Ирина Дегтярева - Под наживкой скрывается крючок
— Как ты догадался? — ехидно уточнил Логачев, приканчивая вареники. — Ты, дружище, зришь в корень. Власть сменилась. — Он указал пальцем в потолок кафешки. — Однако наше руководство работает с оглядкой, надеется, что все будет, как прежде. Выжидают… Жаль упустить этого Дедова. А судя по тому, как за него рьяно вступились на самом высоком уровне, о чем намекнул мой шеф, торгпред тот еще жук. Раскрутить бы его по полной, чтобы другим неповадно было. Может, настало уже время? А? Вон, Гусинского посадили же ваши ребята.
— По 159-й, — кивнул Ермилов и уточнил: — Через три дня выпустили под подписку.
— Лиха беда начало… Но все равно у тебя возможностей-то больше.
— Спасибо! Только почему я должен стать этим первопроходцем в деле раскручивания наших доморощенных коррупционеров?
— А я ждал этого вопроса! — засмеялся Игорь. — Да потому что ты у нас на курсе был самый принципиальный и упертый. Чего тебе втемяшится в голову, долбежкой не выбьешь. Ты единственный в Генпрокуратуре окопался. А вообще… — он помолчал и добавил: — Интересное должно быть дельце.
— Если мне его возбудить дадут… Сперва проверку надо провести, да к тому же негласную, чтобы не спугнуть, да и не привлекать внимания тех персон, которые тебе по шапке надавали посредством твоего шефа. Ладно. — Олег встал и протянул ладонь для рукопожатия. — Рад был увидеться. Хорошо бы нашим всем собраться. Я слыхал, что Чиграков на Лубянке следователем. Везунчик!
— Да ну их с их секретностью, — беспечно махнул рукой Игорь.
— Не скажи, — пожал плечами Ермилов. — Всегда хотел там работать. Но взяли Чигракова. У него отец там служил, может, поэтому?
* * *К удивлению Ермилова, начальник Следственного управления Генпрокуратуры Карпенко отнесся к нарисовавшемуся фигуранту по еще несуществующему делу с интересом и без брезгливой гримасы, с какой обычно отбрыкивался от «невыгодных» дел.
В его продолговатом кабинете со множеством цветочных горшков с аспарагусами и «щучьими хвостами», с плющами и геранями, Ермилов чувствовал себя как в Ботаническом саду. Вообще, большинство следователей, особенно женщины, а их на следствии работало всегда много, увлекались кабинетным садоводством. Брали друг у друга ростки, побеги, корневища, листочки. Олега эта цветочная лихорадка раздражала. У него в кабинете стоял одинокий кактус, и то не его, а доставшийся по наследству от бывшего владельца кабинета. Частого полива не требует, да и выбросить жалко.
— Олег Константинович, ты что-нибудь успел разузнать про Дедова?
Ермилов смущенно хмыкнул. Напрямую узнавать о Дедове нельзя, есть большая вероятность вспугнуть раньше времени. Пришлось действовать хитростью, используя связи, наработанные за годы, проведенные на следствии.
— Ваша секретарша — Светочка — позвонила к нему на работу и своим нежным голоском поинтересовалась, где ее знакомый, и очень расстроилась, когда узнала, что Юрочка сейчас на Кипре в служебной командировке. Здесь на нем зарегистрированы три квартиры и два коттеджа. Я задействовал однокашников-юристов из Росреестра… Узнал без официального запроса. Короче, на его супругу тоже осуществлялась покупка недвижимости — домик в Сочи. Что-то мне подсказывает, что и на Кипре, где он работает много лет, Дедов обзавелся виллой с красивым видом на море. Вопрос, откуда деньги?
— Вопрос риторический, — Карпенко пригладил седые волосы, зачесанные назад. — Надо действовать, Олег Константинович. Хорошо бы разузнать аккуратно про эти домики. Кто там живет, если хозяин сейчас в служебной командировке на Кипре? Он там с семьей?
— Разведаю. А что, думаете, не его избушки?
— Во всяком случае, не все. Чего мне тебе объяснять! — Карпенко покосился на телефон, который издавал пронзительные трели уже несколько секунд, и вздохнул. Но трубку не поднял. — Подключи кого-нибудь понадежнее из оперов. Или сам, на цыпочках.
— Цыц, цыпленок, цыган на цыпочках, — пробормотал Ермилов. — А если в Сочи смотаться? А?
— Думаю, лучше на Кипр, — без тени иронии сказал Карпенко. — Любопытно поговорить с тамошним посольским офицером безопасности.
— Несомненно. Только станет ли он со мной разговаривать? Если и удастся поехать, то только по туристической путевке. Все это неофициально…
— Это уж моя забота. Главное, заполучить еще какие-то дополнительные данные об этом Дедове, чтобы принять окончательное принципиальное решение. Хотя то, что он обладает таким количеством недвижимости, находясь на государственной службе, уже повод для возбуждения дела. А если еще выяснится, что жена не работает, не владеет прибыльным бизнесом, то сам понимаешь, чем это пахнет.
— До семи лет по 285-й, учитывая, что он на государевой службе, — охотно подсказал Ермилов.
Олег знал, что у Карпенко удивительное чутье на дела, которые удается довести до суда. Много раз убеждался в этом. Поэтому не стал откладывать в долгий ящик свое законспирированное расследование.
Выйдя из кабинета шефа, Ермилов набрал номер на мобильном, который помнил наизусть, и бодро заговорил:
— Слава, здорово! Есть тема. Надо бы пересечься. Ты на колесах? Подберешь меня у прокуратуры?.. Минут через сорок? Есть! Жду.
До приезда Вячеслава Богданова Ермилов успел выпить чаю со Светочкой, секретаршей шефа, и собрал массу сплетен о сотрудниках Генпрокуратуры. Олег никогда не пренебрегал получением любой информации, пусть даже самой нелепой. Он неоднократно убеждался, что каждое лыко в строку.
Ермилов вышел, привычно продемонстрировав удостоверение милиционеру на выходе из прокуратуры, и сел в подъехавшую серую «тойоту». Пожал руку здоровяку, едва умещавшемуся за рулем, и засмеялся:
— Очередной конфискат? — Он похлопал по приборной панели. — Ты каждый раз на новой тачке.
— Это всего-то третья, — смущенно забасил Слава. — И вообще, я за нее платил, не полную сумму, конечно. Но так это же конфискат. А ты чего меня дернул? У нас сегодня еще запланирована реализация вечером. Собровец закупает оружие, будем брать с поличным торговца. — Он взглянул на часы, перевернувшиеся на внутреннюю поверхность запястья.
— Нужна твоя помощь. Ты же в областном УБОПе. Тема как раз для тебя… — Олег взглянул на него с грустью. — А ты чего-то постарел, дружище. Как старый пес, седой на висках.
— Ну ты тоже не молодеешь. Зато бабы меня любят, и седина в этом деле не помеха, — Богданов подмигнул озорным голубым глазом. — Чего за тайны мадридского двора, выкладывай…
— Надо наведаться в адрес, вернее, в несколько, по области и очень осторожно разведать, кто там живет, кто бывает. Но не беспокоить хозяев никоим образом.
— Кто в теремочке живет? — схохмил Вячеслав. — Не смотри так грозно. Сделаю все в лучшем виде. Когда я тебя подводил?
Глядя на него, Ермилов каждый раз невольно вспоминал Славку другим. Как он, окровавленный, с животным рыком, тащил на себе тогда еще подполковника Ермилова под обстрелом — от подорванного на фугасе бэтра, к развалинам ближайшей пятиэтажки, чтобы укрыться от пуль. Тяжелораненый Богданов еще отстреливался из «Калашникова», пока не потерял сознание.
Олег отделался, как он считал, легко, — контузией и простреленной ногой. А вот Славка в госпитале провалялся почти полгода, а после этого перевелся из СОБРа на оперативную работу. Они дружили с тех пор, с начала 1996 года.
То дело, из-за которого пришлось ехать в Чечню, вел не Ермилов, он просто работал в составе следственной группы. Большинство из этой группы отправляться в воюющий Грозный под разными благовидными предлогами отказались. Ермилов как всегда оказался впереди, на коне и с шашкой наголо. Он любил шутить, что так происходит с ним всегда из-за медлительности — когда из строя вызывают добровольцев, все делают шаг назад, вместо того чтобы шагнуть вперед, а он, замешкавшись, оказывается впереди строя «смельчаков».
Уголовное дело тогда было возбуждено по фактам крупных хищений государственных денег членами правительства Доку Завгаева. Причем сам Завгаев являлся инициатором разбирательства, поскольку заподозрил мэра Грозного в хищениях (вероятно, что-то не поделили). А затем дело передали из прокуратуры Чечни в Генпрокуратуру. Вот и поехал Ермилов в Грозный, где изымал документы в министерстве финансов и мэрии Грозного. Около пятидесяти пяти миллиардов рублей уплыли за рубеж.
Люське он не сообщил, куда едет в командировку. В итоге она все узнала, когда его военно-транспортным самолетом Ил-76 доставили из Минвод. Там, в Минеральных Водах, он оказался в первые дни после ранения.
Людмила примчалась в госпиталь имени Вишневского, ворвалась в палату, увидела синеватое после контузии лицо Олега, его ногу, нашпигованную железками аппарата Илизарова, и плюхнулась на пол без сознания, распластавшись на белом халате, соскользнувшим с ее плеч. Она была такая тихая и милая, когда лежала на полу. Но когда соседи по палате ее подняли, а медсестра сунула ей нашатырь под нос, Людмила начала так вопить, что сбежался на происшествие, наверное, весь госпиталь…
