Жерар Вилье - Виза на Кубу
— Совершенно правильно. Сегодня вечером я буду в «Тропикане». В любом случае Херминия не знает убежища Баямо. Не забывайте, что они один раз уже арестовывали ее и отпустили. Если Сальвадор узнал об аресте, то он должен сделать все возможное, чтобы ее отпустили. Итак, до сегодняшнего вечера мы не сдвинулись с места.
— У вас завидное хладнокровие! — заметил Джеральд Свэт. — Но вы, видимо, правы... Однако у меня есть возражение. Ж-2 знает, что вы участвуете в переброске Баямо. Арестовав вас, они ее сорвут и у них будет время, чтобы схватить Баямо.
На губах у Малко появилась ироническая улыбка.
— Если это произойдет, то неужели Компания не найдет кого-нибудь другого, чтобы меня заменить?
— Да, конечно.
— Они это знают, и это моя самая надежная защита.
К Свэту вернулось спокойствие. Малко подумал, что он почти ничем не рискует, кроме высылки, как дипломат.
Чужая боль всегда легче переносится... Воспользовавшись этим, он объявил:
— Мне нужен второй паспорт.
Американец посмотрел на него с изумлением:
— Паспорт? Для кого?
— Для Херминии. Если они ее отпустят. Мы не можем ее оставить. Они убьют ее.
Джеральд Свэт, казалось, был не в своей тарелке.
— Технический отдел предусмотрел для этой операции лишь один паспорт. Это составит большую проблему...
Малко холодно посмотрел на него.
— Это составит еще большую проблему, если я все брошу... У меня нет привычки предавать людей, которые мне помогают. Вам надо выбрать одно из двух. Вы можете получить выговор по служебной линии, я же рискую своей шкурой.
Смутившись, американец отвел глаза.
— Однако, я хочу довести до вашего сведения, — продолжил Малко, — что если мы находимся в этом дерьме, то это из-за неосторожности вашего предшественника...
— Я немедленно займусь этим, — пробормотал Джеральд Свэт. — Ладно, я принес это для вас.
Он взял атташе-кейс. Внутри него находился другой. Он открыл его, и Малко увидел одежду и обувь.
— Все это канадского производства, — объяснил Джеральд Свэт. — И кроме того, там есть маленький сюрприз.
— Какой?
— Перегородки этого атташе-кейса сделаны из не обнаруживаемой никакими средствами взрывчатки. Она представляет собой пятисотпятидесятиграммовый заряд. С ним вы сможете пройти любой контроль в аэропорту.
— А как использовать эту взрывчатку?
Американец закрыл атташе-кейс и показал Малко два запора.
— Чтобы открыть его, надо установить бегунки на «нуль». Если вы поставите левый бегунок на «849» и правый — на «134», он взорвется через три минуты...
Малко еще не знал, как он сможет это использовать, но в его положении все могло пригодиться.
— Я благодарю вас, — сказал он. — Но это не решает всех наших проблем. Как обстоит дело с переброской?
— Сегодня утром «Куэрнавака» будет в Кайо Ларго.
Капитана зовут Фернандо Лопес. Судно станет на якорь в порту Кайо Ларго. Но есть одна проблема.
— Какая?
— Кубинцы предоставили разрешение на пребывание в течение семидесяти двух часов максимум.
Малко достойно встретил этот последний удар. Херминия находилась в руках Ж-2. Луис Мигель прервал связь, и Малко не знал адрес его убежища. И в довершение всего, у него было лишь три дня, чтобы подготовить выезд перебежчика под носом кубинских спецслужб.
Глава 8
— Вы понимаете, что мы находимся на грани провала, — заметил Малко. — Раньше завтрашнего дня Баямо не даст о себе знать...
Американец покачал головой.
— Знаю, но эта часть операции находится не в моем ведении. До этого кубинцы выдавали недельные визы.
— А если использовать Гуантанамо?
— Невозможно. Пентагон — решительный противник всяких операций подобного рода, затрагивающих его базу. Это его окончательное решение. Таким образом, нам остается «Куэрнавака» или ничего. И обратите внимание на следующий факт: они будут в порту весь день. Обычно судно отправляется на ловлю крупной рыбы ежедневно в шесть утра и возвращается в полдень. Или же надо обеспечить свое прикрытие.
— Хорошо, — сказал Малко. — Мне остается встретиться с Луисом Мигелем, сделать снимок, вручить его вам вместе с паспортом и затем забрать его. Если до того нас не арестуют, то нам останется лишь удирать через Кайо Ларго, предварительно оторвавшись от агентов Ж-2, которые, Разумеется, идут по моим следам... Вы виделись с вашим блестящим сотрудником Сальвадором Хибаро?
— Нет, а что?
— Надо его «подпитать», иначе он забеспокоится. Я этим займусь.
— О'кей, завтра встретимся здесь в это же время.
— Это будет слишком быстро, — сказал Малко. — Я лучше воспользуюсь помощью Сальвадора, это укрепит его доверие к нам.
— Как хотите, но помните — вам осталось три дня!
Они обменялись продолжительным рукопожатием Джеральд Свэт вышел первым. Малко проводил взглядом удаляющуюся клетчатую куртку и взял свой заминированный атташе-кейс. В случае крупной неприятности он всегда обеспечит ему достойный выход из положения, ибо Малко не собирался заживо гнить в кубинской тюрьме.
Сейчас в первую очередь необходимо было узнать, что стало с Херминией, а потом вновь встретиться с Баямо.
* * *— Como esta, guapita?[33]
Вкрадчивый и веселый голос Фаусто Моралеса заставил Херминию съежиться в неком подобии зубоврачебного кресла, к которому она была привязана ремнями. Она находилась в одном из подвалов пятнадцатиэтажного здания, стоящего на углу улиц М. и 11-й. Его занимало управление "Ж" — один из отделов ДЖИ, то есть контрразведка. В подвалах размещались камеры и комнаты для допросов. Чтобы вырвать признание у подозреваемого, контрразведка могла держать его неделями и месяцами. Ее руководитель — генерал Оросман Пинтадо, которому оказывал содействие полковник КГБ, — отвечал только перед Фиделем.
Фаусто Моралес подошел к Херминии и приподнял ей голову. У нее дрожал подбородок. Из-под ее помятой мини-юбки выглядывали мускулистые ноги и черные трусики. Она провела ночь в камере в наручниках, которые туго стягивали ее руки за спиной. Ее избили и слегка изнасиловали: но это было в порядке вещей.
В маленьких глазках ее мучителя сверкала злобная радость. Херминию уже допросили, но она ничего не сказала, без конца повторяя, что не знает, где скрывается Луис Ми1-гель, и ничего не может сообщить о туристе, который волочился за ней. Учитывая, что в сумочке у Херминии нашли доллары, ей в любом случае была обеспечена тюрьма... Но это было не то, что от нее хотели. Фаусто Моралес наклонился к ней.
— Guapita, vamos a echar une parafada...[34]
He в состоянии ответить, Херминия проглотила слюну. Созлобной усмешкой он потянул ее за волосы назад, от чего выпятились острые груди, и спросил:
— Ты знаешь мое прозвище?
В ответ она отрицательно покачала головой.
— "Сакамюэлас" — зубодер. Это тебе о чем-нибудь говорит?
С расширенными от ужаса зрачками Херминия старалась не поддаться панике. Перед ней был один из самых жестоких палачей Ж-2. Тот, которому поручались щекотливые, трудные дела. Он даже удосужился быть упомянутым в бюллетене Международной Амнистии и с гордостью хранил вырезку из него, повесив ее на стену своего кабинета. Он знал, что такое права человека...
Нажав на подбородок Херминии левой рукой и удерживая нос правой, он заставил ее открыть рот. Затем, поставив левый указательный палец на один из ее коренных зубов, он весело сказал:
— Начнем с этого! Чтобы не слишком бросалось в глаза... Не бойся! У меня очень легкая рука...
Не отпуская ее подбородка, он повернулся и взял щипцы для вырывания зубов, лежащие рядом с бутылкой рома. При виде хромированного металла Херминия издала вопль и, легонько укусив мучителя, попыталась вырваться из его рук. Однако он успел всунуть щипцы ей в рот. Затем, приблизившись вплотную к ее лицу, он сказал с бешенством:
— Если ты будешь кусаться, я вырву тебе все передние зубы, а предварительно разобью их молотком.
Херминия осела в кресле. Ее нос издавал страшные звуки, от ужаса ее покрыл пот, а челюсть внезапно стала ватной. Фаусто Моралес захватил щипцами ее коренной зуб и потянул, расшатывая корень и вызывая страшную боль в челюстной кости. Херминия издала страшный вопль... «Сакамюэлас» проговорил со слащавой улыбкой:
— Идет, идет...
Медленно, сильными движениями он расшатывал зуб. Херминия непрерывно вопила, издавая крики, способные поднять и мертвого. Полицейский в форме открыл дверь.
— Кончай, Фаусто! Ничего не слышно!
Сильно потянув, палач, наконец, вырвал зуб. Херминия, у которой рот был полон крови, страшно закричала.
— Готово, — проговорил Фаусто.
Повернувшись к коллеге, он сказал с иронией:
— Ты хорошо знаешь, компаньеро, что мы не имеем возможности использовать анестезирующие средства. Их нужно беречь для честных граждан, поддерживающих Революцию, а не для империалистов...
Тот пожал плечами. Даже коллеги не любили этого психопата. Но ему покровительствовал сам Фидель. Он сделался дантистом в трудные годы подпольной борьбы и сейчас продолжал заниматься этим для собственного удовольствия. Никто не мог перед ним устоять, и он имел лишь один инструмент — щипцы для вырывания зубов. Фаусто Моралес положил свой инструмент, бросил зуб Херминии в корзину и отхлебнул глоток рома прямо из бутылки. Затем протянул ее Херминии.
