Дональд Гамильтон - Палачи
Я непостижимым образом сумел поведать распорядителю достойного заведения, что прошу полный и всеобъемлющий обед, после чего был препровожден в залу побольше и посветлее, на второй этаж. Недовольная официантка, напрочь не владевшая английским, растолковала едва ли не на пальцах: крепкие спиртные напитки воспрещены по всей стране и спрашивать стаканчик - непристойно.
Следовало, конечно, помнить, что европейские мартини весьма сомнительны, а Скандинавия чуть ли не бьет все британские рекорды по части запутанных, пустынно-сухих и отменно идиотских уложений. Следовало, разумеется, ухватить пару не облагаемых таможенной пошлиной бутылок в Глазго и приложиться к одной из них прямо в гостинице - если впрямь хотел подбодрить себя перед вечерней вылазкой. Теперь же надлежало мириться либо на пиве, либо на вине. Я предпочел первое и перечел письмецо, врученное при входе в Hotel Norge.
Предназначалось оно г-ну Мэттью Хелму, эсквайру; гостиница Norge, Площадь Старого Быка; Берген; до востребования. Вполне понятно. Человека просят поработать огородным чучелом, птичьим кошмаром - с какой стати скрывать его истинное имя? Пишешь письмо - изволь проставить на конверте самыми крупными и разборчивыми буквами. Дабы всякий, кого желают настращать, подглядел, прочел - и надлежащим образом ужаснулся. Правда, заранее зная, с каким чудовищем предстоит повстречаться, этот всякий мог (для пущей верности) пальнуть разок-другой прямо по самолетным сходням - но это уж отнесли бы на счет неизбежного профессионального риска. Имею в виду Мака и иже с ним. В конце концов, опасные особы для того и существуют, чтобы по ним палили, верно?
Писала, несомненно, женщина - по почерку судя. Судя по чернилам, женщина, еще не успевшая спятить. Каждый раз, видя записку, сияющую зелеными, красными или серо-буро-малиновыми строками, я думаю: коль предпочитает пятнать бумагу несусветными красками, значит, и в остальном несусветна.
Эти строки были синими. Человеческими.
Дорогой!
Как я рада, что ты сумел, наконец, вырваться из Вашингтона! Столько задержек, столько неувязок, сезон уже почти окончился... Но я не в обиде. Поплаваем вдоль норвежского побережья. И целый корабль, наверное, окажется в нашем, единоличном - вернее, двуличном - распоряжении. Побушуют северные штормы ну и что? Ведь ты старые друзья и не придадим значения мелким помехам.
Я все устроила сообразно твоим просьбам. Прилагаю корабельный билет. Каюты, будут соседствовать, но это отдельные каюты. Надеюсь, ты не возражаешь. Помещения, говорят, очень малы и тесны; к тому же, хотя мне и безразлично мнение окружающих, не думаю, что разумно вызывать их неудовольствие, неумело разыгрывая из себя супружескую пару. Считаешь иначе?..
Перед самым отплытием поужинай в бергенском портовом ресторанчике со странным названием "Tracteurstedet". Один приятель говорил, будто там подают жареную говядину истинно райского вкуса. Всегда полагала, что норвежцы умеют готовить лишь копченую и жареную рыбу! Если успеешь, попробуй и доложи об итогах проверки.
Вкладываю в конверт расписание. Отплываем в одиннадцать вечера, но можешь располагаться в любое время после девяти. Мне проще всего нанять такси от аэропорта и встретиться с тобою на борту лайнер улетает из Парижа довольно поздно.
Пожалуйста, пожалуйста! Пускай в этот раз ничто не помешает нам отдохнуть вместе!
Мадлен.
Я сощурился, разглядывая узкие, элегантные листки, созерцая изысканный почерк. Сплошь и рядом такие эзоповы послания стряпаются несметными сборищами профессионалов, после долгих и ожесточенных препирательств. Однако на сей раз ощущалось: и сочиняла, и писала женщина - самая настоящая, неподдельная, из плоти и крови. Женщина, которую вскоре надлежало повстречать, и которая отнюдь не жаждала этой встречи.
Вот оно, письмо родимое, возлежало и красовалось передо мною. Женщина уместила в него надлежащие, официальные сведения: предупредила, что кто-то или что-то может помешать мне, велела навестить Tracteurstedet перед убытием из Бергена, уведомила об особенностях путешествия. А также о неких сугубо личных пожеланиях. Ни единый из вашингтонских комитетов, заведующих тайными операциями, не придал бы ни малейшего значения - без явной и особой нужды - постельному расположению агентов. Одна каюта, две каюты - какая разница? Одна, кстати, куда предпочтительней, ибо и защититься при необходимости легче, и обойдется государству дешевле.
Но девица Мадлен - если так ее звали на самом деле, - усматривала разницу, и немалую. Преогромное различие отыскивала! Такое, что еще до встречи ставила меня в известность: придержи свои паскудные лапы. Вероятно, знала обо мне достаточно, и отнюдь не одобряла субъектов кровожадных и легкомысленных. Прославившихся в качестве исключительно смертоносных мастеров своего дела... Возможно также, что ее застращали до полусмерти. В любом случае, известие от будущей помощницы не оставляло сомнений. Две отдельных каюты, и ни малейшего баловства по пути. Супружескую пару изображать не рассчитывай! Извергни замысел вон из головы! Прочь! Мы - друзья, нежные, старые, добрые друзья - и только. Не забывай, сукин сын, убивец.
Я ухмыльнулся и тотчас вытер ухмылку с лица. Профессионалы - и мужчины, и женщины - обычно смотрят на подобные вещи сквозь пальцы, если вообще смотрят хоть как-то. Выдающаяся забота о целомудрии ставила даму в разряд любителей - весьма вероятно, глупых и никчемных. Удивляться не доводилось. Контрразведка, вынужденная брать надежного сотрудника взаймы у приятелей, навряд ли изобиловала надежными личностями. Но все же ханжеское письмишко будущей напарницы кричало во весь голос: приключится неладное - на особо ценную помощь не рассчитывай!
Я вздохнул, сложил бумагу вчетверо, припомнил молодую умницу, с которой однажды работал. Истинной прелестью была! Мы не успели даже толком расположиться в двуспальном гостиничном обиталище, а девушка уже предложила исследовать ее саквояж и выбрать ночную сорочку, наиболее приличествующую, с моей точки зрения, соблазнительной любовнице. Невозмутимо раздевшись и натянув кружевное прозрачное одеяние, девица нырнула под покрывало и уведомила:
- Странствуем как жена и муж, а поэтому лучше побыстрее и поближе познакомиться...
Поймите, она вовсе не была извращенной натурой - просто не холодная от природы, умная женщина, решительно разрубившая Гордиев узел. Отважная женщина. Погибшая несколько месяцев спустя в Южной Франции...
Я возвел взор и увидал выжидательно застывшую рядом официантку. Издал извиняющийся звук, спрятал письмо, изучил меню, свел брови у переносицы, изобразил полнейшее непонимание.
Покачал головой.
- Простите, - сказал я, - не понимаю Norska. По-английски найдется?.. Engelska? Нет? Ну, принесите что-нибудь мясное... Мясо! Boeufi Camel. О, дьявольщина, и этого не понимает...
- Дозвольте, я решу затруднение, сударь?
Вмешалась мужская половина сидевшей по соседству парочки. Плотный, обветренный субъект, перешагнувший за шестьдесят, седовласый, коротко стриженный, облаченный в твидовый костюм и обладающий британским выговором.
Я приметил, как они вошли - старик и женщина, - через три минуты после меня самого. Узнал седовласого и крепко удивился. Уж мальчиком на посылках ему работать не годилось!
После чего, конечно же, и глазом не повел в их сторону.
- Да, будьте любезны... Я хотел бы заказать бифштекс... Или что-нибудь похожее. Питаюсь одной лишь рыбой! Как по-норвежски "говядина"?
- Oxkott. "Бычья плоть". Бифштексов тут не дождетесь, но первое блюдо в меню восхитительно, верьте слову. Берете?
- Еще бы! О, Господи! Бычья плоть... Фу ты, ну ты! Огромное спасибо.
- Не за что, милостивый государь. Весьма рад услужить.
Он переигрывал, изображая британскую учтивость, но и я, в свой черед, зарывался, подделываясь под техасскую неотесанность. Собеседник обратился к официантке на приемлемо беглом норвежском. Удостоился повторной моей благодарности. Отвернулся к женщине, которая наградила меня быстрым, внимательным взглядом и блеклой улыбкой. Они возобновили разговор, столь нежданно прерванный гастрономическими и языковыми затруднениями незнакомца...
Спустя час, по горло сытый (мясом) и наполовину пьяный (пивом), я объявился на улице и двинулся в сторону туманной гавани. За углом ресторана, в тени, караулил некто, однако же ни выстрела, ни удара ножом не воспоследовало, и я преспокойно двинулся по темным ганзейским улочкам. Лучшего места для засады и желать не стоило. Но по-прежнему - тишина и спокойствие.
Огорчительно. Я-то рассчитывал на приключение, способное, хотя бы косвенно, слегка прояснить обстановку. С надеждой следовало проститься. И, в конце концов, я ведь разгуливал, можно сказать, в голом виде уже битый день. Меры, принимаемые против угона самолетов, чертовски мешают честному агенту заработать честный доллар или просто уцелеть... А сейчас и револьвер, и нож вернулись к законному владельцу, переданные под столешницей обладателем твидового костюма и псевдобританского акцента. И ствол, и клинок пересекли океан другим путем, под присмотром бывшего конгрессмена, гражданина Соединенных Штатов, Хэнка Приста - капитана первого ранга в отставке. И старик, видимо, наслаждался новой ролью от всей души.
