Росс Макдональд - Беда преследует меня

— У вас и для этого существует система?

— Наблюдайте за мной, — ответил Тедди. — Просто наблюдайте за мной.

Глава 7

Под влиянием приятного укачивания вагона, проходящего опьянения от виски, мягкого приближения ночи мне было уютно, сонливо и немного грустно. Я держал руки Мэри в своих руках. Поезд между тем превратился в извивающегося яркого червя, который пролагал себе путь через континент тьмы. Освещенный вагон стал для нас центром жизни и света, который несся среди загадочных теней, иногда озарявшихся огоньками одиноких ферм и затерявшихся недвижных городков.

Мэри очаровательно зевнула, потянулась, как котенок, и потерлась щекой о мое плечо.

— Грошик за ваши мысли, — прошептала она.

— Я думал о кодах Тедди Трэска.

— Проклятие! Мне показалось, что вы думаете обо мне. Возвратите мне мой грошик. Я могла бы держаться за руки с механической думающей машиной.

— Вы бросили свой грошик в прорезь и получили то, что полагается. Я не виноват, что мои хорошо смазанные мозги работают именно так.

— Хорошо смазанные — это точное выражение. Хорошо смазанные виски. И что же думающую машину заинтересовало в коде Тедди Трэска?

— Я думал, что такого типа код вполне мог использовать вражеский агент. Вспомните, что я говорил Эрику в тот день в Гонолулу? Все коды и шифры, известные мне, строились на использовании букв, цифр и слов. Но такой код, как у Трэска, позволяет избежать всего этого. Радиоперехватчик может даже и не знать, что он слушает нечто закодированное.

— Не понимаю. Но продолжайте думать о ваших кодах, а я буду вспоминать всех интересных мужчин, с которыми мне пришлось столкнуться в жизни.

— Разве я вам уделяю мало внимания? — Я сжал ее руку.

— Сейчас достаточно. Может быть, я и не стану вспоминать всех этих интересных мужчин. К слову, они были не так уж интересны.

За обедом мы оказались в компании с армейским офицером по фамилии Райт, который сел на поезд в Форт-Мэдисон. Это был невысокий полный мужчина лет сорока с отличительными знаками майора медицинской службы сухопутных войск. Он проявил явный и самоуверенный интерес к Мэри, чем доставил мне удовольствие. Его специальностью была психиатрия боевого истощения. Он прочитал нам об этом лекцию с видом павлина, расправляющего хвост.

За обедом я заметил, что Тедди Трэск сумел сесть за один стол с Тессингерами и что миссис Тессингер начала относиться к нему с некоторой благосклонностью. Андерсон и мисс Гриин сидели за отдельным столиком и, по-видимому, нашли много тем для беседы.

Вскоре после восьми часов мы прибыли в Канзас-Сити, где к поезду должны были прицепить пульмановский спальный вагон. Стоянка длилась полчаса, и мы с Мэри вместе с другими пассажирами общего вагона вышли на перрон, чтобы подышать и размяться. Когда время стоянки почти истекло, ко мне подошел солдат сухопутных войск с большим брезентовым рюкзаком и спросил:

— Не подскажешь, братишка, где находится вагон 173?

— Не наш ли это вагон? — произнесла Мэри. — Возможно, он в самом конце поезда.

Мы втроем пошли вдоль платформы и отыскали вагон 173, который действительно оказался последним в составе. Я оставил Мэри в купе, а сам пошел в общий вагон, чтобы забрать вещи. А когда вернулся в спальный вагон, то оказалось, что большинство наших знакомых из общего вагона оказались там: майор Райт, Андерсон и мисс Гриин, Тессингеры и Тедди Трэск, который суетился и помогал им. Старая дама из Гранд-Рэпидз заняла одно из двух международных купе, а через некоторое время я подметил, что во втором таком купе разместился смуглый мужчина с мрачным лицом.

Солдат, который обратился к нам с вопросом, сидел рядом с Мэри в купе, пока застилали его полку по соседству. Это был довольно молодой человек лет тридцати, с худощавым загорелым лицом. Он сказал, что его фамилия Хэтчер. У него был значок участника боев в Европе. Присев рядом с ним, я обратил внимание, что он слегка навеселе. Впрочем, я и сам еще не совсем протрезвел.

Когда поезд тронулся, парень сказал тихим голосом, в котором слышался диалект штата Миссури:

— Интересно, когда же я снова попаду в Канзас-Сити?

— Приезжали домой в отпуск? — спросил я.

— Угадал, братишка. И какой это был отпуск! Я повидал Лондон, Париж и Шанхай, но мой город — Канзас. Здесь я спустил семьсот пятьдесят долларов за две недели. И это стоило того.

— Но вы побывали в Шанхае не во время этой войны?

— Эта война тянется дольше, чем некоторые люди склонны думать. Я был в Шанхае в тридцать седьмом, когда служил матросом на английском грузовом судне.

— Тогда вы, должно быть, и сейчас служите в военно-морском флоте?

— Я пытался поступить на военно-морской флот, но не прошел медицинскую комиссию. Я был в достаточно хорошей физической форме, чтобы участвовать в высадке на Сицилию и в освобождении Нормандии, но оказался непригодным для военно-морского флота. Как вам это нравится?

— Я всегда говорил, что сухопутным войскам труднее всего. На флоте все обстоит довольно спокойно, если, конечно, ваш корабль не попал под прямое попадание и вам не приходится спасаться вплавь.

— Это — самый необычный спор между сухопутной армией и военно-морским флотом, который мне приходилось слышать, — заметила с улыбкой Мэри.

— Ну что же, зато это правда, — подтвердил я свои слова с какой-то пьяной настойчивостью. — Я подался на флот, чтобы меня не загребли в пехоту.

— Послушайте, мне нравится, как вы рассуждаете, — воодушевился рядовой Хэтчер. — Вы рассуждаете непредвзято, хотя и офицер. Как насчет того, чтобы выпить за это?

Он начал подниматься с места, но я его остановил:

— Моя бутылка ближе. По крайней мере, полбутылки.

Мы выпили по стопке, а Мэри отказалась, потому что виски нечем было разбавить.

— Вы сказали, что некоторое время провели в Китае в тридцатых годах. Захватили ли вы войну в Китае? — спросил я.

— Я видел разгром Нанкина. Этого не забыть. — Он задумался, и веселое выражение слетело с его лица. Мэри с интересом взглянула на него, но промолчала.

Хэтчер продолжил свой рассказ с какой-то натугой, в манере моряков былых времен:

— Корабль, на котором я служил, перевозил пассажиров из Нанкина вверх по реке. В большинстве это были европейцы — англичане, французы, русские, и немного американцев, которые уходили из Нанкина, пока еще было возможно. Шла зима тридцать седьмого. Мы загрузились, не зная, что рейс станет последним, но не смогли достать продовольствия для пассажиров. Весь-день и всю ночь простояли на якоре у Нанкина, пока первый помощник капитана лез из кожи вон, стараясь достать хоть что-нибудь съестное. Конечно, в Нанкине продовольствие было, но его захватили япошки.

На второй день первый помощник поехал в город, взяв с собой меня и еще пятерых моряков, которые умели стрелять. Мы были чем-то вроде личной охраны. Никогда не забуду, как мы шли вдоль городской стены. Я в Европе насмотрелся похожего, но все же не такого. С обеих сторон стены, а она тянулась мили на две, валялись кучи трупов. Единственный раз в жизни я увидел, как с человеческими созданиями обращались хуже, чем с хворостом.

Мэри побледнела, ее глаза расширились и заблестели. Хэтчер обратил на это внимание и извинился:

— Простите меня. Мне не следовало бы выкладывать все это. Как бы там ни было, вы можете понять, почему я на протяжении половины войны стараюсь попасть на Тихоокеанский фронт. У меня никогда не было чувства ненависти к немцам, но, возможно, потому, что я никогда не видел нацистского концентрационного лагеря.

— Удалось ли вам тогда достать продовольствие для пассажиров?

— Да, нам удалось связаться с одним из дельцов черного рынка. Он тоже был белый, можете поверить? Но сумел снюхаться с косоглазыми. Думаю, он скупил чуть ли не весь рис в городе и заламывал баснословные цены. Первый помощник в конце концов выторговал пятьдесят мешков, но это не помогло.

— Почему же?

— После одного дня хода вверх по реке япы разбомбили корабль. Почти всем удалось покинуть его, но само судно сгорело до ватерлинии. С огромным трудом нам удалось добраться до Шанхая. После всего этого я уехал из Китая. — Он криво усмехнулся. — Думал, покидаю Китай навсегда, но держу пари, что пройдет не больше года, как я опять окажусь там. Мне бы хотелось встретиться с тем желтопузым, который сбросил бомбы.

Мимо нашего купе прошел Андерсон. Я предложил ему выпить, и он присоединился к нам. Я сказал Мэри, что схожу в вагон-ресторан и попытаюсь достать содовую воду и лед, но Андерсон перебил меня:

— Не думаю, что вам это удастся. В штате Канзас "сухой закон".

— Да и вообще, я уже достаточно выпила, — заметила Мэри.

А я недостаточно. Мы продолжали осушать мою пустеющую бутылку. Андерсон пропустил стопку и вернулся к мисс Гриин. Проводник начал застилать наши полки. Мэри вышла посидеть у Тессингеров, а мы с Хэтчером пошли в мужскую курительную комнату.