Крыжановский Жемер - Тибетский лабиринт
Четверо лам совершенно уподобились статуям Будд, ни один мускул не дрожит на их лицах, руки и ноги, что должны бы давно задеревенеть от подобных поз, не двигаются. Абсолютный покой в четырех фигурах.
- Европейцы таких как я в прежние времена звали «темными посвященными», - сказал сидящий на стуле. - Они вкладывали в эти слова нечто большее, чем благодарность или покорность. Истина в том, что я с трудом различаю то, что вы зовете добром и злом. И то, и другое - суть проявление Благословенного, я не могу принять одно, отказавшись от другого. Впрочем…
Взгляд говорящего скользнул по стенам, и Яков посмотрел туда же: в комнате будто открыли окна, и с четырех сторон света подул ветер. Знаменитые буддийские иконы, украшающие глиняные стены, настолько красочны и ярки, что, кажется, будто писали их творцы брахмалока или девалока. Зовутся иконы странно для русского уха - «танки». Сказочная страна в кольце гор смотрит с каждой, хотя на танках чаще принято изображать Будду и бодхисаттв, но тут собраны исключительно изображения грядущего царства.
- Вами движет клеша, - продолжил лама. - Всей вашей цивилизацией повелевают гнев, невежество и вожделение.
Не сумев сдержаться, Яков фыркнул:
- Можно подумать вами управляет какая-то иная сила?
- Отчасти, - кивнул тибетец. - Отчасти иная сила, отчасти клеша. Но мы ведаем, как смирять ее. Мы научились ее смирять! Однако - вернемся к делу. Знай, что мы не в первый раз обращаемся к вашим правителям, далеко не в первый! Великому Петру передавали послания не единожды, но он отвернулся от Будды, что, кстати, не удивило нас. Еще раньше Владимир-креститель отказал нашим посредникам. Боюсь, что и сейчас, предложи я вам учение, вы откажетесь.
Лицо Якова не выдавало ни гнева, ни разочарования, но внутри разбушевалось пламя. «Я не уеду домой ни с чем. Попробуй только отказать, мерзкий дикарь, и твоя никчемная жизнь станет тем трофеем, что увезу с собой! Ничего-ничего, дай время, и до этих мест доберется пожар мировой революции. И тогда не вы нас, а мы вас заставим вступить в нашу веру - на всех караванных стоянках монахам велим читать лекции не про грядущее царство Будды, а про светлое коммунистическое завтра, каковое уж точно ничем не хуже царства Мантрейи».
- Но ты пришел не для того, чтоб услышать отказ! - неожиданно провозгласил назвавшийся Темным Посвященным. - Ты пришел за могуществом или хотя бы за указанием пути к нему!
Яков молча смотрел на ламу, а тот, выдержав короткую паузу, заговорил вновь:
- Есть три пути к истине. Самый долгий - путь знания, чуть короче - путь веры, и самый краткий - путь действия.
Блюмкин ядовито усмехнулся:
- Мудро, и какое это отношение…?
- Западному человеку не пройти первыми двумя, - предупредил вопрос лама. - Нас, собравшихся здесь, называют «тулку», мы снова и снова управляем своими общинами, переступая рождения и смерти, из жизни в жизнь. Перерождаясь, мы накапливаем знания. Монахи проходят путем веры, крестьяне за стенами бредут им же, но много медленнее! Когда гелонги будут спускать Майтрейю с паланкина, эти «дети природы» только постучатся в ворота Шамбалы…
«Шамбала! Вот еще одно слово, что знает западный человек, - усмехнулся про себя Яков. - Это слово не сходит с желтых страниц, перекатывается по столичным салонам и уплывает в провинции дикими сказками об азиатском Авалоне да Китеж-граде. И только немногим избранным известен его истинный смысл».
- Мне вы сулите третий путь, - сказал он вслух, перенимая привычку собеседника отвечать на реплику до того, как она прозвучит.
- Тебе и твоей стране, - помедлив, сказал лама. - Вы дважды отказывались от Будды, но это неважно. Арабы ждут Мунтазара, христиане - Христа, мы же - Майтрейю Будду.
«Ага, а евреи - Машиаха», подумал Яков, но снова промолчал.
- Вам грозит путь действия, - закончил лама почти ласково.
- Не может быть! - выпучив глаза в напускном удивлении, заявил Яков.
- Один архат говаривал: оглянитесь, и покажется пройденное - непроходимым.
- Слишком неопределенно для несущего учение Благословенного, - продолжил кривляться Яков. - Буддизм - это почти наука. И я, право, ожидал от вас почти научных доводов.
- А встретился с мистическими сказками помешанных фанатиков? - в фальшивом ужасе всплеснул руками лама, в свою очередь переняв у гостя привычку кривляться.
- А встретил эзотерические материи, коими благоразумный человек прикрывает получение выгоды, а дурак - собственную глупость! - возразил Яков.
- Хватит! - отрезал лама и дальше заговорил, торжественно чеканя слова:
- Согласно древнему пророчеству некие события должны дать начало эре Шамбалы - времени, которого ждет вся Азия. Через сто лет после означенных событий следует ожидать прихода Майтрейи. Наши учителя мудрости полагают, что события, о которых идет речь - ни что иное, как русская революция…
- На пути сюда один китайский амбань требовал у меня российский императорский паспорт, - перебил Яков. - Это я к тому, что в здешних местах о нашей революции мало кто слышал, но, смею надеяться, еще услышат…
По комнате прокатилось рассветное зарево - это небесное колесо показалось из-за кряжа, будто знаменуя своим приходом зарю грядущей революции.
- Новая эра началась в 1924 году по вашему исчислению, - сказал лама и надолго замолчал.
После его слов солнечные лучи моментально разделили комнату пополам - одна часть сделалась светлой, другая - темной. Где-то за стенами раздался детский плач, постепенно перешедший в смех. Закричал як. Заругалась женщина. И все стихло.
Яков молча сидел и ждал продолжения, невольно увлекшись желанием уловить запах и ритм монастыря. Увы, он не чувствовал ни того, ни другого. Ток жизни, такой ясный за пределами Ламаюру, будто огибал его стены по мощному отвалу, поставленному от весеннего ледохода. А что касается запаха, то он по неясной причине отсутствовал.
- Позволь обратиться к тебе, пришелец? - вдруг заговорил старец в желтой одежде монаха.
Яков, успевший привыкнуть к четырем безмолвным предметам в комнате, ошарашенно кивнул.
- Один страстный человек искал Будду. Двенадцать лет бродил он по свету и ничего не нашел. Наконец разгневался и отрекся. На обратном пути он повстречал инока, трущего конским волосом железный прут…
…Легенда лилась горным потоком: только что речь шла о политике, но как легко в этих стенах перетечь на предмет более возвышенный, чем само небо! Простота пустой комнаты исчезала. И, чем дольше говорил старый лама, тем проще казался мир и сложнее виделся человек. Яков слушал внимательно, с удивлением ощущая как раздражение, гнев и злые помыслы покидают сердце.
- …Инок, трущий железо, твердил как мантру: «Пусть жизни не хватит, но все равно перепилю!» И так это поразило искателя Будды, что остановился он и сказал: «Что мои двенадцать лет против целой жизни? И что есть я сам пред таким упорством?» Тогда явился человеку Будда и сказал: «Двенадцать лет я с тобой, но не замечаешь меня. А порой гонишь и плюешь на меня. Пусть будет испытание: иди на базар, я воссяду на твоем плече».
Яков живо представил всю картину и восхитился мастерству рассказчика. Тот продолжал:
- Пошел человек, зная, что несет Бога, но разбегались люди при виде его. Носы затыкали и закрывали глаза. Кричал человек: «Почему бежите?» И отвечали люди: «От ужаса бежим, что на плече твоем! Всю в язвах смердящую собаку несешь!» Порой, людям не видна истина, сошедшая к ним. Потому знайте четко, чего хотите. Иначе вместо Бога узрите собаку, как уже бывало прежде с твоим народом.
- Он ничего не понял, - объявил монах, сидящий на стуле.
- Он поймет, - провозгласил старый рассказчик и поднялся. - Прощай, пришелец, Востоку и Западу не вечно стоять на своих местах!
В дверях он остановился и, не оборачиваясь, добавил:
- Когда люди вернут себе способность видеть истину, большей части мира это уже не поможет!
Следом за ним вышли двое красных монахов. Индус чуть помедлил, затем Яков удивленно обнаружил его перед собой: пришлось пожать протянутую руку.
«Четыре ламы, - подумал Яков. - Более непохожих друг на друга людей трудно представить. Интересно, а те двое в красных хламидах, что не удостоили меня ни словом, ни рукопожатием - кто они? Монголы? Очень похоже, что так».
Темный Посвященный, что теперь оставался один на один с гостем, пригласил его в соседнюю комнату.
Те же глиняные пол и стены, яркие танки с изображением Шамбалы, обширное окно с отличным видом на долину и множество полок, заставленных тибетскими книгами. Пришелец резонно полагал эти книги целью своего предприятия.
- Что ты слышал о Шамбале? - спросил лама.
- Будущее царство, - немедленно заявил Яков. - Думаю, Шамбала - это и есть само будущее, каким бы оно ни было.
Лама таинственно улыбнулся и сказал:
- Красиво говоришь, но ты прекрасно знаешь, что «будущее» принадлежит сильным! Слабые и скудоумные считают оружием Гневного Бога знание! Пусть считают! Но ведь ты пришел не за знанием, а за могуществом?
