Данил Корецкий - Эмблема с секретом
Нет. Он считал, что дело в обратном. Тяжелее всего здесь переносится рутина. Как бы это сказать… Отсутствие динамики, драйва, событий! «Картинки» со средних и высоких орбит не меняются месяцами и годами. Там все давно устоялось. Ты просто сопровождаешь космические аппараты, отмечаешь их в своем журнале, как старичок-вахтер на заводской проходной… А ведь когда-то, поступая в училище Космических войск, молодой Синицын мечтал о чем-то, напоминающем фильм «Звездные войны»… «Погони» и даже «сражения» где-нибудь на геостационаре или гелиосинхроне!
Смех, да и только.
Правда, выяснилось, что он обладает некой уникальной способностью – так называемым чувством пеленга. У операторов есть такая тренировочная игра, когда в трехмерном пространстве (скажем, кусок ночного неба в тысячу километров по каждой из осей) нужно вычислить орбиту замаскированного КА. Поиск черной кошки в темной комнате. Угадать невозможно – слишком велик объем пространства. Надо ощущать космос, чувствовать его, отличать пустоту от невидимого, но материального объекта. И, конечно, учитывать гравитационные поля, влияние «солнечного ветра», закономерности запусков, определяемых вращением Земли и расположением космодромов… На основании всего этого нужно наметить несколько точек, которые могут пересекаться с гипотетическим маршрутом секретного объекта… Короче, стрельба в темноте на звук за спиной. На десять выстрелов девять с половиной промахов, и это нормально: цель игры не в том, чтобы обязательно попасть, а лишь в том, чтобы научить оператора быстро и уверенно ориентироваться в пространстве…
Но Синицыну удавалось вычислить орбиту! Он сам не понимал как. Его показатель – шесть из десяти – лучший в училище. Когда-то его собирались даже отправить на международные соревнования по «шип-сёрчингу» (это американский аналог нашего операторского тренинга, что-то вроде «морского боя»), но так почему-то и не отправили. Да и не в соревнованиях дело. В конце концов, он работает старшим оператором на самой современной в России станции слежения – чего еще нужно? Можно сказать, пик карьеры любого офицера Космических войск. Только пик этот чем-то напоминает знаменитую Столовую гору в Южной Африке – пик без вершины. Способности его никому здесь не нужны, большая часть полученных знаний оказалась бесполезной… Вон, Гнетов до сих пор третий закон Кеплера не выучил – и он полковник!..
Коротко прогудел зуммер. Дежурство подошло к концу, сейчас зайдет Пашка Зуев, который через пять минут займет его место за пультом.
Синицын потер рукой затекшую шею и поднялся. Неприятное чувство прошло. На него больше никто не пялился из темноты… Ерунда какая-то. Рассказать об этом начальнику смены – точно комиссуют. Навязчивые фобии, паранойя. Нет. Перетопчутся. Никаких разговоров…
– Ну как? Все крести на месте? – сказал Зуев, заходя в пультовую.
– Все на месте. Держи.
Синицын протянул ему журнал. Зуев быстро просмотрел записи, расписался в графе «смену принял», проставил время.
– Давай-давай, топай скорей в столовку, – буркнул он. – Обед через десять минут заканчивается. А Катерина твоя опять борщ пересолила, не иначе как на почве чувств. Есть совсем невозможно… Ты б женился на ней, что ли, а?
Зуев, прищурившись, смотрел на Синицына.
– Говорят, после женитьбы любовь проходит быстро. Тогда она хоть готовить нормально начнет!
Зуев расхохотался, показывая крупные желтые зубы.
– Да пошел ты, – равнодушно сказал Синицын и двинулся к выходу. Но вспомнил что-то, остановился.
– Кстати! Слыхал, что завтра в Северной Корее большой праздник?
– Какой еще праздник? – насторожился Зуев.
– День Трудовой партии.
– И что?
– А то, что они по этому случаю каждый год «карандаш» запускают – типа в ознаменование прошлых и будущих побед.
Он не без удовольствия полюбовался на вытянувшееся лицо Зуева.
– Так что ты смотри, не проворонь. Смотри в оба. Иначе будешь на «губе» Катеринины борщи вспоминать и облизываться.
– Да врешь ты все, Синицын! – возмутился Зуев. – Нет у них такого праздника! Нас бы всех предупредили!
– Значит, тебя предупредить забыли, – сказал Синицын и вышел из пультовой.
В столовой никого уже не было. Тонкошеий рядовой, гремя огромными сапогами, обходил офицерские столы и собирал грязную посуду. Катерина сама налила Синицыну борщ, плюхнула двойную порцию каши. И уселась с ним за стол поболтать.
– А ко мне в комнату Гнетов опять ломился, – сообщила она первым делом. – Вечером, как только ты на дежурство заступил. Такой весь из себя, вообще…
– И зачем он к тебе ломился? – поморщившись, спросил Синицын. Борщ и вправду был дико пересолен.
– Не знаю. Может, политинформацию хотел провести. Или на звезды посмотреть…
Катерина кокетливо прикусила верхнюю губу и исподлобья посмотрела на Синицына. Она не была ни уродиной, ни красавицей – обычная девушка. Даже немного симпатичнее, чем обычная. Иногда Синицын говорил себе, что на ее месте могла оказаться какая-нибудь толстая баба с усиками или похожая на камбалу таджичка. А тут – стройная, белая, без усиков. Только, как бы это помягче сказать… Испорченная назойливым к себе вниманием.
– Звезды. Ну конечно. Твой Гнетов Венеру от Сириуса отличить не сможет, – сказал Синицын.
– Подумаешь. Зато коробку конфет приволок. И водку.
«Вот дура», – подумал Синицын.
– Хорошо посидели? – спросил он, пододвигая к себе второе.
– Какое там, – вздохнула она. – Даже на порог не пустила. Он пьяный был.
– А откуда про конфеты знаешь?
– В щелку смотрела…
– А он тебе в щелку не заглянул?
– Да ты че? – Катерина надула губы. – С Гнетовым я давно в завязке. Больше никаких, хватит с меня. Он меня тогда чуть не застрелил, хорошо, ребята пистолет отобрали… Тоже мне, Отелло!
Она передернула плечами, изобразила лицом даму из приличного общества. И поймала недоверчивый взгляд Синицына.
– Ну, чего смотришь-то? Не веришь? Дело твое. Как сказала, так и есть. Он еще матом под дверями орал. У кого хочешь спроси. А потом пошел к себе, бухать с горя.
Синицын выплюнул косточки из компота в пустой стакан. В голове шумело после бессонной ночи. Он не удержался и широко зевнул.
– Поспи у меня, слышишь? – проговорила она быстро. – Ну серьезно. Гнетов все равно лыка не вяжет, он даже знать не будет. А у меня два часа перерыв, пока солдатики посуду мыть будут.
Синицын поднялся из-за стола, нащупал в кармане пачку сигарет. Катерина тоже поднялась. Сегодня на ней чистый накрахмаленный халат, он шуршит при каждом движении. Под халатом – полная и мягкая грудь. И много чего еще… Ладно. Сколько раз он говорил себе, что этот глупый роман надо кончать, пока не случилось беды. Но в такие вот моменты кажется – зачем? У Гнетова в Нуреке жена и двое детей. И у Зуева и у многих других. А он – человек холостой. Почему он должен отказывать себе в удовольствиях?
– А я тебе пива холодного припасла и еще кое чего… – привела она последний, самый веский аргумент. – Ты приходи, Сереж, не пожалеешь… Придешь, а?
Улыбается своей фирменной бесстыжей улыбкой. Колдует.
– Хорошо. Приду, – сказал Синицын и потянулся.
Тонкошеий рядовой, сгружая посуду на тележку, бросил на него украдкой полный зависти взгляд.
– Приду. Только своих предупрежу на всякий случай…
* * *8 августа 2011 г.
Вашингтон, округ Колумбия, Белый дом
Погожее летнее утро, без двух минут восемь. За окнами Овального кабинета солнце и зелень, а здесь – прохладная тень и легкий сандаловый аромат духов «Корсо Комо». Это означало, что первая леди США недавно забегала сюда, чтобы выпить чашку кофе с мужем, обсудить кое-какие дела и пожелать ему хорошего рабочего дня.
Президент сидел за старинным статридцатилетним столом, подарком королевы Виктории, положив длинные ноги в полосатых штанинах на полированную столешницу. Он был высок, худощав и цветом кожи, а также раскованностью манер и, главное, местом своего пребывания опровергал распространенное в Советском Союзе и постперестроечной России представление о том, что в Соединенных Штатах негров (извините, черных, или, еще лучше, афро-американцев) всячески угнетают и даже вешают на фонарных столбах. Он был сдержан, скромен и целомудрен, в отличие от одного из своих предшественников, по милости которого Овальный кабинет недоброжелатели стали называть «Оральным».
В центре кабинета, как бы он ни назывался, два кофейного цвета дивана и обтянутое полосатым шелком кресло (полоска белая – полоска карминовая; дизайнерская находка супруги президента) дожидаются членов Национального совета безопасности. Совещание начнется через две минуты, а пока что глава сильнейшего в мире государства беседовал по телефону со старшей дочерью.
– …О’кей, Энн. Но ты должна понимать, что ей только шесть лет. И она твоя сестра. Когда ты была маленькая, ты тоже капризничала… Что значит «ненавижу»? Прекрати. Ты старше, ты умнее. Постарайся ее отвлечь. Скажи что-нибудь ласковое или смешное… Послушай, вам до школы ехать всего десять минут, и вы каждый раз успеваете поссориться… Нет-нет, я серьезно тебе говорю…
