Семен Цвигун - В схватках с врагом
Работники государственной безопасности написали своим коллегам в ГДР подробное письмо, в котором изложили существо дела и попросили разыскать в Нордхаузене получателя телеграммы Шмельцера и выяснить, с кем из советских граждан или лиц, временно проживающих в Советском Союзе, он имеет переписку.
Немецкие друзья энергично взялись за розыски. Соблюдая секретность поиска, они в короткий срок выявили в Нордхаузене и окрестностях несколько десятков Шмельцеров, в их числе и Генриха Шмельцера, который поддерживал переписку (правда, крайне редкую) со своей внучатой племянницей Мюллер Инге, проживающей в Москве. Однако точного места службы и московского адреса ее он не знал и переписку вел на Московский почтамт до востребования.
И все-таки это был серьезный сдвиг. Теперь оставалось найти Мюллер Инге через Центральное адресное бюро и установить ее местожительство. Но неожиданно бюро сообщило: Мюллер Инге проживающей в Москве не значится!
Проверили по отделу виз и регистрации иностранцев, где на нее могли быть въездные документы. Мюллер не было и здесь. Оперативные работники КГБ просмотрели все листки прибытия иностранцев за последние несколько лет — возможно, Мюллер становилась на временный учет.
Нашу страну ежегодно посещают тысячи иностранцев. Груды материалов. На листках мелькали «Майер», «Мёллер», «Миллер»… и наконец:
«Мюллер Инге, 1931 г. р., уроженка г. Зуль (ГДР). Приезжала в СССР в 1957 г. в кратковременную служебную командировку».
Чекисты вздохнули с облегчением. Через Министерство иностранных дел СССР обратились с письмом в посольство Германской Демократической Республики в Москве. Вскоре получили ответ, что гражданка ГДР Инге Мюллер работает секретарем-переводчицей при представительстве ГДР в Совете Экономической Взаимопомощи. Немедленно ориентировали органы государственной безопасности ГДР и попросили командировать своего представителя в Москву для дальнейшей проверки Мюллер. Вскоре к нам прибыл капитан Крёгер.
…На первый взгляд секретарь-переводчица Инге Мюллер ничем не отличалась от своих сослуживцев по аппарату Совета Экономической Взаимопомощи. Вовремя приходила на работу, хорошо знала свои служебные обязанности. Разве только одевалась понаряднее, была всегда при деньгах да время от времени выезжала в Берлин, якобы к больным родственникам. И все же… При более внимательном изучении поведения Мюллер в рабочей обстановке и во внеслужебное время постепенно, по крупицам, стали собираться едва уловимые, но чрезвычайно важные детали.
Так, выяснилось, что она, будучи довольно привлекательной и жизнерадостной женщиной, ведет замкнутый образ жизни, близких подруг и знакомых не имеет; во взаимоотношениях с сослуживцами неоткровенна; на праздничных вечерах иногда без видимых причин неожиданно начинает плакать и уходит домой. По должности Инге Мюллер имеет доступ на заседания Совета Экономической Взаимопомощи; секретные документы печатает в отдельной комнате, без учета копирки и чистой бумаги.
Конечно, каждый штрих, взятый отдельно, сам по себе еще не бросал какой-либо тени на Мюллер, поскольку мог иметь совершенно безобидное объяснение.
Но вот немецкие товарищи выяснили, что родители Мюллер давно умерли, а других каких-либо родственников в ГДР, кроме престарелого Генриха Шмельцера, она не имеет; что единственным источником ее доходов могла быть скромная зарплата рядового служащего. Мюллер находилась в близких отношениях с одним из переводчиков, который в конце 1953 года бежал в Западный Берлин; там она несколько раз встречалась с ним. В последние годы Инге Мюллер проявляла усиленную активность в общественной жизни, изучала русский язык, стремилась устроиться на работу в СЭВ и выехать в Советский Союз. В 1955—1957 годах она приобрела несколько носильных вещей, стоимость которых значительно превышала ее заработную плату. В отделе, где она работала, имел место случай утраты совершенно секретного документа.
Однако и эти материалы еще не вносили полной ясности, они лишь усиливали подозрение, удваивали энергию советских и немецких контрразведчиков. Прежде всего нужно было выяснить, кому принадлежит загадочное письмо, похищенное у Мюллер в ГУМе. Мюллер ли является автором тайнописного сообщения? Что в нем зашифровано — шпионские сведения или личное послание?
Следовало уточнить, является ли Инге Мюллер той женщиной в каракулевом жакете, у которой Кадет украл сумочку с письмом. Кадет и Баваров заявили, что она очень похожа на потерпевшую, но категорически утверждать не могли. Тогда осторожно навели справки. Удалось установить, что у Мюллер есть каракулевый жакет и черная сумочка и она может отлучаться с работы.
Провели и графологическую экспертизу, чтобы идентифицировать почерк Мюллер и почерк письма. Достать образец ее почерка было нелегко. Владея машинописью и стенографией, Инге редко бралась за перо. Выручили снова немецкие друзья. В учреждениях, где Мюллер когда-то работала, они нашли несколько собственноручно исполненных ею документов. Эксперты-графологи после долгих и особо тщательных исследований дали заключение, в котором категорически утверждали, что письмо, содержащее тайнописный текст, и найденные в ГДР документы написаны одним и тем же лицом.
Это было очень важное обстоятельство! Значит, Мюллер сама составила письмо в Голландию и собственноручно написала на конверте вымышленный обратный адрес. Зачем? Не потому ли, что маскировала письмо, зная о наличии в нем шифровки? А может быть, она и была автором шифрованного текста?
…Он вышел из такси у гостиницы «Берлин». На Кузнецком мосту отыскал дверь, рядом с которой на стене темнела надпись «Приемная Комитета государственной безопасности при СМ СССР». Нажал кнопку звонка. Его провели к дежурному по приемной.
— Я к вам, товарищ подполковник, по очень важному и спешному делу, — едва переступив порог, взволнованно заговорил пришедший. — Я старший научный сотрудник научно-исследовательского института нефти Игорь Крымов… Пришел заявить…
Он глотнул воздух и, забыв закрыть рот, уставился на дежурного.
— Что заявить? — спросил подполковник Малинин.
— Я… я п-п-поймал ш-ш-шпиона, — заикаясь, выкрикнул Игорь. — Надо принимать немедленные меры…
Подполковник молчал, разглядывал взъерошенного бледного человека.
— Давайте, молодой человек, по порядку…
Опытный чекист помог гостю успокоиться и собраться с мыслями.
…На одном из праздничных вечеров Игорь Крымов познакомился с Инге Мюллер. Они подружились и стали встречаться почти ежедневно — ходили в театры, кино, на концерты.
— Она мне с первого взгляда очень понравилась, — рассказывал Крымов, — умная такая, начитанная, жизнерадостная. И, честно вам сказать, я влюбился.
Она ответила полной взаимностью. Через некоторое время Игорь завел разговор о женитьбе. Однако его возлюбленная не торопилась давать согласие, ссылаясь на различные причины и обстоятельства.
— И вот тут у меня начало зарождаться сомнение в искренности ее чувств…
Последнее время она все чаще заводила нескончаемые разговоры о загранице, о служебных делах, приносила красивые разноцветные иностранные журналы и целыми вечерами превозносила, нахваливала новые заграничные моды, разные товары, автомашины.
Разговоры вертелись в основном вокруг заграницы, ее изобилия, красот, дешевизны. Ссылаясь на виденное на выставках, в кинофильмах, она старалась убедить Игоря Крымова в преимуществах западного образа жизни, не раз вспоминала и сожалела, что не уехала в свое время в Западную Германию. Добавлялись как бы случайные, исподволь, но в то же время частые расспросы о служебных делах, о темах, разрабатываемых Крымовым и его коллегами в институте. Крымова поразила осведомленность Инге о профиле института, проблематике его работ и даже о научных кадрах — вплоть до должностей, ученых степеней и званий сотрудников.
Зная о желании Игоря приобрести «Москвич», она предложила ему деньги: «Сколько тебе надо, столько и достану». — «Откуда?» — «Старые запасы».
Крымов сказал, что он ограничен в средствах и не сможет скоро отдать. «Ну и не торопись, — ответила она, — сочтемся».
Он не поверил, подумал, что она шутит или бахвалится, и согласился. А на следующий день она принесла деньги.
— Я не стал брать, но она и слышать не хотела. Я дал ей расписку…
Постепенно Игорь утверждался в своих подозрениях. После долгих и тягостных раздумий он решил, не подавая вида, проконтролировать ее действия. Проявляя терпимость к ее высказываниям о советской действительности, начал «разглашать» кое-какие «секреты» о работе научно-исследовательского института.
Возможно, это продолжалось бы долго, если бы не случай, который и привел Игоря Крымова в приемную КГБ.
