрной рубахе и в картузе.
Продолжая наблюдение, рыбак негромко свистнул. Тотчас же свист повторился рядом в траве. Уже не скрываясь, Язин встал во весь рост, за ним поднялись Жуков и ещё двое. Все четверо цепью двинулись к бревенчатому дому с серой шиферной крышей. Пятый из группы наблюдал с другой стороны заимки.
Когда Язин и Жуков подошли к закрытым изнутри воротам, раздался бешеный лай собаки. Приходилось лезть через двухметровый забор. От досок дышало теплом. Солнце вытопило из них липкую ароматную смолу. Со спины Жукова Язин сел верхом на забор. Огромный серо-чёрный пёс, скаля облитые слюной клыки, почти допрыгивал до Язина. Держась левой рукой, контрразведчик достал газовый пистолет и, опустив его вплотную до зубатой пасти, выстрелил. Собака шарахнулась назад и, взвизгнув, упала на спину. Судороги пробежали по её мышцам. Не прошло и минуты, как животное оцепенело, чтобы проснуться от наркоза не ранее, чем через два часа.
Когда Жуков перелез вслед за шефом в чисто подметённый, аккуратный двор, Язин уже возился около двери, запертой на тяжёлый треугольный замок. Фланец над скважиной был хитроумно застрахован едва заметным шариком из воска. Осторожно сняв коварную ловушку и пометив белым карандашом место её прикрепления, Язин положил замок на пол.
Жилище бакенщика представляло собой просторную светлую горницу с глухой стеной против двери. Посреди комнаты белела большая печь, в углу слева стояла деревянная кровать под шерстяным одеялом, рядом — массивное самодельное кресло и скамейка для ног. В углу справа — простой стол и ещё одно самодельное кресло. К стене была прибита полка с книгами. У входа лежали дрова, висел фонарь с красным и зелёным стеклом, ножовка, пара запасных вёсел, верёвки.
Пока Язин осматривал помещение, Жуков установил штатив с ватерпасом и миллиметровой рейкой и стал делать масштабные снимки избы при молниеподобных электронных вспышках.
Внимание Язина привлекла крышка подполья. Подняв её, он увидел глубокую яму, которую Жуков немедленно сфотографировал. В яме стояли полупустые ящики с овощами. Время от времени Язин посматривал на часы. Он обследовал кровать и тяжёлые кресла, осмотрел потолок, изучая его широкие закопчённые доски. Ничего не нашёл он и на книжной полке, где стоял справочник речника, История ВКП(б), томик Джека Лондона, поваренная книга, альбом с открытками, чистые тетради и чернильница с ученической ручкой. Всё говорило, что бакенщик живёт скромно и небогато. Самый придирчивый осмотр не дал ничего, что намекало бы на вторую жизнь Волкова. Когда Жуков кончил фотографипование, Язин сказал:
