Жерар Вилье - Досье Кеннеди
Человек в пальто — его звали Виктор Гринев — шел по гаражу с чемоданчиком в руке и улыбался. Не потому, что был таким уж большим весельчаком. Просто он заранее воображал, какие физиономии будут у его коллег, полковников КГБ, когда они узнают новость. Вернее, если узнают. Чемоданчик нужно было срочно увезти за пределы США. Реакция американцев обещала быть молниеносной... О том, чтобы заявиться с подобным багажом в аэропорт, не могло быть и речи. К счастью, он уже почти все предусмотрел. Конечно, он мог бы передать чемоданчик в советское посольство для отправки с дипломатической почтой. Но, во-первых, американцы могли проявить излишнее любопытство; во-вторых, товарищ из посольства мог, чего доброго, потянуть одеяло на себя. А Виктор Гринев был самолюбив и амбициозен.
Прежде чем войти в лифт, он обернулся. «Кадиллак» на время скроет труп Джерри от посторонних глаз", — подумал Гринев.
После долгих месяцев ожидания все свершилось так просто... Он, агент-нелегал, прибывший под чужим именем, разрабатывал эту операцию целых два года. А сегодня ему даже не понадобилось связываться со старшим офицером КГБ из посольства.
Московские эксперты потратили почти год на то, чтобы «вычислить», кто из американцев может иметь доступ к этим бумагам. Затем тщательнейшим образом отобрали тех из них, чьи слабости и особенности характера позволяли расставить ловушку.
Обычно скуповатый КГБ еще никогда не расходовал такие суммы в долларах.
Лифт мягко остановился на первом этаже. Виктор Гринев прошел мимо спавшего в кресле швейцара и на улице повернул направо. Его машина — скромный синий «форд» — стояла в двухстах метрах впереди. Садясь за руль, он с досадой вспомнил, что так и не спросил у Джерри, умер Либелер или нет. Что ж, теперь поздно...
В этот поздний час улицы Вашингтона уже опустели. Проехав по Пенсильвания-авеню, Гринев свернул к югу, на Семнадцатую улицу, затем обогнул Белый дом и по Коннектикут-авеню доехал до «Шератон-Парк-отеля», где занимал комнату номер 508. Не останавливаясь, он пересек мемориал Линкольна, оставил позади мост и Арлингтонское военное кладбище и повернул на скоростную магистраль, протянувшуюся вдоль берега Потомака.
Через десять минут впереди засияли огни Вашингтонского аэропорта. Бросив машину на стоянке, Гринев поспешил к трапу старого «конвера» компании «Истерн Эрлайнз», осуществлявшему воздушное сообщение по маршруту Вашингтон — Нью-Йорк. Самолет с десятком сонных пассажиров взлетел уже через несколько минут, и Гринев увидел с высоты ярко освещенный памятник Вашингтону. Всего три четверти часа — и он приземлится в Нью-Йорке, в аэропорту Ла Гуардия.
Гринев трижды чихнул: проклятый вашингтонский климат наградил его ужасным насморком.
Дэвид Либелер пришел в себя через четверть часа после бегства Джерри. Сначала он не мог ничего припомнить. От дивана ужасно разило виски. Он поморщился, решив, что, наверное, напился до беспамятства. Но для похмелья боль в затылке была чересчур сильной. Он ощупал голову рукой, увидел на руке кровь, и к нему мгновенно вернулась память. Он с трудом сел на диване, и у него тут же закружилась голова.
— Джерри!
Внезапно Либелер заметил открытую дверцу сейфа, и его словно окатили кипятком. Он, пошатываясь, подошел к углублению в стене и сразу увидел, что в нем ничего нет. Потрясенный, он опустился на диван, обхватив голову руками. Он не мог в это поверить! Они с Джерри были знакомы уже два года, и их связь успела получить в Вашингтоне такую огласку, что Либелер предпочел на время отправить свою жену к матери, в Миссури.
Ему захотелось схватить паспорт, дорожные чеки и вскочить в первый попавшийся самолет — все равно куда. Но он справился с собой. Его можно было уличить в порочности, но не в трусости. На мгновение ему стало жаль своей блестящей карьеры в Совете национальной безопасности, благодаря которой он получил право доступа к этим проклятым документам. С карьерой можно было прощаться, однако у него, возможно, еще оставался шанс уменьшить масштабы надвигающейся катастрофы.
Он решительно снял телефонную трубку и набрал номер — один из двух секретных номеров, которые категорически запрещалось записывать на бумаге. Они являлись частью тайного параллельного мира, который он, Дэвид Либелер, только что невольно предал.
Один из четырех белых телефонов, установленных на пульте управления в подземных помещениях Белого дома, разразился длинными звонками. Трубку тотчас же снял человек, сидевший перед пультом в причудливо выгнутом кресле из белой пластмассы.
— Алло!
В этом зале располагался и работал круглые сутки мозг Соединенных Штатов Америки. У безотказных аппаратов связи постоянно сменяли друг друга дежурные, обеспечивающие контакт с различными федеральными агентствами и стратегическим отрядом ВВС. Именно здесь проходили совещания особой группы 5/12 — секретного мозгового треста США.
Номера телефонов прямой связи были известны лишь нескольким ответственным работникам. Звонивший входил в их число.
Дежурный внимательно выслушал рассказ Либелера, сделав несколько пометок в блокноте, а затем невозмутимо ответил:
— Мы принимаем меры. Просим оставаться на месте.
Он повесил трубку и потянулся к другому аппарату, в корпусе которого была сделала прорезь. Дежурный вставил в нее пластиковую карточку, и аппарат автоматически набрал нужный номер.
Это был номер Давида Уайза, занимавшего в ЦРУ должность с совершенно безобидным названием: начальник отдела планирования. И нужно было обладать болезненно подозрительным характером либо надежным источником информации, чтобы догадаться, что речь идет о планировании операций, проводимых рыцарями плаща и кинжала (причем скорее кинжала, нежели плаща) под священным девизом: «Огонь побеждают огнем». Результатом были мятеж в Санто-Доминго, контрреволюционный десант на Кубу и множество прочих мелких и, разумеется, «стихийных» революций.
Дэвид Уайз оказался на месте.
— Буду через десять минут, — лаконично ответил он.
Дежурный сделал еще несколько звонков. Экстренное совещание было назначено на ноль часов тридцать минут. Перед этим прошла краткая дискуссия о том, следует ли разбудить президента. В конце концов это сочли необязательным, поскольку ответственные работники Белого дома обладали всеми необходимыми полномочиями.
В назначенный час один за другим прибыли высшие чины. Дэвид Уайз приехал в смокинге — он еще успел побывать на приеме в пакистанском посольстве.
Пятеро чиновников немедленно принялись за работу. Совещание было недолгим и сопровождалось звонками в различные государственные службы. Сыскная машина была запущена и работала без перебоев, движимая мощными рычагами ФБР и ЦРУ.
Собравшиеся коротко обсудили средства и методы, которые предстояло применить в том случае, если дело примет нежелательный оборот. Все единогласно решили поручить операцию таким сотрудникам, которых — при всей их эффективности — не жаль было бы впоследствии ликвидировать.
Эта история не должна была оставить следов. Она вообще не должна была произойти.
Дэвид Уайз покинул зал первым. Он сел в свой черный «олдсмобиль» и велел водителю ехать к мемориалу Линкольна, где располагался его секретный кабинет. Из окна кабинета был виден фонтан у Белого дома; табличка на двери отсутствовала. Фактически этот кабинет являлся сердцем всего отдела планирования. В смежной комнате — просторной и со звукоизоляцией — стояло два десятка шифрованных телетайпов, связанных с крупнейшими зарубежными «филиалами» ЦРУ.
Положив трубку на рычаг, Дэвид Либелер убрал с дивана постель и осколки стекла, закрыл сейф и распахнул окно. Дом спал; светились окна только его квартиры.
Обмотав голову полотенцем, он сел за стол в соседней комнате и начал что-то писать.
Спустя полчаса зазвонил телефон. Либелер услышал бесстрастный голос Дэвида Уайза:
— Мы нашли Джерри. В подвале вашего дома. Убит тремя выстрелами: работал профессионал. Все оказалось гораздо серьезнее, чем вы предполагали.
— Я вам ничем не могу быть полезен? — робко спросил Либелер.
— Нет. Просто держите язык за зубами.
Уайз повесил трубку.
Подавленный, Либелер опустил голову, затем вновь сел за стол, закончил письмо, заклеил конверт и положил его на видное место — рядом с фотографией своей жены.
Уайз прав: он, Либелер, стал теперь совершенно бесполезен: слишком уж велика его вина.
Он выдвинул левый верхний ящик стола и вынул оттуда красивый никелированный револьвер кольт-5, который привез прошлой зимой из Мексики.
Минуту поколебавшись, он выстрелил себе в рот, направив ствол вверх, и с раздробленным черепом опрокинулся на спину.
Глава 3
Разглядывая Маризу Платтнер, Серж Голдман исходил слюной, как подопытная собака академика Павлова. Среди женщин ее профессии не часто попадались такие, как она — одновременно и красивые, и сговорчивые. Тем более что сам папаша Голдман немногое мог предложить: девяносто два килограмма рыхлого мяса, втиснутого в подержанный костюм плейбоя, расплывшееся бородавчатое лицо и огромный лысый череп. Последняя деталь его особенно смущала. Однажды в баре какой-то мужчина схватил его за грудки и начал трясти: Серж слишком откровенно смотрел на ноги его спутницы. А потом мужчина с отвращением сказал:
