Шандор Радо - Под псевдонимом Дора: Воспоминания советского разведчика
До первой мировой войны Пауль Бётхер был социал-демократом, работал наборщиком в типографии. За революционную пропаганду он подвергался репрессиям. Став в начале 20-х годов коммунистом, Бётхер активно работал в партии, был членом ЦК, депутатом Саксонского ландтага (парламента) и председателем его коммунистической фракции. Но позднее, во время фракционной борьбы, вышел из КПГ. А с установлением фашистской диктатуры эмигрировал в Швейцарию. Здесь он встретил Сиси, с которой был знаком раньше, и стал ее мужем. Фактически Бётхер жил на нелегальном положении — не имел вида на жительство — и не мог поэтому устроиться на службу. Зарабатывал тем, что писал статьи для газет под вымышленным именем.
Как выяснилось в разговоре, Пауль Бётхер давно знал, что я переехал с семьей в Женеву и являюсь директором Геопресса. Сиси, конечно, тоже об этом знала. Новость была не из приятных. Хорошо, что эти люди были свои, надежные товарищи. И более того — выполняли ту же работу, что и мы.
Сиси удалось получить швейцарское гражданство, что дало ей возможность устроиться машинисткой в Международное бюро труда — она хорошо владела французским и немецким языками. Одновременно она вела разведывательную работу. Сиси возглавляла небольшую группу, которая занималась сбором военно-экономической информации по Германии. С началом боевых действий в Европе регулярная связь с Центром нарушилась, и группа Сиси на время была законсервирована.
В начале книги, рассказывая о своей беседе с С. П. Урицким, я уже упоминал о тех специфических условиях, в которых предстояло работать советским разведчикам в сложный довоенный период. Главной нашей задачей был сбор сведений об агрессивных тайных приготовлениях фашистских государств. Считаю необходимым еще раз это подчеркнуть, дабы положить конец различным кривотолкам и подтасовкам буржуазных «историков», пытающихся и по сей день пачкать в западной прессе мое имя и имена моих сотрудников тех лет, умышленно исказить характер нашей подпольной антифашистской деятельности.
Группы, возглавляемые мной, Соней и Сиси, были созданы в нейтральной Швейцарии, а не на территории гитлеровской Германии исключительно в целях обеспечения максимальной безопасности для наших людей и их столь важной для дела мира работы. Эта работа, начатая еще до войны, была направлена только против стран-агрессоров. Никакой разведывательной информации о других европейских государствах мы не собирали — такая задача перед нами не ставилась. В частности, это относится и к нейтральной Швейцарии, не считая, конечно, таких сведений, которые каким-то образом были связаны с гитлеровской агрессией в Европе.
Могут задать вопрос: а разве нельзя было создать те же группы Сиси, Сони и Доры непосредственно на территории гитлеровского рейха, где они могли бы принести наибольшую пользу? В принципе это верно. Советские разведчики, как известно, работали и в самой Германии, собирая и отправляя в Москву ценные сведения. Но в фашистское логово посылались лишь те люди, которых нацистские секретные службы абсолютно ни в чем не могли заподозрить. Этого как раз нельзя сказать обо мне и Лене, Пауле Бётхере и Сиси. Всех нас, членов КПГ, гестаповцы знали хорошо. В подполье мы долго не продержались бы.
Значит, работать с пользой для дела мира мы имели возможность только за пределами Германии, в какой-нибудь соседней с ней стране. Между прочим, создание группы Кента в Бельгии, как мне теперь ясно, вызывалось теми же соображениями. Само собой разумеется, ни о какой разведке против Бельгии не могло быть и речи: ведь эта маленькая страна ничем не угрожала СССР.
Присоединяя к нам Сиси и ее людей, руководство Центра преследовало двоякую цель: ввести в действие оказавшуюся совершенно без связи группу, а с другой стороны, укрепить нашу группу новыми опытными товарищами. Позднее благодаря Сиси нам удалось установить сотрудничество с таким источником, который обладал большими возможностями и получал информацию из высших штабов гитлеровской Германии.
Правда, за такую осведомленность нам потом пришлось расплачиваться, ибо поиски немецкой контрразведки, напуганной необъяснимой утечкой секретных сведений, привели в конце концов ее агентов в Швейцарию. Но об этом речь впереди.
КОГДА НАПАДЕТ ГИТЛЕР?
Таков был главный вопрос, на который советский разведчик обязан был дать ясный ответ в 1940—1941 годах.
Нападет ли в ближайшее время фашистская Германия на Советский Союз или она осуществит свой план вторжения в Англию? А если все-таки агрессия будет направлена против СССР? Командованию Красной Армии заранее должно было быть известно, когда это случится и какими силами враг атакует границы Советской страны.
Было бы наивным думать, что Советское правительство не понимало, куда, в какую сторону рано или поздно двинет свои полчища Гитлер, этот новоявленный вождь крестового похода против коммунизма. Конечно, война была неизбежна. Она стояла у порога Страны Советов с той поры, как Германия начала в Европе кровавую бойню. Это понимали многие. Но очень важно было оттянуть ее на возможно более поздний срок, а главное, не позволить англо-французскому блоку столкнуть Германию с Советским Союзом. Империалистические державы не прочь были бы организовать новую, еще более мощную Антанту с целью уничтожения первого в мире социалистического государства.
Советско-германский договор о ненападении разбил политические расчеты любителей войны чужими руками. А Советскому Союзу он дал некоторое время для подготовки армии, которая перевооружалась и оснащалась новой техникой. Несомненно, договор, который вызвал недоумение в те годы у некоторых искренних друзей Советской страны, на деле был важной победой советской дипломатии.
Однако военные успехи в Европе вскружили гитлеровцам голову и могли толкнуть правителей рейха на новые авантюры. Нужно было постараться выявить их тайные замыслы.
После восстановления связи с Центром в январе 1940 года Пакбо (Отто Пюнтер) возобновил контакты с одним из лучших своих информаторов — Габелем, который к тому времени переехал в Берн, по-прежнему занимаясь дипломатической работой. Используя свои связи в Италии, Габель поставлял нам сведения главным образом по вооруженным силам Муссолини.
Пакбо продолжал также периодически встречаться с немцем-эмигрантом Пуассоном. Благодаря широкому кругу своих довоенных знакомств Пуассон, вращаясь в дипломатических кулуарах Лиги Наций (когда-то сам он был крупным чиновником этой организации), снабжал Пакбо военно-политической информацией о планах и намерениях правительства третьего рейха. Кроме того, Пакбо черпал полезные сведения из бесед с коллегами-журналистами и дипломатами на правительственных и посольских приемах.
Начиная примерно с лета 1940 года из разных наших источников стали поступать весьма тревожные сообщения. Одно из первых, отправленных в Центр, было такого содержания:
6.6.40. Директору.По высказыванию японского атташе, Гитлер заявил, что после быстрой победы на Западе начнется немецко-итальянское наступление на Россию.
Альберт[1].Эту информацию выболтал в разговоре с Пакбо секретарь японского посольства в Швейцарии.
В декабре сорокового года, получив запрос Центра, обеспокоенного, по-видимому, не только нашими сообщениями, но и донесениями других разведчиков, я поручил Пакбо по возможности выяснить через Габеля, сколько дивизий имеет германская армия и какова их дислокация на данный период. Мы отправили в Москву добытые сведения. Они оказались полезными для ориентации Генерального штаба Красной Армии.
Ничто не говорило о том, что Германия вскоре повернет свои армии против СССР. Пока она атаковала Англию. Шла ожесточенная битва на море и в воздухе. Немцы пытались зажать Британские острова в тиски блокады. Это отбирало у вермахта слишком много сил. Войска Муссолини вели безуспешные бои в Греции. Несмотря на то что почти вся Европа находилась под немецким сапогом, у правителей третьего рейха еще хватало забот на Западе. Казалось, что Гитлер не намерен ввязываться в авантюру против Советского Союза. Казалось, он готов следовать духу советско-германского договора.
Так представлялось логичным по соображениям разумной стратегии. Однако на этот раз мир имел дело с завоевателями особого рода, высшими «принципами» политики которых были тотальный авантюризм, вероломство и наглость.
Поступавшие в течение зимних месяцев 1941 года сведения были тревожными.
Пакбо удалось установить контакт с одним из офицеров швейцарской разведывательной службы. На очередную встречу со мной Пакбо явился чрезвычайно взволнованным. Пробежав глазами переданный им текст сообщения, я понял его. Через несколько часов в эфир полетела зашифрованная радиограмма:
