Жерар Вилье - Убить Генри Киссинджера!
Князь открыл дверь, ведущую на площадку, и прислушался. Звуки выстрелов, по-видимому, никого не потревожили. Но неизвестно, не свалятся ли им на голову другие палестинцы, ибо в «Фоэниции» их было пятеро.
– Спросите ее, не знает ли она, где Амина? – попросил Малко.
Грин положил автомат на пол, но его импозантная фигура внушала палестинке такой ужас, что она продолжала трястись, не в силах сказать ни слова. Американец задал вопрос, и по выражению лица палестинки Малко понял, что она в курсе дела.
– Спросите понастойчивей!
Американец грубо рванул кружева кофточки и разорвал их. Женщина вскрикнула и произнесла несколько слов.
– Она говорит о каком-то подвале, – пожал плечами Ричард.
– Немедленно пошли туда! Она пойдет с нами! – воскликнул Малко.
Они вышли на лестницу. Грин дулом автомата подталкивал палестинку. Двор был по-прежнему черен и пуст, тусклая лампочка освещала несколько грязных дверей. Пахло какой-то гнилью. Женщина начала плакать. Грин пригрозил, тогда она испуганно ткнула пальцем в одну из дверей, на которой висел тяжелый кованый замок... Малко напрасно тряс массивную дверь – она не поддавалась. Тогда он приставил к замку пистолет и выстрелил. Замок разорвался на куски. Они стали осторожно спускаться в черную зловонную дыру. В самом низу князь нашарил на стене выключатель и при свете желтоватой лампочки увидел на полу распростертую фигуру.
Наклонившись, князь понял, что перед ним – Амина, хотя лицо ее до неузнаваемости распухло и было испещрено красными полосами. Руки и ноги ей привязали к вбитым в земляной пол колышкам. Девушка не подавала признаков жизни, однако, когда князь над ней наклонился, открыла глаза.
Малко крикнул Грину:
– Надо немедленно найти врача!
Содрогаясь от зловония, Малко быстро развязал крепко стянутые веревки. Амина не шевелилась. Наконец он поднял обмякшее тело, вынес на поверхность и втащил в квартиру, где они уже были. Здесь тяжко и приторно пахло кровью. Настоящая бойня! Глухонемая девушка была уложена на постель, Малко приложил ухо к ее сердцу: оно билось неровно и глухо. На груди виднелись следы от зажженных сигарет, но особенно поражала странная коричневая масса, лежащая между ногами, судя по всему, выпавшая из влагалища.
– Сходите, пожалуйста, за Абу Чаржахом и прихватите врача, – попросил князь. – Я останусь здесь с двумя женщинами.
Американец нерешительно переминался с ноги на ногу.
– А если придут остальные палестинцы?..
– Не беспокойтесь, я их встречу, – усмехнулся Малко. – Дайте-ка мне ваш автомат!
Ричард не протестовал.
– Хорошо, я найду одного знакомого врача из больницы Аль-Сабах. Он говорит по-арабски и, что очень важно, умеет держать язык за зубами.
Шаги американца затихли внизу. Малко велел арабке сидеть в углу и не шевелиться, а сам устроился возле Амины, держа на коленях автомат и решив придерживаться местного правила: начни убивать, пока тебя не убили самого. Танцовщица с искаженным от боли лицом стала метаться на постели. Он принес стакан воды и поднес к ее растрескавшимся губам.
В этот момент палестинка неожиданно вскочила и кинулась к дверям. Малко замешкался всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы арабка выскочила на лестницу и исчезла в темноте двора. Преследовать ее бесполезно, так как в любом случае палестинцы узнают о том, что произошло, и если они нагрянут сейчас, то Малко готов их встретить.
* * *Внизу хлопнула дверь. Малко сжался, направив на вход дуло автомата. Однако вошел Грин и с ним врач-европеец, низенький плешивый мужчина с черным портфелем в руках. Позади виднелся шейх, а за ним – два йеменца в широких шароварах и с золочеными автоматами наперевес. Абу Чаржах равнодушно глянул на убитых и приказал неграм их обыскать. Ничего интересного, кроме кинжала, которым палестинец щекотал князя, они не нашли. Шейх погрозил Малко пальцем:
– А ведь мне вы ничего не сказали...
– Просто не хотел вас в это ввязывать. Вам это ни к чему, – серьезно ответил Малко. – Кстати, один из убитых был в «Фоэниции».
Шейх прищелкнул языком и обратился к черным стражам:
– Вынесите трупы!
Неожиданно вмешался Грин:
– А где же девка?
– Она сбежала. – Малко объяснил, что произошло.
– Мы ее отыщем! – ощерился Абу Чаржах. – Никуда не денется...
– А из-за этих двоих, – кивнул на трупы Малко, – у вас не будет неприятностей?
– Сообщу эмиру, – пожал плечами шейх, – дело будет замято, словно ничего и не было.
Эмир правил страной из своего дворца, находящегося в двадцати километрах от Кувейта. Все решения принимались в строжайшей тайне на семейном совете.
– Так ведь это палестинцы! – настаивал князь.
Улыбка шейха стала откровенно злобной.
– Ничего, это им полезно!.. А то слишком распустились. Забыли, что не у себя дома...
Малко подошел к врачу, который занимался Аминой. Медицинской лопаточкой он выскребал из влагалища молодой женщины коричневую массу.
– Что это? – спросил Малко.
– Соль. – Лицо доктора искривилось от боли и отвращения. – Видите ли, в местных эмиратах существует вековой обычай, когда женщины после родов кладут себе во влагалище немного соли, чтобы мускулы скорей сократились и муж получал больше удовольствия. Эти мерзавцы вообще взрезали несчастной влагалище и до отказа набили его солью. Как она смогла выдержать такую страшную боль, не представляю!
Малко и Грин содрогнулись от этого рассказа. Палачи, зная, что девушка все равно ничего не может рассказать, мучили ее ради садистского удовольствия. А бедняжка и понятия не имела, чего от нее хотят и за что терзают. Золотистые глаза князя приняли зеленоватый оттенок. Перед ним вдруг возникла надменная физиономия Винни Заки. Сюда бы ее привести! Он повернулся к шейху:
– Простите, у вас не будет предлога повидать госпожу Заки? Мне бы очень хотелось, чтобы она посмотрела, в каком состоянии находится Амина.
Шейх удовлетворенно улыбнулся:
– Нет ничего легче!
* * *Винни Заки вошла в комнату с такой злобой на лице и ненавистью в глазах, что если бы они могли убивать, Малко превратился бы в пыль. Перед тем она резко отчитала шейха при йеменцах, и теперь они готовы были ее придушить. Амина, которой влили изрядную дозу морфия, лежала без сознания. Возле постели стояла тарелка, полная коричневатой, пропитанной кровью соли.
– Объясните мне, пожалуйста, – начал князь, – во имя каких идеалов ваши друзья пытали и мучили эту глухонемую девушку, которая не могла бы даже вымолить себе прощения по причине своей болезни?
Винни сжала побелевшие губы:
– А что вы сотворили с бедной Фавзией? Она прибежала ко мне сама не своя! Я буду жаловаться эмиру и просить его о вашем изгнании из страны!
– Можете жаловаться хоть в ООН! Там будут ужасно рады узнать об этой омерзительной истории с солью. Кстати, я попрошу доктора дать кое-какие пояснения.
Врач холодно и обстоятельно, с употреблением точных терминов изложил суть дела. Винни не отрывала глаз от прикрытых марлей бедер танцовщицы. Черты лица прекрасной датчанки были по-прежнему жестки, однако во взгляде читалась растерянность. Дослушав до конца, она бесстрастно обронила:
– Пытки наверняка имели причину. Нельзя ни о чем судить, не выслушав другую сторону.
Это было уже просто бравадой, потому что, когда князь прямо посмотрел женщине в глаза, она тут же отвела их в сторону. Малко почувствовал, что в настроениях Винни произошла какая-то перемена.
– Ну что ж, – сказал он, – вы можете идти. Надеюсь, ваша служанка скоро придет в себя...
Винни очень живо возразила:
– Но зачем вы вообще заставили меня прийти? Я думала...
И тут Малко решил идти ва-банк. Будь что будет! Может, именно сейчас настала минута использовать происшедший в ней психологический перелом. Он глубоко вздохнул:
– Скажите, пожалуйста, очень вас прошу, кто собирался совершить покушение на Генри Киссинджера?.. Мне почему-то кажется, что вы в курсе дела...
Винни Заки на мгновение застыла, губы ее дрогнули, и что-то беспомощное мелькнуло во взгляде.
– Но вы – сумасшедший! Я совершенно не понимаю, что вы от меня хотите...
Грудь женщины глубоко вздымалась, и чувствовалось, что она прилагает большие усилия для того, чтобы себя контролировать. В конце концов она сумела взять себя в руки.
– Я просто рассматриваю это как шутку дурного тона. – И она повернулась к Абу Чаржаху: – Я могу, наконец, уйти?
– Конечно!
Она круто повернулась и вышла, не сказав никому ни слова. Шейх покачал головой:
– Муж совершенно неправильно ее воспитывает! Госпожа Заки должна больше заниматься любовью и гораздо меньше – политикой.
Малко в общем был доволен, что преподал урок высокомерной Винни. Может, ее страсть к палестинскому движению немножко поутихнет?.. Это поможет расследованию. Впрочем, сейчас надо немедленно продолжать начатое дело.
