Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал

— Вы философ, Дронго, — заметил Ахмедов, — вам нужно менять профессию.

— У меня философская профессия, — улыбнулся в ответ Дронго, — я уменьшаю энтропию зла, пытаюсь в меру своих возможностей сузить ее размеры. Разве это не замечательная работа?

Ответа он не услышал. В комнату вошел Фазиль Магеррамов. Вид у него был взволнованный и несколько растрепанный. Однодолларового галстука «под фирму» на нем уже не было. Две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. В добротном костюме он смотрелся сейчас гораздо лучше, чем раньше.

"Еще браслет снять, — подумал Дронго, — и будешь похож на нормального мужчину».

Глава 11

Магеррамов был явно взволнован. Только что из класса, вся в слезах, вышла Оля. Он не скрывал своего волнения, входя сюда.

— Здравствуйте, — осторожно сказал Магеррамов, обращаясь к присутствующим. У него была та почтительная осторожность, которая бывает только у торговых и финансовых работников при виде сотрудников правоохранительных органов.

— Здравствуй, Магеррамов, — майор Ахмедов почувствовал в нем свой «контингент». Это был не независимый бизнесмен Аббасов, и не Габышев, работавший неизвестно на кого. Это был человек, боявшийся любого сотрудника в форме. Магеррамов знает правила игры и будет играть по этим правилам. Поэтому Ахмедов взял инициативу в свои руки и, показав вошедшему на стул, разрешил сесть. Этому можно говорить «ты», он не обидится.

Магеррамов осторожно сел на краешек стула. По-русски он говорил с небольшим акцентом. Однако Ахмедов допрашивал его именно на русском.

— Ты дружил с Керимовым? — сразу спросил майор.

— Мы вместе учились, — осторожно ответил Магеррамов.

— Это я знаю, — нахмурился Ахмедов, — я хотел уточнить: как хорошо ты его знал?

— Много лет знал. Дружили, — Фазиль почувствовал, что чем-то вызвал недовольство сотрудника органов, и сразу попытался исправить положение. — Мы очень дружили, — добавил он.

— До тебя нам рассказали, что Керимов вас обижал, — усмехнулся Ахмедов, — ты хоть нам расскажи, как он тебя обижал.

— Не обижал, — приложил обе руки к сердцу Магеррамов, — совсем не обижал. Мы очень дружили.

— С кем вы еще дружили? — неожиданно спросил Дронго. Верный своим принципам, он никогда не обращался к незнакомым людям на «ты», даже если они позволяли это делать.

— Со всеми дружили, — Магеррамов повернулся к нему. Его смущал этот неизвестный. С одной стороны, он тоже принимает участие в допросе, а с другой — разговаривает вежливо, обращается на «вы», и вообще известно, что Раис привез его из Москвы. Он эксперт. Конечно, у него нет власти, как у этого майора, но лучше и с ним быть поосторожнее.

— Говорят, что вы больше всех общались с Рауфом Самедовым? Это верно? — уточнил Дронго.

— Да, да общались. Как со всеми. Наши сестры дружили, — на всякий случай сообщил Фазиль, испугавшись, что именно его могут обвинить в убийствах.

— И вы вместе смотрели видеомагнитофон, — напомнил Дронго, — у других ведь не было такой дорогой игрушки.

— Смотрели, — кивнул, облизнув пересохшие губы, Магеррамов, — но только разрешенные фильмы. Только разрешенные.

"Прошло столько лет после развала Советского Союза, уже нет диктата партии и КГБ, а он все еще боится, — подумал Дронго. — Может, я и не прав. Может, тот режим, так калечивший души людей, должен был рухнуть. Рухнуть, чтобы появились другие люди, без постоянного чувства страха. Они не будут бояться смотреть те фильмы, которые им нравятся. Может, я не прав, когда сожалею о распаде Союза?.. Нет. Это разные вещи. Режим кретинов, который нужно было менять, и моя собственная страна, которую нельзя было разрывать на части. Эти два понятия не тождественны. Это совсем разные вещи».

— Кто еще с вами смотрел «разрешенные фильмы»? — спросил Дронго.

— Мы все вместе собирались, — облизнул губы Магеррамов, — иногда и мальчики, и девочки.

— Коллективное приобщение к культурным ценностям, — прокомментировал Дронго. — Теперь я верю, что вы очень дружили.

Ахмедов недоуменно смотрел на него. Он не мог понять, о чем идет речь. Вейдеманис усмехнулся. Парадоксальность мышления Дронго не была для него новостью.

— Кто, по-твоему, мог убить Керимова? — спросил Ахмедов, решив, что пора брать инициативу в свои руки. — Кто это мог сделать?

— Из наших никто, — испуганно прошептал Магеррамов, — никто не мог его убить. Игоря все уважали. Он был такой справедливый. Всем помогал.

— Вам тоже? — спросил Дронго. Магеррамов метнул на него испуганный взгляд.

— Мне тоже, — подтвердил он, — у меня всегда было все в порядке.

— А почему вы так неожиданно ушли из Министерства финансов?

Вопрос Дронго заставил Магеррамова вздрогнуть.

— Почему ушел? — он явно тянул время. — Я перешел на другую работу.

— На какую?

— В Министерство торговли.

— А сейчас снова вернулись в финансовые органы. Вы ведь, кажется, работаете в банке?

— Да, — Магеррамов нервничал все больше и больше, оглядываясь по сторонам.

Вейдеманис видел его волнение, но не понимал причины. А Дронго, почувствовавший состояние Магеррамова, уверенно задавал следующие вопросы.

— Странно, — громко сказал он, — обычно финансисты не любят уходить в торговлю, считая это менее престижным. Кем вы работали в Министерстве финансов?

Магеррамов затравленно посмотрел по сторонам. Даже Ахмедов насторожился, чувствуя, как он нервничает.

— Я работал… Я работал в министерстве…

— Кем?

— Заместителем начальника управления, — выдохнул Магеррамов.

— И на какую должность перешли в Министерство торговли? Отвечайте, мы вас слушаем.

— Я… Мы… Я перешел работать сотрудником планового отдела Министерства.

— И вы хотите нас уверить, что ушли добровольно? — закончил Дронго. — Признайтесь, Магеррамов, что у вас были неприятности.

— Проверка была, — вздохнул Фазиль, — прокуратура начала проверку деятельности министерства. Нашего министра к тому времени сняли, и меня тоже.

— И Керимов вам не помог? Только не лгите, Магеррамов, это ведь легко проверить. Мы можем опросить ваших бывших коллег, уточнить в прокуратуре, в вашей семье. Он вам помог?

— Да, — почти с отчаяньем выкрикнул Магеррамов, и сам испугался собственной смелости, — да, он мне помог тогда. Он веем помогал.

— Всем помогал, — задумчиво повторил Дронго. Он подошел ближе, взглянул в глаза Магеррамову, положил свои руки на его и очень тихо спросил:

— Сколько вы ему заплатили?

Магеррамов дернулся, но Дронго крепко держал его за руки.

— Нет, — крикнул испуганный Магеррамов, решивший, что его собираются арестовывать. — Я не убивал, честное слово! Это не я. Мы с ним вместе учились… — он чуть не плакал. — Я дал ему десять тысяч, — выдавил наконец Фазиль, — десять тысяч долларов.

Дронго отпустил руки Магеррамова и отошел от него. Потрясенный Ахмедов смотрел на Дронго, ничего не понимая.

— Откуда вы узнали про деньги? — невольно спросил майор.

— Я не узнал, я догадался, — вздохнул Дронго. — Мой отец всю жизнь работал в правоохранительных органах. О нем до сих пор ходят легенды. Так вот, он говорил мне, что времена изменились. Больше никто не помнит ни дружбы, ни чести, ни совести. Могут в знак уважения сделать одолжение на сто рублей. Сто первый уже хотят наличными. Я вспомнил эти слова отца. Видимо, Керимов помогал не только своему бывшему однокласнику и получал за это неплохие комиссионные. Верно, Магеррамов?

— Все так живут, — пролепетал Магеррамов, уже понявший, что никто не собирается его обвинять.

— Ты за всех не говори, — разозлился Ахмедов, — если ты жулик, это еще не значит, что мы все такие, — добавил он по-азербайджански, чтобы Вейдеманис не понял.

— Где вы были в момент убийства? — спросил Дронго.

— Спускался вниз, — вздохнул Магеррамов, — кто мог подумать, что все так случится.

— Никого из своих одноклассников не видели?

— Видел. Кажется, Свету Кирсанову. Она, почему-то, поднималась наверх. Дронго и Ахмедов переглянулись.

— Кого еще? — спросил Дронго.

— Больше никого. Когда свет выключился, я повернулся, чтобы вернуться в основное здание. Прошел по коридору. Там полно молодых ребят было, все смеялись, шутили. А потом свет включили, вернее пробки поменяли. Я как раз вышел к подсобке. Увидел, как оттуда выходят наш директор и сторож. Потом они закрыли дверь, и я вернулся в конференц-зал. Оттуда меня позвали к вам.

— Ясно, — сказал Дронго, — у меня больше вопросов нет.

— Кто мог это сделать? — спросил Ахмедов, — как ты думаешь? Мы хотим знать твое мнение.

— Не знаю, — снова занервничал Магеррамов, — из наших никто. Нас всех проверяли на детекторе.

— Когда тебя проверяли, ты больше всех нервничал, — напомнил Ахмедов, — мне кажется, и в банке у тебя не совсем чисто. Нужно будет тебя проверить.

— Уже проверяли, — сразу сказал Магеррамов, — и ревизия была. У нас все в порядке.