Стивен Хантер - Испанский гамбит
– Приношу свои извинения, бесконечные и искренние. – Цинизм Гупты был так же безграничен, как его улыбка. – Я всего лишь намеревался отметить несчастье одних и удачи других в нашем жестоком мире. Но совсем не собирался касаться вопроса оплаты услуг…
– Слушайте, вы… – начал было Флорри.
– Мистер Гупта, неуважение к суду не принесет пользы вашему клиенту. Более того, оно может оказать ему весьма плохую услугу.
– В таком случае тема денег впредь совершенно не будет упоминаться. Прямо с этого момента. А теперь, мистер заместитель суперинтенданта полиции, позвольте задать вам вопрос. Насколько мне известно, вы поэт?
Флорри передернуло. Ему было всего двадцать три года. Высокий, с длинным худым лицом, соломенного цвета волосами и сильным ширококостным телом здоровяка, он выглядел бравым английским солдатом, чуть более порядочным, чем того требовал образ. В свое время он закончил Итон, хоть и учился в дополнительном классе. Сын одного из чиновников Индийской кампании, Флорри был принят в школу своей мечты, поскольку считался подающим надежды юношей, но не был там счастлив. На военную же службу поступил потому, что ни один университет не принял бы его после катастрофы в колледже. Но здесь – как и в Итоне, как, возможно, и везде – он чувствовал нечто фальшивое.
– Пишу понемногу, – ответил он.
Индус ахнул, будто совершил замечательное открытие.
– Не считаете ли вы, мистер заместитель суперинтенданта полиции, что поэтом можно счесть лишь того, кто обладает воображением?
– Не только. Для поэта важно иметь и чувство ритма, и духовное провидение. Необходимы прекрасное владение языком, высокий строй мыслей, его…
Хотя Флорри и полицейский, но в душе-то – настоящий поэт. Пусть пока из него ничего не вышло, но он может говорить о поэзии так, как она того заслуживает.
Тут судья оборвал его и обратился к адвокату:
– Слушайте, Гупта, к чему вы клоните?
– Ваша честь, почтенный сэр судья, я пытаюсь доказать, что мистер заместитель суперинтенданта полиции из тех ребят, которым случается видеть то, чего нет в действительности. А если и видят, то иногда, в почтенных традициях Шекспира и Спенсера, приукрашивают то, что видят, ради изящества и духовности их, без сомнения, прекрасных творений. Я всего лишь стремлюсь прояснить отношение этого офицера к реальным событиям.
Бенни Лал улыбался. Капля слюны, как нить паутины, тянулась из его рта.
– Мои стихи – это мое дело, – грубо произнес Флорри, смущенный тем, что предстал перед другими офицерами каким-то мечтательным дурачком. – А служба есть служба. И нечего их путать. Всему свое время.
– Оставляя в стороне этот весьма важный для вас вопрос, мистер заместитель суперинтенданта полиции, позвольте спросить вас вот о чем. В тот вечер вы были свободны от дежурства, расслабились, позволили себе прохладиться после жаркого дня службы на пользу вашей великой империи. Человек в таких обстоятельствах, сэр, как известно, не прочь выпить. Могу я поинтересоваться, поступили ли и вы таким образом? И если поступили, то примерно сколько вы употребили спиртного?
– Один стакан джина, – быстро солгал Флорри. – Может, два.
– Вы уверены?
– Совершенно.
– Не так уж много для англичанина.
– Не знаю.
– Ваша честь, я располагаю… Э-э, где же он? Ах вот. Я имею в распоряжении счет из бара на имя мистера заместителя суперинтенданта полиции за последний месяц.
Гупт поднял вверх розовый листок, который молодой полицейский мгновенно узнал. Сердце его провалилось в пятки.
– Возможно, что от треволнений той ночи мистер заместитель суперинтенданта полиции забыл его подписать. Но, как можно судить по предыдущим неделям, его обычная норма составляла пять порций джина за вечер. Боже милостивый, однажды им было выпито даже девять! Но применительно к тому вечеру, о котором мы говорим, он утверждает, что выпил только два стакана джина. Может, вы чуточку искажаете факты, мистер заместитель суперинтенданта полиции?
– Э-э, – начал Флорри, чувствуя, что подавленность и апатия, которые испытывают редко лгущие люди, случись им приврать, мешают ему говорить. – Припоминаю, что больше двух. Кажется, их было три. Трудно вспомнить точно. Даже четыре стакана джина – не особенно много. Во всяком случае, такое количество выпитого не может помешать мне видеть то, что происходит перед глазами. А в данном случае важно именно это. Мое зрение остается отличным, сэр, вот что я хочу сказать. Да, сэр, теперь помню точно, что их было именно четыре.
На самом деле их было ровно пять. Правда же заключалась в том, что они никак на него не подействовали. Флорри мог выпить баснословное количество спиртного без видимого для себя ущерба.
– Почему сразу так не сказали? – спросил судья.
– Видите ли, сэр, – заторопился Флорри, – у меня в тот день родился замысел поэмы. А когда я пишу, я никогда не пью много. Притупляет чувства, сэр.
– В таком случае вы, должно быть, не часто занимались своей поэзией в последнее время? – последовал быстрый вопрос Гупты.
– Да, не часто, – ответил Флорри, не понимая, к чему клонит этот плюгавый дьявол.
– Я располагаю… Да где же она? Ах вот.
Маленький индус разрабатывал тему пропавшего листка бумаги, как плохой актер мелодрамы в вест-эндском театрике.
– Да, в моем распоряжении имеется счет за почтовые услуги на ваше имя.
И он с триумфом предъявил документ суду.
– Да, – веселился мистер Гупта, – это ваш почтовый счет. Один счет за пятницу, когда вы отправили довольно большой пакет – вес составил шесть фунтов – по адресу в Блумсбери. Вот по этому. Номер пятьдесят шесть, Бедфорд, Рассел-сквер. Почтовый индекс «эс-ви один»?
– Ну…
– Другой счет за две недели до этого. И еще неделей ранее – третий. Вас не затруднит сообщить суду, кому принадлежит этот адрес?
Флорри горько помолчал, прежде чем выдавить из себя печальный ответ.
– Это адрес журнала «Зритель». Литературное ежеквартальное издание. Лучшее в своем роде.
Они никогда не принимали его стихов. Как и другие.
– Итак, вы сочиняете свои стихи, и это не мешает вам регулярно употреблять спиртное. В тот вечер вы тоже витали в поэтических высях, когда вдруг услышали крик. Вы бросились с веранды на шум и внезапно увидели тело. Таковы ваши показания. Я верно излагаю?
– Да, – подтвердил Флорри.
– И заметили чей-то бегущий силуэт. Было очень темно. Расстояние порядка тридцати футов, и все происходило довольно быстро. Э… скажем, на все эти события могло потребоваться не больше нескольких секунд. Я прав?
Молчание.
– Тем не менее вы узнали его. Пожалуйста, укажите на него сейчас.
Флорри поежился.
Проклятый туземец.
Два улыбающихся индуса сидели за столом защиты. Для Флорри они были на одно лицо. Будь проклят этот Гупта с его хитроумием!
Рука Флорри словно налилась свинцом.
«Нужно выбрать одного», – сказал он себе.
И тут внезапно ему на ум пришли строчки:
В конечном счете все одно и то же,В конечном счете жизнь – лишь игра.[1]
Конечно, это написал умница Джулиан. Строки из его поэмы «Ахилл, глупец», которая сделала его лондонской знаменитостью.
«Джулиан, за что? За что ты меня так обидел?»
Боль, так и не утихшая за эти пять лет, вновь накатила на Флорри, подобно запаху гнили.
«Выбери одного, – снова подумал он. – Не важно кого. Это всего лишь игра. Просто игра».
– Как я могу выбрать, – с внезапной ледяной холодностью процедил Флорри, – когда все они одинаковы?
На галерке послышался ропот. Со стороны англичан донесся чуть запоздалый смешок. Гупта в упор смотрел на Флорри, и взгляд его пылал ненавистью. Флорри не отвел глаз.
Бенни Лал в своем голубом одеянии сидел на три места дальше. Получив соответствующие наставления адвоката, он изо всех сил старался не улыбаться. Флорри на миг встретился с ним глазами и не прочел в его взгляде ничего.
Бенни Лал улыбнулся.
Спустя три недели после убийства У Бата Бенни Лала должны были повесить.
Флорри стоял в небольшой группе должностных лиц, собравшихся на грязноватом дворе тюрьмы. Избежать этой обязанности было невозможно. День стоял жаркий, душный, молодой человек чувствовал, как китель липнет к телу и капельки пота выступают на лбу под тропическим шлемом. Старое здание тюрьмы, представлявшее собой остов существовавшей здесь когда-то древней крепости, маячило перед глазами. Отхожее место располагалось рядом с плацем, и плотная вонь висела в воздухе.
– Видели когда-либо казнь, мистер Флорри? – поинтересовался Гупта.
Адвокат тоже явился, чтобы присутствовать при повешении. На его лице сияла та же широкая улыбка, с которой он выступал в зале суда.
– Нет. Не то событие, которое может вызвать любопытство.
