Джоби Уоррик - Тройной агент
Зашебаршился ветер, по асфальту ползучими плетями протянулись предвечерние тени. Воцарилось разочарование и скука, в руках у сотрудников появились сотовые телефоны.
Положив автомат наземь, Парези набрал на телефоне письмо жене и отослал его электронной почтой. Минди Лу Парези находилась в это время в воздухе, возвращаясь с их младшей дочкой в Огайо из Сиэтла, куда летала на праздники навестить родных. Как он частенько делал и раньше, Парези послал жене записку, чтобы она получила ее, едва приземлится, — просто чтоб знала, что с ним все о’кей.
«Когда придешь домой, сбрось мне на имейл сообщение, — написал он. — Люблю вас обеих очень-очень».
Джереми Уайз отошел от своей группы чуть в сторону, чтобы поговорить по телефону. Этот уроженец Арканзаса чувствовал странное беспокойство, такое сильное, что ему даже подумалось, уж не собрался ли он заболеть. Набрал номер матери, и, когда на том конце оказался всего лишь автоответчик, в голосе бывшего «морского котика» явно прозвучало разочарование. «Я что-то не очень хорошо себя чувствую, — сказал он, медленно выговаривая слова. Подумал. — И передай Итану, что я его люблю».
Единственный, у кого имелся телефонный контакт с Балави, был бен Зеид, но его телефон упорно и мучительно молчал. Щекастый грузный мужчина сидел тихо, сжимая мобильник в толстых пальцах. Именно бен Зеид достиг договоренности с агентом (он же когда-то и завербовал Балави), и теперь возможная неудача нависала над ним свинцовой тучей. Ко всему прочему, они с партнером из ЦРУ рвались поскорее выбраться из Афганистана — оба по причинам личного характера. Семья Лабонте в полном составе, в том числе жена и маленькая дочурка, ждала его в Италии, на вилле, которую они сняли на праздники, а все эти задержки уже и так оттяпали здоровенный кусок отпуска. А бен Зеид, недавно женившийся, планировал провести канун Нового года с женой дома в Аммане.
Когда его телефон в конце концов зачирикал, причиной тому оказалась всего лишь эсэмэска от его темноволосой красавицы Фиды, которая спрашивала мужа, точно ли он завтра к вечеру будет дома. Ответ бен Зеида был до грубоватости краток: «Не точно». В 16.40 телефон бен Зеида наконец ожил. Номер звонившего соответствовал сим-карте Аргавана, афганского водителя, которого послали встретить агента на пограничный пункт. Но голос принадлежал Балави.
Агент извинялся. Произошел несчастный случай, он повредил себе ногу и поэтому задержался, объяснил он. А вообще-то ему очень не терпится поскорее первый раз встретиться с американцами, и он вновь стал спрашивать о процедуре досмотра в воротах. Я не хочу, чтобы меня щупали, — повторял он вновь и вновь. — Ведь вы там примете меня как друга, правда же?
И вот уже хвост пыли, которую вздымал красный «субару Аутбэк» Аргавана, заметили со сторожевой вышки. Машина бешено неслась: водитель старался не позволить снайперу, у которого тот или иной участок дороги мог быть заранее пристрелян, вовремя заметить гражданскую машину, без охраны едущую к американской базе. В соответствии с полученными от ЦРУ инструкциями, очень к месту совпавшими с пожеланиями Балави, ни обыска, ни какой-либо проверки документов у въездных ворот не планировалось. Получив условный сигнал, приставленные к охране поста солдаты афганской армии откатили створку ровно настолько, чтобы дать машине Аргавана пронестись мимо. Затем водитель-афганец круто свернул влево и покатил по ленте асфальта, проложенной вдоль края летного поля ко вторым воротам, поменьше, где ему снова махнули — дескать, давай проезжай.
Теперь и Мэтьюс видела, как красный универсал въезжает в особо охраняемую зону, где она с группой подчиненных его ждала. По просьбе Мэтьюс с первыми приветами к Балави должны были выйти бен Зеид и Лабонте, тогда как она и остальные сотрудники будут пока держаться на расстоянии, почтительно стоя рядком под навесом — этакая шеренга мелких служащих, построенных для встречи высокого начальства. Но тут их предводительница вдруг двинулась и, отстраняя других, пошла вперед, на ходу одергивая на себе одежду.
Начальник охраны базы Скотт Робертсон и двое блэкуотеровских охранников, сняв с плеча автоматы, вышли на мощенную гравием площадку, но прибывший универсал, проскочив мимо, остановился между ними и группой ожидающих. Автомобиль встал так, что водительская дверь оказалась прямо перед тем местом, куда вышла Мэтьюс. На переднем сидении Аргаван был один, маячил, еле различимый за слоем пыли, покрывавшей окна. Человек, чей силуэт угадывался прямо за ним, сидел, подавшись чуть вперед и сгорбившись; Мэтьюс тщетно пыталась разглядеть его лицо. Двигатель смолк, и через миг Робертсон уже открывал дверцу со стороны Балави.
Пассажир машины поколебался, как бы разглядывая вооружение охранника. Потом очень медленно заскользил по сидению от американца прочь и вылез из противоположной дверцы.
Вот он уже стоит — небольшого роста, жилистый мужичонка лет тридцати, с темными глазами и несколькими слипшимися завитками волос, торчащими из-под тюрбана. На нем бежевая свободная рубаха навыпуск типа «камиз», какие носят в пакистанской глубинке, и утепленный шерстяной жилет, из-за которого фигура кажется посередине слегка раздавшейся. На плечах широкий серый платок дупата, прикрывающий бороду и нижнюю часть лица. Не успев выбраться, мужчина опять полез в машину, достал металлический костыль, а пока снова вылезал, платок съехал, открыв взглядам клочковатую бороду и лицо, начисто лишенное всякого выражения, пустое, как мраморная плита.
Собравшиеся с молчаливым недоумением наблюдали, как мужчина начал обходить машину спереди: неловкий и согбенный, он еле шел, словно влача тяжкую ношу. Идет и все что-то себе под нос бормочет.
Бен Зеид махнул ему рукой, но, не получив отклика, громко позвал:
— Салям, акхойя. Привет, брат. Все о’кей!
Но это было не так. Когда Балави проявил нежелание вылезать из машины в их сторону, блэкуотеровские охранники Парези и Уайз рефлекторно направили на него автоматы. Парези, бывший «зеленый берет», с нарастающей тревогой смотрел, как Балави заковылял вокруг машины, одной рукой сжимая костыль, в то время как другая зловеще спряталась под платком. Парези, переживший множество передряг и такие вещи чуявший нутром, напрягся, положил палец на спусковой крючок и впился в этот платок глазами. Один выстрел, и мужика бы не стало. Но если он неправ, если бомбы не окажется, это будет худшей ошибкой в его жизни. И Парези пошел вокруг машины, держа ковыляющую фигуру на мушке. Спокойно. Ждем. Но где у него рука?
Держа автоматы наизготовку, Парези и Уайз выкрикнули в один голос:
— Руки вверх! Руку из-под одежды!
Бормотание Балави стало громче. Он нараспев что-то повторял по-арабски.
— Ашхаду Алла илляха илля Ллаху! — возглашал он.
Свидетельствую: нет бога кроме Бога.
Едва это услышав, бен Зеид все понял — уж кто-кто, а он-то знал, что значат эти слова.
1. Наваждение
Маклин, Виргиния — годом раньше
Уже почти три года генерала авиации Майкла Винсента Хейдена изо дня в день мучила одна проблема. Она преследовала его как мигрень, готовая навалиться в любой момент, что днем, что ночью. Этой проблемой, этим наваждением было местопребывание Усамы бен Ладена и его главных генералов. Однако в первые дни последнего месяца пребывания Хейдена на посту директора ЦРУ бессонница одолевала генерала хотя и тоже из-за Усамы, но немножко другого. Прямо сегодня же, пока не подошел к концу праздничный день Нового года, Хейден должен был решить, жить человеку или умереть.
Звали этого человека Усама аль-Кини[9], и был он объектом все более настойчивого розыска. На вид чуть не мальчишка (еще недавно в Кении играл в футбол за некую заштатную команду), он быстро продвигался в иерархии «Аль-Каиды»: начал шофером и изготовителем взрывных устройств, а стал разработчиком операций, известным своим умением придать акции особую театральность. Он как раз готовил список целей для серии ударов по Западной Европе, когда ЦРУ наконец повезло. В конце декабря в Северо-Западном Пакистане на чем-то прокололся пусть не сам этот аль-Кини, но один из его подручных, и теперь по земле его сопровождали агенты наружки, а по воздуху над ним тихо кружили в вышине роботы-беспилотники. Жужжа видеокамерами, сопровождали по пятам всю дорогу, не выпуская из виду ни когда он протискивался сквозь толпу на базаре, ни когда заходил в чайхану, ни когда взбирался вверх по крутой улочке, ведущей к заброшенному зданию женской школы, где иногда коротал ночь. Слежка за ним продолжалась час за часом и день за днем — все ждали, кто же выйдет к нему на встречу. И когда наблюдатели в главном здании ЦРУ в Лэнгли (Виргиния) заступили на «собачью вахту» — то есть едва стрелка часов пошла перебирать первые минуты 2009 года, — у дежурных появилось чувство, что сейчас наконец что-то будет.
