Георгий Ланин - Синий тарантул
— Брали ли вы сегодня журнал в руки, товарищ Ильин?
— Нет.
Большим пинцетом Горлов извлёк журнал из сейфа и положил его на стол. Это была тяжёлая книга с кожаным корешком без единой надписи на переплёте. Обмакнув небольшую широкую кисть в графитовый порошок, Горлов покрыл им обложку журнала, включил лампу с ярким голубым светом и, приложив вплотную к глазу сильную лупу, долго изучал поверхность переплёта, время от времени издавая неопределённые звуки:
— Гм!.. Гм!.. Странно!..
Затем он осмотрел уголки нескольких страниц, всё так же посыпая их тёмным порошком, и кратко сообщил:
— Переплёт обследован с обеих сторон. Проверено девять уголков у страниц. На переплёте и внутри — отпечатки одних и тех же пальцев…
— Пальцев? — встревожился Ильин.
— Да, возможно, это отпечатки ваших пальцев. Но помимо них, имеются ещё и следы резиновых перчаток.
Слова дактилоскописта заставили всех насторожиться.
— Графит не взял следы резины. Помог аргенторат. Подушечки от пальцев оставили следы на переплёте, на уголках каждой страницы. Рука левая, пальцы широкие. Толщина резины на перчатках — примерно двадцатая миллиметра.
— А ну, Николай Иванович, проверь и последние страницы, — попросил Ганин.
Ильин был бледен. Все увидели, как дрожат его руки, когда он прикрывал бумагой цифры, оставляя для обследования лишь уголки страниц.
Чёрный порошок аргентората, голубой свет, двойная лупа — всё это снова было пущено в ход, и вскоре Горлов нашёл те же следы и на последних страницах журнала. Затем дактилоскопист спросил:
— Товарищ Ильин, листая журнал, вы пользуетесь иглой?
— Никогда!
— Очевидно, — заключил Горлов, — резиновые перчатки мешали человеку листать журнал, и он помогал себе иглой или шилом.
Теперь было несомненно, что кто-то проник в сейф. Пока Скопин задавал короткие вопросы Ильину, Горлову и Пургину, майор обдумывал, как составить доклад начальнику Управления госбезопасности и как просить его, чтобы в расследовании помог знаменитый контрразведчик Язин, раскрывший не один десяток самых запутанных дел.
3. Спецгруппа
Если бы кто-нибудь наблюдал за домом № 100, по Пушкинской улице, где размещался Главуран, он заметил бы не только усиленную охрану этого серого здания, не только высокий забор вокруг, но и то, что дом этот почти никто не посещал. Без четверти девять сюда собирались служащие и ровно в десять минут седьмого — уходили. Днём к серому зданию изредка подъезжали машины. Из них выходили вооруженные курьеры, которые быстро скрывались в узких литых дверях.
Предъявив дежурному вахтёру синий с золотыми буквами пропуск, работники главка уже через тридцать шагов должны были показать ответственному дежурному второй, внутренний пропуск — узкую малиновую книжечку. Помимо этого, обходчик был вправе в любое время дня потребовать от служащих оба этих документа. После шести вечера наружная охрана усиливалась, и в коридорах опустевшего учреждения появлялся дополнительный вахтёр.
Окна дома, стоявшего на прочном гранитном цоколе, на всех этажах были защищены толстыми стальными решётками. Специалист заметил бы ещё, что это здание с почти плоской крышей не имело ни водосточных труб, ни пожарных лестниц. Инженер Зуев, построивший его в 1939 году, мог бы рассказать много интересного о внутренних секретах планировки и устройства комнат. Дальнейшее развитие событий выявит тайны этого монументального сооружения, которое жители Ясногорска назвали «Серым замком». Пока же следует добавить, что лифты Главурана имели убыстрённый ход, что на пятом этаже, где находились наиболее секретные отделы, стены таили в себе стальные плиты, и что ряд сотрудников главка имел личное оружие.
Ясногорск был центром области, добывавшей наибольшее в СССР количество урана, тория, циркония, бериллия и других редких элементов. Рудники, шахты, копи, рудообогатительные фабрики слали в главк пятидневные, а иногда и ежедневные отчёты по добыче металлов.
На первом этаже здания располагались хозяйственная часть, бухгалтерия, секретариат, аппаратная и группа охраны, на втором — велась статистика по цинку, свинцу, висмуту. Ещё выше шёл учёт иридия, золота, графита и специальных атомных сталей: инвара, корундита, алмазита. На четвёртом — работали статистики по редким землям и урановым рудам. Пятый этаж занимался нептунием и другими зауранозыми элементами, а также атомными реакторами. Здесь же помещалась спецгруппа при начальнике Главурана, обобщавшая статистическую работу главка, а вернее — всей атомной металлургии области. На пятом же этаже находилась и спецчасть, которую возглавлял Ильин, человек до жестокости строгий в соблюдении устава по хранению служебных тайн. «Пятая часть», как ещё называли два кабинета Ильина, был святая святых Главурана. Вся строго секретная статистика атомной металлургии, бережно, с пчелиным усердием собираемая по области, сосредоточивалась в бронированном кабинете Ильина. Если только один человек в главке, сам Пургин, вбирал в свою память всю работу уреждения, то другой человек, Ильин, неусыпно и свято оберегал все секретные бумаги Главурана.
Спецгруппа, состоявшая из четырнадцати особо доверенных людей, размещалась в семи кабинетах, устланных коврами, отчего её ещё образно именовали «Семь персидских ковров». Убранство комнат отличалось деловой простотой — два дубовых письменных стола, тёмно-зелёные счетные машины, тяжёлый сейф в углу.
В памятное утро, 12 июля, когда Ильина потрясло нарушение тайны главного сейфа, в одном из кабинетов разговаривали две девушки. Одна из них была очень красива, другая — энергичная, быстрая блондинка — скорее могла быть названа привлекательной.
— Вдруг Вадим заболел? — волновалась тёмноволосая девушка с яркими серыми глазами. — Не может же Вадим не придти на работу просто так!
— Придёт, Оля, — успокаивала её белокурая — Видишь, за ним не посылают. Была получка, и он видно…
— Таня! — строго посмотрела на неё брюнетка, которую звали Ольгой Зариной.
— Никогда так не говори! Вадим дал слово мне и Попову! Ты это понимаешь?! И он сдержит его.
У Ольги дрогнула верхняя губа.
— Тогда, значит, у него что-нибудь важное, — примирительно согласилась Таня. — Видишь, и Аркадий Аркадьевич не посылает за ним.
Вадиму Нежину, о котором шла речь, было около 30 лет. Окончив с отличием финансово-экономический институт в Казани, он работал статистиком в управлении рудной промышленности министерства, откуда его как талантливого специалиста перевели в Ясногорск. Здесь в течение двух лет он сумел подняться от второго этажа до пятого, а ещё через год вошёл в число работников спецгруппы.
В то время как Зарина и Дорофеева беспокоились о пропавшем Нежине, в остальных кабинетах «Семи персидских ковров» шла молчаливая слаженная работа. Щёлкали рычажки счётных машин, расшифровывались сообщения-сводки с рудников, заводов, из трестов. Специалисты группы вели сложнейший учёт, на который без счётных приборов ушли бы недели кропотливого труда. Все уже знали, что Нежин сегодня не пришёл.
Когда Воропаев, работавший в одном кабинете с ним, открыл новую пачку суточных отчётов по «лучистой руде» — урану, дверь медленно открылась, и показался Нежин — высокий шатен с густыми вьющимися волосами. Во всём его облике чувствовалось что-то утончённое, хрупкое, говорившее, что этот человек — кабинетный работник, никогда не знавший физического труда.
— Здравствуй! — коротко бросил он и, тряхнув красивой головой, сел за стол.
Воропаев украдкой взглянул на часы — было ровно двенадцать. Нежин провёл по лицу шёлковым надушенным платкам, ещё раз тряхнул головой и нехотя придвинул к себе счётную машину. Но как только листы сводок отчётов оказались на столе, как только длинные тонкие пальцы Нежина легли на клавиши счётной машины, он преобразился. Тёмно-зелёный счётный аппарат заходил под его руками, как ходит строгальный станок скоростного резанья. Нежин производил сложнейшие вычисления, делил, множил, вычитал. Его быстрые, как у пианиста-виртуоза, пальцы так и бегали по вогнутым клавишам машины. Готовые цифры Нежин немедленно перепечатывал с итогового окошка на бесшумной пишущей машинке. Вращающийся стул, который Вадим спроектировал сам, позволял ему, не вставая, переключаться с вычислительного аппарата на машинку и обратно.
Воропаев с гордостью следил за своим другом. Он все не мог привыкнуть к блестящему темпу его вычислений, к слаженности его ума и пальцев, к быстроте и точности его математического мышления. «Ты у меня Эвклид от статистики!» — порой говорил он Нежину в шутку, и польщённый Нежин скромно улыбался.
Главуран работал как обычно, словно в кабинете Ильина ничего не произошло.
4. Кабинет Язина
