Дональд Гамильтон - Палачи
- Он дожидается внутри, - сообщил мой спутник.
- Благодарствуйте.
Сразу можно было определить: я вступил отнюдь не в родимую американскую обжорку. У самого входа восседал старец, потчевавший себя послеобеденной кружкой пива и бросавший недоеденные куски растянувшемуся рядом пятнистому, весьма симпатичному псу. Ресторан был очень тих и уютен. Я заколебался. Подплыла пожилая официантка, показала кивком головы на дальний конец зала, где виднелась резная дверь. Я направился к двери, проник в нее и притворил за собою. Очутился в отдельном кабинете. Или банкетной, не знаю.
Во главе длинного стола обретался Хэнк Прист, изучавший тарелку, на которой красовались порция охотничьих колбас и непонятный гарнир. Подняв глаза, капитан жестом пригласил меня устроиться рядом.
- Проголодался? - полюбопытствовал Прист. Я пожал плечами.
- Все равно следует покормить Диану, когда поднимусь на борт. Бедняжка давным-давно заперлась в компании тридцативосьмикалиберного револьвера, тоскует и приемлет медленную смерть от истощения.
- Подождет, она - выносливая молодая особа. Вот, возьми: это ее одежда и краска для волос. А пока что попробуй кусочек poise - колбасы, по-нашему.
- По-нашему это koru, - ответил я. Прист осклабился:
- Правильно! Из шведских переселенцев? А я из норвежских... И переводить, пожалуй, незачем. Извини, сынок. О чем, бишь, вы толковали с Денисоном на пристани?
Вопрос прозвучал небрежно, и все-таки глаза Хэнка чуток сузились. То ли он ожидал, что я начну оправдываться, то ли думал, будто зальюсь краской стыда, услыхав обличение.
- Денисон явился оберегать интересы Линкольна, - уведомил я. - Мы, простые плебейские орясины, почтительно кличем его мистером Котко, но Денисон - особа, приближенная к олимпийцу и удостоенная завидной чести звать сукина сына по имени. Поль буквально млеет, сознавая собственную избранность. Слюни от гордости льет.
- Ты знаешь Денисова? Мой человек сообщил, вы повстречались, точно старые товарищи... Или старинные враги?
- Я знаю Денисона. Прежняя кодовая кличка - Люк. Носил ее до измены и побега.
- Артур не сообщал об этом.
"Артур" означало Артур Борден, или Мак, чье подлинное имя ведали единицы. На правах закадычного приятеля, Прист принадлежал к ним.
- Вы тоже кое-чего не сообщили ему, Шкипер. А уж мне, почитай, вообще никто ничего не сообщал.
- Хочешь разделаться с Денисоном, сынок - разделывайся на здоровье, но только не в ущерб нашему сотрудничеству.
- Конечно, сэр.
Вплыла уже знакомая мне пожилая официантка, водрузила на столешницу блюдо горячей колбасы и кружку пива, хотя я и словечка предварительно не проронил, да и Прист не делал знака. Возможно, колбасу и пиво подавали каждому посетителю без разбора. Я разжевал и проглотил изрядный кусок. Великолепная колбаса, не чета нашим знаменитым сосискам.
- Да будет ведомо, - изрек Хэнк, - что малый, в коего ты вселил Божий страх, умчал из города на спортивной автомашине, и с похвальным проворством. Опасаться его теперь не следует. А подслушанные моим человеком обрывки оживленной беседы свидетельствуют: белобрысого хама, убившего Эвелину, хватил накануне внезапный кондрашка. Весьма своевременно...
Я рассматривал Приста весьма угрюмо. Зигмунд, легендарный герой Сопротивления, воскресший тридцать лет спустя по соображениям непонятным и сомнительным. Следовало, конечно же, распознать себе подобного при первой встрече, во Флориде, но тогда забот у меня был полон рот, основное внимание посвящалось недостойной персоне Герберта Леонарда, и я позорным образом не раскусил матерого истребителя. Не вполне обычную манеру поведения отнес на счет знаменитой флотской закалки, давней привычки повелевать...
Случайному наблюдателю Хэнк предстал бы просто приятным крупным седовласым капитаном первого ранга. Загорелым, остроумным, живым.
Но лишь наблюдателю непосвященному.
Большинство одетых в полковничьи либо генеральские мундиры вояк принадлежат к малопочтенному обществу ДУБ - "Дистанционное Управление Бойней". Ранее уже упоминалось: мы от всей честной истребительской души презираем "дубийц". Высшее офицерье загребает жар и проливает кровь солдатскими руками, храня собственные по возможности чистыми. В особенности справедливо это применительно к флоту, где тяжеленные орудия и ракеты сплошь и рядом находят цель за чертой горизонта, покуда самолеты-разведчики следят из поднебесья и прилежно сообщают количество набранных очков. Морское сражение перестало быть благородной абордажной схваткой, стычкой борт-о-борт, раздольем для пистолета и кортика. Не удивляйтесь: множество корабельных офицеров, повинных в погибели сотен и тысяч людей, ни разу не приближались к врагу - живому или мертвому - на расстояние меньше мили.
Прист был иным. И я запоздало осознал: этот субъект глядел неприятелю в зрачки, рисковал собственной жизнью и отнимал чужие - в ближнем бою хладнокровно, умело. Пожалуй, даже слегка прищуривал при этом свои бледные норвежские глаза. В прямом смысле слова дрался... Я припомнил отзыв Мака: "с величайшей изобретательностью, отменной дерзостью... И полнейшей беспощадностью".
Глубоко вздохнув, я посоветовал себе не торопиться, оценивая ближних и возможные их намерения. И так уже сотворил пару непростительных ошибок...
- Белобрысого хама? - переспросил я невинно. - Да, разумеется. Только его не кондрашка хватил, а я. Ботинком по черепу.
Это звучало выспренней и смехотворной похвальбой. В точности, подумал я, Тарзан, колотящий себя в грудь и голосящий о победе над Властелином Горилл... Должно быть, я непроизвольно пытался произвести на Хэнка, отличавшегося встарь по той же части, выгодное впечатление. А может, хотел подправить впечатление, произведенное прежде.
Безусловно, отставной капитан посмеялся втихомолку, внимая самонадеянному субъекту, искренне полагавшему, что следует наставить новичка, сунувшегося в неведомые, опасные лабиринты сухопутных интриг. Неведомые - ха! Прист начал пожинать колосья с этой нивы гораздо раньше моего. И разбирался в деле досконально. По крайности, разбирался прежде, а такие вещи не забываются.
Что ж, я сам напросился. Чересчур усердно изображал циничного, бесшабашного профессионала, снисходящего до зеленых, наивных любителей и заботливо их пасущего. Но сам даже не потрудился проверить - уж так ли наивны пасомые? Поделом...
Бледно-голубые глаза Приста лукаво блестели.
- Прекрасно, Мэтт. Вероятно, тебе успели сообщить: некогда и я подвизался в... известных занятиях не без определенного успеха. На этом самом побережье, между прочим. И сохранил прежние связи - довольно обширные и надежные. Ты повидал кое-кого из моих былых друзей. Потребуется подмога - местная подмога - проси, не смущайся.
Счастье, рассеянно подумал я, что я не посягаю на престол Норвегии. Судя по размаху отовсюду предлагаемого содействия можно было бы с триумфом занять Осло, не сделав ни единого выстрела.
- Спасибо, сэр. Но покуда требуется лишь уразуметь: как вы умудрились подвигнуть порядочных норвежских подданных на государственное преступление и подбили их ограбить возлюбленное отечество?
Прист улыбался по-прежнему, но слегка щурился. Ответа не последовало. Я продолжил:
- А возможно, сэр, вы говорите Norska партизанам и Amerikanska солдатам совсем разные вещи? Прист осклабился от уха до уха:
- Старинный подпольный трюк, Мэтт! Молодым бойцам Сопротивления, преисполненным патриотизма и глупости, сообщают то, что им невтерпеж услыхать. Разумеется, ни слова правды. Узнают правду - перепачкают штаны. Или в обморок шлепнутся. Или с перепугу проболтаются кому не следует. Нельзя раскрывать идеалисту правды, мистер Хелм, да вы и сами отлично знаете это. Правды идеалист не вынесет.
- А идеалистка?
- Тем паче, - сказал Прист. - А если юная очаровательная идеалистка на время ударилась в противоположную крайность, она еще отнюдь не обрела разума. Верно?
- Пожалуй, вы недооцениваете мисс Лоуренс, коль скоро беседуем об одной и той же девушке, - отозвался я. - Ибо наличествовала еще Эвелина Бенсон. А также субъект по имени Робби, остающийся для меня величиною всецело неизвестной. Уровень смертности меж обращенных идеалистов нынче высоковат...
Хэнк отмолчался.
- Имеется, помимо прочих, некий М. Хелм. К идеалистам - закоренелым или обращенным - не принадлежащий ни в малой степени. Ему дозволено уведать правду?
Прист хохотнул.
- Я не доверяюсь даже людям вроде старого Ларса, который привел тебя в ресторан, сынок. А Ларс, да будет известно тебе, сражался вместе со мною, плечом к плечу, и от верной смерти спас. Чего ради стану разглагольствовать перед малознакомым человеком? Извини, Мэтт, но дело чрезвычайно важное, и секретность надобна чрезвычайная.
- Конечно, сэр, - согласился я. - Разрешите выблевать, сэр? При слове "секретность" неизменно тянет на рвоту.
