Борис Краевский - Когда играют дельфины…
Но первое, что бросалось в глаза, был большой — ведер на двести — аквариум, установленный посреди комнаты на низком массивном столе. В воде, освещенной двумя электрическими лампами, среди пузырьков воздуха, серебристыми цепочками поднимающихся с песчаного дна, лениво шевелили плавниками морской кот с острым, как бритва, жалом на хвосте, плоская камбала и длинный, ощетинившийся колючками плавников морской окунь. Прилепившись к обточенному прибоем камню, распустила бледно-розовые усы-щупальцы красавица актиния, колыхалась грибовидная медуза.
Пораженные неожиданным зрелищем, офицеры не сразу заметили маленького, худощавого старичка с аккуратной седой бородкой, стоявшего возле письменного стола, заваленного грудой бумаг. Это был заведующий станцией, крупный ученый.
— Любуетесь, товарищи? — спросил он, поздоровавшись с гостями. — Понимаю, понимаю. Я уже сорок лет любуюсь всем этим. Ведь море — очень интересная штука. Особенно с точки зрения биолога. Ни в одном месте на суше вы не найдете такого необычайного разнообразия жизненных форм, как в море. То, что вы видите здесь, — ничтожная доля. Хотя должен похвастать, — профессор подошел к аквариуму и слегка постучал по толстому стеклу, — такого вы пока еще не увидите во многих наших университетах. Это опытный аквариум. За два года мы ни разу не добавляли в него морской воды. Но ведь она испаряется, скажете вы, если добавлять обычную пресную воду, все обитатели погибнут. Верно. Вода-то испаряется, но соли, растворенные в ней, остаются. Следовательно, нужно добавлять чистую дистиллированную воду. Так мы и делаем.
Профессор на мгновение умолк, потом, словно вспомнив о чем-то, виновато улыбнулся:
— Простите меня, старика. Ведь вы по делу пришли, а я начал читать лекцию по биологии. Слушаю вас.
Майор Страхов попросил ученого рассказать им о дельфинах, пояснив, не вдаваясь в детали, зачем им эти сведения понадобились.
— Мое мнение таково, — сказал наконец профессор, — дельфины, без сомнения, поддаются дрессировке, но в известных пределах. Только с очень большой натяжкой можно допустить, что это животное способно без сопровождения дрессировщика проплыть большое расстояние в определенном направлении, несколько раз обойти неизвестный предмет, — а ведь без этого нельзя сделать нескольких снимков, — и вернуться назад. Короче говоря, я считаю, что ваша версия о дрессированном дельфине, несущем автоматический фотоаппарат, мало вероятна.
Профессор неожиданно встал и снял с полки шкафа большую кожаную папку.
— Сейчас я покажу вам одну забавную вещь. Уверен, что она вас заинтересует. Дело в том, — продолжал он, развязывая шнурок, — что я регулярно вырезаю из зарубежных газет статьи, относящиеся к рыбам и различным морским животным. Вот почитайте, что писала недавно о дельфинах одна весьма солидная газета.
Профессор протянул Страхову две вырезки с жирными кричащими заголовками. Одна из них сообщала о сенсационном матче морских львов и дельфинов. Тут же был напечатан и портрет главного тренера профессора Ренуара. Вторая начиналась словами: «Адмирал Майлс говорит „О’кей!“» Это были те самые десять строк, на которых сделал карьеру пожарный репортер Гарри Коперхед…
На горизонте «Стэлла»
Прошло несколько дней. За это время и майор Страхов и моряки не раз побывали на эсминцах, беседовали с командирами кораблей, с сигнальщиками, с акустиками. Майор особенно интересовался последними. Ведь их показания были единственными, в которых упоминалось о дельфине. Слухачи эсминцев затруднялись сказать, одного дельфина они слышали или нескольких. Зато главстаршина Боровой категорически утверждал, что зверь был один и что это был крупный и очень сильный дельфин.
— Почему вы так думаете? — спросил его Страхов.
— Видите ли, товарищ майор, — ответил Боровой, — у маленького зверя и шум слабенький и на полный ход он работать долго не может — силенок не хватит. А этот — я же сам слышал — заворачивал вовсю без отдыха.
— С моря он шел?
— Так точно, с моря.
— А вы не могли ошибиться?
— Пока не ошибался, — усмехнулся Боровой.
Разговор с главстаршиной заставил Страхова задуматься. Уж очень необычным был этот дельфин. И главное — почему его не видели на поверхности? Ведь профессор говорил, что дельфины дышат легкими и не могут долго оставаться под водой, не обновляя запаса воздуха, и, кроме того, дельфины, как правило, ходят стаями от десяти до ста штук. Так им легче добывать пищу. Почему же этот ходил в одиночестве? Дрессировка? Нет, здесь что-то не так!..
Майор вспомнил фотографии кораблей. Снимки были ясные, четкие, чувствовалось, что объектив искал наиболее интересные ракурсы, останавливался на особенно важных деталях эсминца. Нет, это не были беспорядочные снимки, которые мог сделать аппарат, укрепленный на резвящемся дельфине. Здесь определенно чувствовалась рука человека.
— А что, если… — вслух подумал майор, — пожалуй, это мысль. Нужно посоветоваться с моряками.
Когда Страхов вошел в кабинет Фролова, тот слушал рассказ капитан-лейтенанта Нестеренко.
— Послушайте, Алексей Иванович, — встретил майора Фролов. — Очень интересные данные.
Нестеренко было поручено заняться подозрительной шхуной, которая регулярно появлялась на горизонте в день выхода в море новых кораблей. Получив приказ, капитан-лейтенант тотчас отправился к морским пограничникам: кто, как не они, должны были кое-что знать о шхуне! И действительно, первые же минуты разговора с начальником погранотряда многое дали Нестеренко.
— Как же, как же, знаем такую, давно плавает в этих водах, — сказал пограничник. — «Стэлла» — иностранное гидрографическое судно. Последнее время оно действительно частенько подходит к нашим территориальным водам, но границы не нарушает. По нашим сведениям, на «Стеллу» пришел недавно новый капитан с такой, знаете ли, исторической фамилией — Нельсон.
— А не потомок он того Нельсона? — заинтересовался Нестеренко.
— Не знаю, — ответил пограничник. — Вряд ли. Правнук трафальгарского героя — и на такой паршивой посудине. А впрочем, кто его знает…
— А нельзя ли мне поближе посмотреть на «Стэллу»? — неуверенно спросил Нестеренко.
— Почему нельзя! Можно, — обрадовал его пограничник. — Мне только что доложили, что шхуна ходит неподалеку от наших вод. Пойдете на нашем катере…
Через четверть часа от причала отвалил небольшой катерок погранохраны. На крохотном ходовом мостике его, где с трудом помещаются всего лишь два человека — командир и рулевой, на этот раз кое-как примостился и третий — капитан-лейтенант Нестеренко. Он стоял возле рогатой трубы дальномера и, словно зачарованный, глядел на набегающие навстречу катеру волны.
Нестеренко любил море и, с тех пор как волею судеб стал штабным офицером, очень скучал по кораблям, по соленому ветру, по тому необыкновенно радостному ощущению, которое испытывает каждый моряк, отправляясь в плавание. И хоть этот поход обещал быть очень коротким: через несколько часов катер обязательно вернется в базу, Нестеренко все равно был счастлив.
На горизонте появилась темная точка. Капитан-лейтенант приник к окуляру дальномера. Да, это была шхуна. Повинуясь приказу командира, рулевой повернул штурвальное колесо, и катер, оставляя за кормой пузырящуюся дорожку волнующейся, точно смятой воды, покатился влево. Нестеренко понял маневр командира и внутренне поблагодарил его. Конечно, к шхуне не следовало подходить сразу, в лоб. Нужно было сделать вид, что шхуна вовсе не интересует катерников, и встретиться с ней будто случайно, лучше всего на обратном пути.
Катер сделал несколько несложных маневров, имитируя учебный выход, и повернул в сторону берега. Теперь шхуна была слева по курсу в пяти — шести кабельтовах от катера. Командир судна слегка отстранил Нестеренко рукой и взглянул в глазок дальномера.
— Интересно, — громко сказал он через минуту, стараясь перекричать рокот мотора, — у нее новая надстройка появилась на баке. Посмотрите.
Мощные стекла прибора словно перенесли шхуну на несколько сот метров ближе к катеру. Нестеренко увидел пузатый давно не крашенный борт судна, неуклюже торчащий над палубой мостик. Там, держась за поручни, стоял невысокий человек в темном широком плаще. «Наверное, Нельсон», — мелькнуло в голове Нестеренко. Бросив взгляд на бак, капитан-лейтенант увидел то, что так заинтересовало командира катера. Там возвышалось непривычное для глаза моряка строение, напоминающее большой пульмановский вагон, снятый с колес и поставленный зачем-то на палубу судна. Глухие, без единого иллюминатора стены постройки были выкрашены в такой же неопределенно-серый цвет, как и вся шхуна. Неподалеку от надстройки виднелись сложные приспособления, предназначенные, как правило, для спуска на воду крупных катеров. Но сколько ни смотрел Нестеренко, никаких катеров на палубе шхуны не увидел.
