Курсант. На Берлин (СИ) - Барчук Павел
В итоге поспать удалось не больше трех часов, когда в номер начали ломиться.
Стук в дверь повторился, только уже более настойчиво. Я перевернулся на другой бок, положил сверху подушку, прямо на ухо, и попытался снова задремать.
Ясное дело, начальник сыскной полиции отличается ослиным упрямством, поэтому он не уйдет. Но вскакивать и бежать к двери, чтоб открыть ее для упрощения задачи господина Риекки, я не собираюсь. Пусть поработает, в конце концов. А то все ему как-то легко достаётся.
— Витцке, открой. — Послышалось из коридора.
Судя по напряжению, звучавшему в голосе, Эско с гораздо бо́льшим удовольствием заорал бы, но не может. В гостинице есть еще постояльцы и этим господам точно не понравится ранняя побудка.
— Вот козел, блин… — Буркнул я, выбираясь из постели.
Состояние было поганое, еще бы поспать часика три-четыре. Но очевидно, начальник сыскной полиции не уйдет.
Докандыбал до двери, прямо как был, в трусах и майке, щелкнул ключом в замке, открыл дверь, затем развернулся и шустро зашлепал в сторону кровати.
— Алексей! Какого черта? — Риекки ворвался в номер как ураган. Как торнадо. Правда, слегка потрёпанное торнадо.
Одежда на нем была та же, что и вчера. Видимо, господин Риекки даже домой не заходил. Волосы стояли дыбом, один рукав, оторванный в драке, держался на булавке, под глазом виднелся фингал. Неплохо его помутузили господа военные.
— Где ты шлялся? — С ходу начал Эско.
— Вообще-то, господин Риекки, судя по внешнему виду, шлялись вы. — Я обернулся и многозначительно окинул начальника сыскной полиции взглядом. — Заметьте, из нас двоих не спится вам. Я, между прочим, вообще в постели.
Дверь в номер оставалось приоткрыта и в щель было заметно, как в коридоре топчется Олав вместе с парочкой парней в форме. Вид у администратора был удручённый. Похоже, досталось ему нехило от начальника сыскной полиции.
Следующие полчаса прошли у нас в преперательствах. Риекки требовал рассказать ему, где я провёл время. Я требовал, чтоб от меня отчипились и дали выспаться. В какой-то момент стало понятно, Эско сейчас взорвется. У него начали трястись губы. Но не от расстройства и не от тоски-печали. Риекки еле сдерживал рвущуюся наружу злость.
— Я знаю, ты был в салоне мадам Жульет! Куда делся потом⁈ — Громко, пуская слюну сквозь сцепленные зубы, зашипел Эско. — И почему⁈ Почему вдруг оказалось, что мне необходимо оплатить дополнительные траты⁈
— Ну что вы пристали, не пойму. Я — молодой мужчина, между прочим. Попросил у Олава одежду. Вы же бросили здесь в том тряпье, в котором я провел несколько дней.
Я встал с кровати, на которой сидел, и прошлепал в гостиную. Риекки, еле сдерживая желание придушить меня, двинулся следом.
— Потом да… Отправился в этот салон. Зашел, мне не понравилось. Еще какие-то мужчины там устроили заварушку. — Я взял графин с водой, налил себе в стакан живительной влаги, выпил, попутно продолжая рассказ. — Еще говоря, будто финны спокойные и рассудительные. Такая драка была, позавидуешь. Я отправился прогуляться. Все. Потом вернулся в номер.
— Тебя тут не было! — Рявкнул Эско.
— Ну здравствуйте, приехали. — Я развел руки в стороны, намекая начальнику полиции, что вообще-то стою перед ним. — А это кто? Приведение? Если вы имеете в виду, что меня не заметил Олав, то он просто спал бессовестным образом. Знаете, на вашем месте я бы не имел с ним дел. Ненадёжный товарищ.
— Почему мои люди не видели твоего ухода?
— Еще лучше… Теперь вы обвиняете меня в непрофессионализме ваших сотрудников. Господин Риекии, это уже слишком.
В общем, с горем пополам, накал нашей беседы пошел на спад. Правда, лишь по той причине, что я перестал кочевряжиться. Ну и пожалуй потому, что начальник сыскной полиции еще сильнее уверовал в мою значимость с одной стороны и глупость с другой.
Вернее, мы пришли к этому в процессе диалога. Естественно, на фактор значимости давил я. А вот насчет глупости, это уже сам Риекки додумал. Если говорить более точно, я очень постарался, чтоб у него окончательно укрепилась данная мысль. Что я — молодой, дорвавшийся для свободы пацан, который не сильно отягощен принципами и совестью в силу прежней, хреновой жизни.
— Знаешь, Витцке, ведь ничто не мешает мне взять тебя за шиворот и оттащить в «охранку». Уж там ты очень быстро расскажешь все. — Заявил начальник сыскной полиции, хмуро наблюдая, как я застёгиваю рукава рубашки.
Их, кстати, рубашек, в шкафу появилось еще две штуки. Видимо, Риекки решил, лучше он сам будет оплачивать вещи, предварительно выбирая их стоимость, чем потом ему сюрпризом прилетит счёт
— Возможно… — Согласился я. — Но давайте подумаем о другом. Помните, вчера мы договорились, что я расскажу вам все, что могу рассказать на данный момент. Так вот… В Союзе буквально около полугода назад начала действовать секретная школа НКВД. Секретная школа, которая занимается подготовкой разведчиков, диверсантов и шпионов. Бо́льшая их часть будет отправлена в Германию. Как думаете, сто́ит ли избивать меня до полусмерти, чего бы вы очень хотели, при этом лишив себя возможности иметь под рукой такого человека как я. Да, не могу помочь конкретно Финлянди. Не могу. Среди тех слушателей, которые попали со мной в первый поток, не было кандидатов для работы в вашей чудесной стране. Действующих, если таковые есть, скажу сразу, я не знаю. Но… Я хочу хорошо устроиться в новой жизни. По-моему, это вполне нормальное желание. Не находите? Хочу красиво жить. Спокойно. Не оглядываясь по сторонам, в ожидании, когда меня объявят врагом народа или припомнят родительские грехи. Я готов сотрудничать с теми, кому пригодится все, что есть вот тут…
Я постучал указательным пальцем себе по лбу.
— Хорошо… — Эско нахмурился, о чем-то напряжённо думая.
Очень надеюсь, что он в этот момент уже начал соображать по поводу фашистов. По крайней мере, намек в моих словах был весьма конкретный.
— Зачем ты спрашивал Олава про РОВС?
— Потому что, господин Риекки, врагов у Советского союза много, но я хочу встать на сторону тех, кто действительно будет бороться с действующим режимом. Да и потом, как ни крути, а в РОВС не просто мои соотечественники. Там — дворяне. Я, знаете ли, намерен вернуться к корням. Вы же знаете, моя мать из приличной дворянской семьи. Предвосхищая ваш вопрос, скажу сразу… Я смог передать весточку о своем прибытии, пока прогуливался вечером по улицам Хельсинки. Да, это вышло случайно. Уже не надеялся разыскать кого-нибудь из общевоинского союза. Салон-то мне пришлось покинуть…
Моя речь была прервана отвратительно беспардонным образом на самом интересном месте. А я, между прочим, только разошёлся, только поймал вдохновение.
В дверь постучали, затем тенью в номер проскользнул Олав. Вид у него был снова несчастный. В мою сторону он вообще старался не смотреть. Прямо как монашка, встретившая на своём пути дьявола.
— Господин полковник, посыльный мальчишка передал для господина Витцке кое-что. Это именное приглашение. Вот. Пожалуйста.
Администратор протянул начальнику сыскной полиции конверт с печатью.
Риекки взял конверт в руки, посмотрел на эту печать, потом на меня. Он явно узнал, кто является отправителем. И ему это точно не понравилось.
Финляндия, Хельсинки, март 1939
— Интересно… И что вы думаете по этому поводу, Риекки? По поводу молодого человека, о котором идёт речь. Кто он по-вашему: шпион или настоящий предатель, решивший перейти на более сильную сторону? На сторону будущего победителя.
Оберштурмбаннфюрер Генрих Мюллер смотрел на начальника сыскной полиции Финляндии немигающим взглядом. Если не знать, что обращается он именно к Риекки, можно подумать, немец вслух сам с собой обсуждает свои же мысли. Просто Эско к такой его манере уже привык, а потому точно знал, Мюллер ждёт ответа.
— Удивляет совпадение, Риекки. Сто́ило мне приехать в Хельсинки, да к тому же еще тайно, как у вас вдоль границы начали бегать сотрудники НКВД, желающие перейти на сторону врагов Советского Союза. Хотя, вам как и мне известно, эти господа не склонны к подобным видам пробежек. Я, знаете ли, не верю в совпадения. Я и в бога-то не верю. Про совпадения говорить не́чего. Так вот. Меня интересует конкретно ваше мнение. Что вы думаете о парне?
