Ян Флеминг - Живи, пусть умирают другие
Солитер вздрогнула, целая глыба мрачных воспоминаний навалилась на нее. Особенно хорошо запомнился тот первый раз в Умфоре, куда ее ребенком привезла нянька-негритянка. «С вами ничего дурного не будет, мисси. Эта замечательная штука до самой смерти будет вас охранять». И мерзкий старикашка, и зелье, которое он ей дал. И как нянька заставила выпить его до последней капли, и как целую неделю она ночами кричала и не могла заснуть. И как нянька забеспокоилась, а потом неожиданно все вернулось на свои места, и спать она снова стала спокойно. А спустя какое-то время, переворачивая подушку, нащупала что-то твердое и вытащила из наволочки грязный мешочек с засохшей глиной. Она выбросила его из окна, но утром он исчез. Спала она по-прежнему хорошо, и решила, что нянька нашла мешочек и спрятала его где-нибудь в подполе.
По прошествии многих лет ей рассказали об этом волшебном напитке — смеси рома, пороха, могильной глины и человеческой крови. При воспоминании об этом вкусе ее всегда тошнило.
Что может этот человек знать обо всем этом — и о том, что она сама наполовину верит в чары?
Она подняла взгляд на Бонда, и увидела, что он внимательно следит за ней.
— Вы думаете, я не пойму, — сказал он. — И до известной степени вы правы. Но я знаю, что страх делает с людьми, и знаю, как можно вызвать страх. Я читал немало книг о заклинаниях, и верю в их воздействие. Не думаю, правда, что я сам могу стать объектом такого воздействия, потому что еще в детстве перестал бояться темноты, да и гипноз меня не берет. Но я знаю, что все это действительно существует, и не думайте, что я буду смеяться. Ведь ученые и врачи, которые пишут на подобные темы, не смеются.
— Ладно, — улыбнулась она. — Раз так, достаточно будет сказать, что они верят, будто Биг Мэн — это зомби Барона Субботы. Зомби страшны сами по себе. Это ожившие мертвецы, которые действуют по команде своих хозяев. Барон Суббота — самый грозный из магических духов. Дух тьмы и смерти. Так что если он управляет собственным зомби, все становится еще во много раз страшнее. Вы ведь видели мистера Бига. Огромный рост, землистое лицо и мощная магнетическая сила. Ему вовсе не трудно заставить негра поверить, что он зомби, и страшный зомби. Ну, а следующий шаг уж вовсе элементарен. Мистер Биг заставляет думать, словно он и есть Барон Суббота, постоянно нося его амулет. Да вы видели его.
Солитер помолчала, а потом заговорила вновь, почти беззвучно шевеля губами:
— И могу заверить вас, что все это действует безотказно и трудно найти негра, который бы видел его, слышал его историю и не поверил бы в нее, не испытал бы безумного метафизического страха. Это и понятно, — добавила она. — Вы бы содрогнулись, если б знали, как он поступает с теми, кто осмеливается выказать хоть тень непослушания, как пытает их и умерщвляет.
— Ну а Москва тут при чем? — спросил Бонд. — Это правда, что он агент СМЕРШа?
— Я не знаю, что такое СМЕРШ, — ответила девушка, — но знаю, что он работает на русских; по крайней мере я слышала, как он говорит по-русски с некоторыми из своих гостей. Раз или два он велел мне присутствовать при этих беседах, а потом спрашивал мое мнение об этих людях. В общем, мне казалось, что они говорят правду, хотя я ни слова и не понимала. Но имейте в виду, я знакома с ним только год, а он фантастически скрытен. Если он действительно работает на Москву, русские заполучили одного из самых могущественных людей в Америке. Он способен узнать все, что нужно, а если не получается, кого-нибудь обязательно убивают.
— А его почему никто не убьет? — спросил Бонд.
— Его нельзя убить, — сказала она. — Он уже мертв. Он зомби.
— Ясно, — медленно протянул Бонд. — Да, здорово придумано. Ну, а вы могли бы?
Она поглядела в окно, затем опять на Бонда.
— В крайнем случае, — неохотно призналась она. — Но не забывайте, ведь я с Гаити. Умом я понимаю, что могу убить его, но, — она беспомощно всплеснула руками, — чувства восстают. — Она робко улыбнулась. — Вы думаете, наверное, что я безнадежная дура, — закончила она.
Бонд подумал: «Да нет, ведь я действительно кое-что читал на эту тему». Он прикрыл ее руки ладонями.
— Когда настанет момент, — сказал он с улыбкой, — я осеню пулю крестным знамением. В старые времена это помогало.
Она задумалась.
— Мне кажется, что если кто и способен справиться с ним, так это вы, — произнесла она. — Прошлой ночью вы ему здорово отомстили, — она сжала его руку. — Так что я должна делать?
— Спать, — ответил Бонд. Он посмотрел на часы. Десять. — Как следует выспаться. Мы выйдем в Джексон-вилле и, если нас засекут, постараемся добраться до побережья другим путем.
Они поднялись и встали друг против друга в покачивающемся вагоне.
Неожиданно Бонд потянулся и обнял ее правой рукой. Ее руки обвились вокруг его шеи, и они страстно поцеловались. Он прижал девушку к покачивающейся стене. Солитер обхватила его лицо руками и немного отодвинула, тяжело дыша. Глаза ее заблестели и расширились. Она снова прижалась к нему губами и поцеловала долгим страстным поцелуем.
«Проклятый палец, — подумал Бонд, — даже не погладишь толком».
Он высвободил правую руку и ощутил под ладонью отвердевшие соски. Потом скользнул вниз, по спине, задержал там руку, и, по-прежнему прижимая к себе девушку, все целовал и целовал ее.
Она опустила руки и оттолкнула его.
— Я всегда мечтала, что когда-нибудь поцелую мужчину, — сказала она. — И только увидев тебя, сразу поняла, что этим мужчиной будешь ты.
— Ты очень красивая, — проговорил Бонд. — И лучше всех целуешься. — Он посмотрел на повязку, стесняющую левую руку. — Проклятая рука, — объяснил он. — Даже обнять не могу как следует. Очень болит. За это мистеру Бигу тоже придется заплатить.
Она рассмеялась.
Вынув из сумочки платок, она стерла с его губ помаду. Затем отвела ему волосы со лба и еще раз поцеловала, на сей раз мягко и нежно.
— Может, оно и к лучшему, — сказала она. — Слишком много других забот.
Поезд дернулся, и Бонд почти упал на девушку, Он положил руку на ее левую грудь и прижался губами к белоснежной коже ее шеи. Потом поцеловал в губы.
Он почувствовал, что пульс начинает биться ровнее. Взял ее за руку и подтолкнул на середину раскачивающегося купе.
— Пожалуй, ты права, — улыбнулся он. — Я хотел бы как-нибудь остаться с тобой вдвоем, только вдвоем, и чтобы никуда не торопиться. А сейчас есть по крайней мере один человек, который постарается разрушить наше одиночество. Так что сейчас просто не время заниматься любовью. Давай укладывайся, а я потом только поцелую тебя напоследок.
Они обменялись долгим, медленным поцелуем, затем он отступил.
— Надо заглянуть в соседнее купе, может, нас кто сопровождает, — сказал он.
Тихонько вынув клин из-под внутренней двери, он мягко потянул ручку. Достал из кобуры «беретту», взвел курок и жестом велел ей открыть дверь так, чтобы снаружи ее не было видно. Подал сигнал, и девушка резко рванула ручку. Пустое купе насмешливо зевнуло.
Бонд улыбнулся.
— Дай знать, когда уляжешься, — сказал он, вошел в соседнее купе и закрылся.
Дверь в коридор была заперта. Купе ничем не отличалось от того, в котором ехали они. Бонд тщательно осмотрел его на предмет какого-нибудь подвоха. Ничего не было, кроме отдушины для кондиционирования воздуха в потолке. Но Бонд, обычно учитывавший любые возможности, отбросил мысль о том, что через это отверстие можно пустить газ. Ведь тогда задохнутся все пассажиры. Оставались еще трубы в туалете, и хотя их, конечно, можно было использовать, чтобы подложить снизу какое-нибудь смертоносное устройство, исполнитель должен быть отважным и искусным акробатом. Никакой вентиляционной решетки здесь не было.
Бонд пожал плечами. Нет, если кого-нибудь и надо ожидать, то только через двери. Что ж, придется пободрствовать.
Солитер позвала его. Купе пахло дорогими духами. Опершись на локоть, она смотрела на него с верхней полки.
Простыня была натянута до плеч. А под ней она, наверное, совершенно раздета. Темные волосы волнами ниспадали на грудь. Горела только ночная лампочка, так что лицо девушки оставалось в тени. Бонд поднялся по алюминиевой лесенке и наклонился к ней. Она потянулась к нему, и неожиданно простыня упала с плеч.
— Черт бы тебя побрал, — сказал Бонд. — Ты… Она прикрыла ему рот рукой.
— Allumeuse — вот точное слово, — сказала она. — Мне нравится, что я могу дразнить такого сильного неразговорчивого мужчину. Во мне горит яростное пламя. Это единственная игра, в которую я могу играть с тобой, и долго она не продлится. Когда заживет твоя рука?
Бонд укусил ее мягкую ладонь. Девушка вскрикнула.
— Скоро, — ответил он. — И когда тебе снова придет в голову поиграть в эту игру, ты увидишь, что тебя накололи, как бабочку.
Она обняла его, последовал новый долгий, страстный поцелуй.
