Чингиз Абдуллаев - Обозначенное присутствие
– У нас такой порядок, – строго произнесла секретарь, поднимая трубку. Очевидно, она тоже недолюбливала вечно суетливого помощника, ставшего вдобавок советником.
– Иосиф Яковлевич, к вам посетители. Двое, – сообщила она, глядя на Дронго и Вейдеманиса.
– Входите, – разрешила она обоим.
Асадов подскочил к дверям, открывая их.
– А вы можете подождать здесь, – чуть повысила голос секретарь.
– Я войду вместе с ними, – отмахнулся Асадов.
Он пропустил гостей и вбежал в кабинет третьим. В большом светлом кабинете все было оборудовано четко и функционально. Шкафы с книгами, письменный стол, кресла, длинный стол для заседаний. Хозяин кабинета, высокий мужчина лет сорока пяти, вышел из-за стола. В строгих очках, седой, он был больше похож на преподавателя высшей школы, чем на одного из руководителей крупнейшей строительной компании. Пожав руки обоим гостям, он с явной неохотой протянул руку Асадову. Затем пригласил гостей к столу.
– Вы можете идти, господин Асадов, – сказал Иосиф Яковлевич, – спасибо за то, что вы встретили наших гостей.
– Может, мне лучше остаться? – спросил советник. – Если нужно…
– Не нужно, – прервал его Бергер, – мы поговорим с гостями без вас. Вы нам больше не нужны. До свидания.
– Да-да, конечно. Я буду ждать вас в приемной и проведу к другим вице-президентам. – Асадов не мог выйти просто так. Последнее слово должно было остаться за ним. Он повернулся и вышел из кабинета.
– Странный тип, – улыбнулся Бергер, – вечно суетится, бегает, шумит. Много шума из ничего. Но, похоже, Мастана Халиловича он устраивает. Я уже догадываюсь, по какому вопросу вы ко мне пришли. Это трагическая история с несчастным Марчелло. Он был так привязан к хозяину.
Дронго взглянул на Вейдеманиса. Очевидно, о смерти прачки Гасанов не стал рассказывать первому вице-президенту. Или не успел. Возможно, не захотел.
– Никто не мог подумать, что все так случится, – осторожно сказал Дронго.
– Я сам нашел специалистов-химиков, – сообщил Иосиф Яковлевич, – и они подтвердили, что белье было обработано специальным составом. Мы тогда долго беседовали с Мастаном, и я посоветовал ему уехать.
– Как вы считаете, ваши конкуренты могли придумать нечто подобное? – спросил Дронго.
– Конкуренты могут придумать все, что угодно, – усмехнулся Бергер, – но на такие пакости не всякий способен. Это уже настоящее преступление. Я даже не представляю, кто мог бы решиться на подобное. И главное, как хитроумно все было обставлено.
– Возможно, у вашей компании есть враги или недоброжелатели. Вам лучше об этом знать.
– Конечно, есть. Мы об этом думали. Но согласитесь, что одно дело – конкуренция, а совсем другое – такое покушение. Нет, среди наших конкурентов таких откровенных бандитов нет. Я так и сказал Мастану, что подобное мог придумать только полный «отморозок» или настоящий бандит.
Очевидно, Бергер невольно подтолкнул Гасанова к мысли, что похожий замысел мог родиться только в голове Узуна Фаруха. Поэтому Гасанов и был так уверен, что убийство планировал его прежний компаньон по «цеховым делам».
Секретарь внесла поднос с тремя чашечками кофе, сахарницей, молоком, конфетами, печеньем. Она даже не стала уточнять, что именно будут пить гости. Опять суетливость Асадова оказалась некстати. Эдгар улыбнулся, ведь Дронго не пил кофе. Секретарь расставила перед ними приборы и удалилась.
– У нас хороший кофе, – сказал Бергер, – машину привезли из Германии. Можете попробовать.
Эдгар взял свою чашку. Дронго пожал плечами, налил себе немного молока и тоже взял чашку.
– Вы знали, что в молодости Мастан Халилович был осужден и провел некоторое время в колонии? – спросил Дронго.
– Знал. У нас нет секретов друг от друга. Во всяком случае, я так думаю.
– Возможно, его пытался убить кто-то из его прежних знакомых.
– Этого я не знаю. Но он, похоже, был испуган. Он явно кого-то конкретно подозревал, в этом я уверен.
– Можно я задам вам несколько вопросов, которые покажутся вам очень странными. И даже не очень тактичными. Но, поверьте мне, что они имеют прямое отношение к попытке убийства президента вашей компании.
– Задавайте. Если я смогу на них ответить, то я готов отвечать.
– Финансовое положение вашей компании ухудшилось после начала кризиса?
– Да, безусловно. Мы потеряли много денег, капитализация компании сократилась на шестьдесят процентов. Мы понесли очень большие убытки после очередной девальвации рубля. Цены у нас записаны в рублях, а поставки материалов к нам идут из-за границы. Можете себе представить, как много денег мы потеряли. Приходилось переплачивать за все импортные материалы до пятидесяти процентов. Это очень тяжелая и сложная ситуация.
– Сейчас тоже?
– Сейчас положение гораздо лучше. Но свои деньги мы потеряли. И не стану скрывать, что очень большие деньги.
– Можете назвать хотя бы примерные цифры?
– Приблизительно. Капитализация компании оценивалась примерно в два с половиной миллиарда долларов, из которых пятьдесят один процент акций были у самого Мастана Гасанова. Сейчас компания стóит ровно в два раза меньше. Можете посчитать, сколько денег мы потеряли.
– Вы тоже акционер компании?
– Да. У меня было около двадцати процентов. Сейчас осталось восемь.
– Я могу спросить почему? При падении цен продавать акции не совсем выгодно.
– Это была вынужденная мера. Мой сын принял участие в одном рискованном проекте и потерял большие деньги. Более того, он оказался должен банку весьма большую сумму. В этих условиях мне пришлось продать часть своих акций, даже по цене в три раза меньше номинала, чтобы помочь сыну.
– Помогли?
– Да. Но он уехал два месяца назад в Канаду. Считает, что там ему будет легче пробиться, чем здесь. Я его не отговаривал. Эти перманентно повторяющиеся кризисы и девальвации рубля могут выбить из колеи кого угодно.
– Капиталистическая экономика. Кризисы носят цикличный характер, – вставил Вейдеманис.
– Я не совсем с этим согласен, – возразил Бергер, – в наших условиях кризисы имеют характер обвала. Такое ощущение, что все забыли о девяносто восьмом годе. Семь или восемь лет беспрерывного роста, когда особенно дикими темпами росли цены на энергоносители, приучили нас к легкой жизни, сделали иждивенцами. Мы забыли о прежних страхах, набирая кредиты и займы. Нам казалось, что теперь можно планировать свою жизнь на долгие годы вперед. И вдруг грянул этот кризис и этот обвал. Люди привыкли к незаслуженно большим деньгам. Им трудно переходить на иное качество жизни, на другие деньги, которые достаются с гораздо большими усилиями и трудом. Знаете, что сказал наш министр финансов? Такого благоприятного положения дел, какое было во время семилетнего роста, в нашей стране, возможно, не будет еще лет пятьдесят. Я с ним согласен. Возможно, подобного мы уже никогда не увидим.
– У вас были свои кредиторы, с которыми вы не смогли расплатиться?
– Только один немецкий банк. Мы смогли договориться и выплатили проценты по долгу. Основной долг был рефинансирован и растянут на три следующих года. Но я не думаю, что руководители немецкого банка хотели бы уничтожить Мастана Гасанова из-за этого. Скорее наоборот, они должны его беречь изо всех сил, если вы спрашиваете об этом.
– Не об этом, – возразил Дронго, – тогда давайте по вашей логике. Ваших должников было много? Тех, кто остался должен вашей компании?
– Две или три компании. Одна разорилась полностью, и мы ничего с них взять уже все равно не сможем. Руководство компании, кажется, сбежало куда-то в Азию. Не знаю точно – куда. Двадцать два миллиона долларов долга повисло на них. Это долг только нашей компании. Еще одна компания сейчас приостановила свою деятельность и объявила о своем предстоящем банкротстве. Она была связана с нефтепоставками и набрала слишком много дешевых кредитов. Как только цены на нефть рухнули, они разорились. Их аналитики уверяли, что ниже ста долларов баррель не будет стоить уже никогда.
– Так говорили не только их аналитики, но и многие эксперты на Западе, – заметил Дронго.
– Верно. Все были уверены, что этот бум всерьез и надолго. Особенно учитывая спрос на сырье в Китае и Индии. Но оказалось, что мы все просчитались. Теперь пытаемся получить с них еще сорок миллионов. Но самая главная проблема с нашими основными заказчиками. Это компания «Мострек», по заказам который мы строили здания. Два здания сейчас строятся в центре города и не могут быть завершены из-за прекращения финансирования с их стороны. Наши потери уже превышают двести миллионов долларов. И растут с каждым днем. Они просто отказываются платить, ссылаясь на различные юридические зацепки. Дело передано в арбитражный суд, но ответчик всячески оттягивает рассмотрение в суде под любым предлогом. Но и в этом случае наше рассмотрение дел в суде никак не может быть связано с этим покушением на Мастана. Даже если Гасанова с нами не будет, мы все равно будем настаивать на рассмотрении дела в арбитражном порядке и удовлетворении нашего иска. Было бы глупо и нерационально пытаться его убрать.
