Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты
– Да, конечно. Марат случайно взял другую рапиру. Там ее кто-то поменял или она упала со шкафа, я точно не знаю. Но сначала они с Федором поцарапали друг друга, а затем и ударили Зайделя.
– Кто такой Федор? – решил вести игру до конца Дронго.
– Наш актер. Федя Шунков. Он играл Лаэрта, по пьесе – моего брата, а Марат Морозов играл Гамлета. Они сначала друг друга поцарапали, но ничего не сказали. А потом уже Марат ударил этой рапирой Зайделя.
Официант принес бутылку коньяка и большие пузатые бокалы. Они выпили первый бокал за ее будущие успехи. Коньяк был превосходным. На стол поставили блюдо со свежими нарезанными фруктами и лимонами. Светлана улыбнулась. Дронго еще раз поднял бокал.
– За наше знакомство!
Мужчины почти не пили, а она выпила уже второй бокал на голодный желудок. Ей было хорошо в этом знакомом месте с этими мужчинами, от которых так приятно пахло дорогим парфюмом.
– А почему они ничего не сказали? – спросил Дронго. – Нужно было остановить спектакль и поменять рапиры.
– Что вы такое говорите, – даже испугалась Светлана, – разве можно останавливать спектакль? И в зале был министр культуры… Нет, так нельзя. Никто не думал, что рапира будет такой острой. А еще эти двое не очень любят друг друга.
– Почему?
– Они у нас главные герои-любовники, если не считать покойного Зайделя. Тот, конечно, мог дать им сто очков вперед. И как мужчина, и как актер, – доверительно сообщила Рогаткина, чуть понизив голос. – А эти два – словно молодые петушки. Суетятся, сами не понимают чего хотят. И еще воевали за внимание нашей примы – Ольги Сигизмундовны Штрайниш-Шаховой. Здесь Федя добился больших успехов. Для Марата она слишком своевольная, он уже привык, чтобы ему все на шею бросались. Но они оба как мужики и в подметки не годятся погибшему Зайделю, – продолжала откровенничать Светлана, даже не понимая, что невольно выдает себя этим замечанием.
– За нашу будущую совместную работу, – провозгласил третий тост Дронго, и она выпила больше половины бокала. Мужчины только пригубили. Светлана подвинула к себе чистую тарелку, переложив на нее часть нарезанных фруктов.
– А может, кто-то подменил рапиру? Наверное, Зайделя не все любили в театре?
– Ему все завидовали, – вздохнула Светлана, – он ведь был ведущий актер. Наш Семен Ильич, это Бурдун, он прямо трясся от злобы, когда видел Натана Леонидовича. Трясся от зависти и ненависти. И Шахова его не любила. Хотя была его первой женой и матерью его сына. Честное слово. Многие об этом даже не знают.
– И остальные? – Дронго сделал знак, чтобы принесли вторую бутылку коньяка.
От выпитого Светлана быстро пьянела. Сказывалось опустошение после спектакля и алкоголь на голодный желудок.
– Все завидовали. Морозов хотел быстрее получить народного, Шунков вообще хочет что-то получить и, наверное, скоро получит. Муж Шаховой для него постарается.
– Тогда получается, что многие не любили Зайделя?
– Я к нему хорошо относилась, – пожала плечами Светлана, – и Марк Давидович его очень любил.
– А ваш режиссер? Зиновий Эммануилович? Он как относился к Зайделю?
– Он говорил всем, что это его лучший актер. Но он ему тоже завидовал. Только не как актеру, а как мужчине. И это всегда было очень заметно. Он даже ревновал его ко всем актрисам. Спрашивал у всех, как именно ведет себя Зайдель при интимных встречах… – Она не сознавала, что уже второй раз бессознательно выдала себя.
– Насколько я знаю, в тот вечер должна была играть Невзорова, но в последний момент решили, что Офелию будете играть именно вы? – спросил Дронго.
Она опустила голову, покраснела. Было заметно, что она нервничает.
– Так решил Зиновий Эммануилович, – очень тихо ответила Светлана. – Наверное, у него были свои причины.
Дронго еще раз разлил коньяк, наполняя ее бокал более чем наполовину.
– Ой, – испугалась она, – я не смогу потом сесть за руль. Кажется, я много выпила.
– Где ваша машина?
Они даже не предполагали, что у нее есть машина. Теперь их совместная пьянка могла плохо закончиться. В конце концов, эта молодая актриса не виновата, что так непосредственно реагирует на встречу с незнакомым продюсером. Если она в таком состоянии сядет за руль, то наверняка не доедет до дома.
– На стоянке. У меня белая «Мазда», – сообщила она.
– Пусть тогда там и остается. А мой друг отвезет вас домой, – любезно предложил Дронго, – не нужно беспокоиться.
– Ваш режиссер, – понимающе улыбнулась Рогаткина, – пусть повезет меня, если хочет. Только он такой молчаливый.
– Он к вам присматривается, – сказал Дронго, скрывая усмешку.
– Когда я смогу получить сценарий?
– Через неделю. А когда вы прочтете сценарий, мы подпишем с вами договор.
– Но учтите, что я дорогая актриса, – сообщила Рогаткина, отводя глаза, – вам придется заплатить мне солидный гонорар.
– Не сомневаюсь, раз вы работаете в театре Эйхвальда, – согласился Дронго. – Думаю, что наш гонорар вас устроит. Значит, вы считаете, что Шунков и Морозов не очень любили Зайделя?
– Ревновали к его успехам, – кивнула она, снова положив себе на тарелку фрукты.
– За ваши театральные успехи, – Дронго поднял бокал, и она выпила – уже в четвертый раз.
– Может, я закажу вам ужин? – предложил Дронго, чувствуя угрызения совести.
– Я не ем после восьми, – вздохнула она, жалобно посмотрев на соседний столик, куда подавали жареное мясо с овощами.
– Нельзя так себя мучить, – возразил Дронго. – Может, легкий овощной салат?
– Ни в коем случае. У меня склонность к полноте, – доверительно сообщила она. – Мама всю жизнь борется с большим весом, и у нее повышенный сахар. Нет, лучше я буду есть фрукты.
– А какие у вас отношения с Ольгой Сигизмундовной?
– Она меня не очень любит, – призналась Светлана, – наверняка боится, что со временем я займу ее место. Но я пока не хочу играть королеву. А она уже давно не может играть Офелию.
– Только вы ей об этом не говорите, – посоветовал Дронго.
– Не скажу, – улыбнулась Рогаткина, – хотя она и пробует со мной соревноваться. Увлекается молодыми мальчиками, старая стерва. Ой, что я говорю… Кто-нибудь нас услышит.
– Вы же сами сказали, что Шунков добился больших успехов.
– Неужели я могла сказать такое? Господи, какая я дура, – пробормотала она, – не обращайте внимания на мои слова. Мне просто коньяк ударил в голову.
– Ничего страшного. Сейчас наш режиссер отвезет вас домой.
– А вы не поедете с нами? – спросила она и, наклонившись к Дронго, прошептала: – Лучше пить кофе с продюсером, чем с режиссером. Режиссера могут поменять, а продюсер – человек, который дает деньги.
Он почувствовал, что тоже краснеет. Ему было отчасти стыдно, что он так нагло напоил и обманул молодую актрису.
– Я поеду с вами, – решил Дронго, – можете не беспокоиться. Где вы живете?
– Далеко, – вздохнула она, – поэтому я и купила машину. На Волгоградском проспекте. Зато своя однокомнатная квартира.
– Это большое достижение, – согласился Дронго. – А как к Зайделю относился Юрий Полуяров, сыгравший Озрика?
– Нормально относился. Юра ведь приехал к нам из провинции, для него Зайдель был почти небожителем.
– А Сказкин, который играл Горацио?
– Они с Натаном Леонидовичем вместе учились. И были друзьями. Сказкин ведь наш педагог. Он преподавал у нас в театральном, помогал Марку Давидовичу который вел свою группу. Говорят, что у Сказкина в детстве произошла трагедия. В шестьдесят шестом он потерял отца, которого сбил пьяный водитель. Его отец был известным инженером какого-то крупного комбината. Они жили в соседних домах с Натаном Леонидовичем и очень дружили. А потом вместе решили поступать в театральный, уже в семьдесят пятом, когда им было по семнадцать лет. Вы не поверите, но обоих приняли в одну группу. Вот так иногда в жизни бывает. Хотя Зайделя сразу не приняли. Он прошел только по дополнительному набору. Ну это было понятно, ему мешал пятый пункт.
Она посмотрела на оставшиеся фрукты.
– Берите, – строго сказал Дронго, – фрукты вещь полезная.
Она кивнула и переложила на свою тарелку остатки фруктов. Официант принес вторую бутылку коньяка.
– Нет, – возразил Дронго, – больше не нужно. Вполне достаточно, нам пора ехать. Уже одиннадцатый час вечера.
Рогаткина попыталась подняться и покачнулась. Он поддержал ее под руку.
– Спасибо, – прошептала она, – кажется, я действительно много выпила. Такой дорогой коньяк мне еще никто не заказывал.
Они вышли из ресторана. Дронго осторожно держал молодую женщину, чтобы она не поскользнулась. Вейдеманис поспешил за машиной.
– Извините, – неожиданно сказала она, – можно, я пойду в туалет? Мне неудобно было выходить при этом вашем молчаливом режиссере.
– Конечно, можно. Вы сумеете вернуться?
– Попробую. – Она повернулась и вошла в зал ресторана.
