Нисон Ходза - Операция «Эрзац»
Поднявшись на этаж выше, Лозин положил перед начальником шифровального отдела Сердюком томики Маяковского, листок с выписанными шестью строчками и тоном, не терпящим возражений, сказал:
— Даю вам два часа на это дело.
Сердюк, невысокий, флегматичный украинец, молча пожал плечами.
— Но два часа — это же сто двадцать минут, — несколько мягче сказал Лозин.
— А если считать на секунды, — серьёзно ответил Сердюк, — получится гораздо больше — семь тысяч двести секунд.
— Товарищ Сердюк! Надо, пойми, надо! Минута промедления может обойтись Ленинграду в десятки тысяч жизней!
— В нашей работе всегда надо спешить, весь вопрос в том, как спешить? На это есть ответ: спешить надо медленно!
— Брось шаманить! — сердито бросил Лозин. — Через два часа зайду за ответам.
— Лучше через семь тысяч двести секунд, — сказал флегматично Сердюк, не отрывая глаз от листка с шестью строчками.
…Прошло два с лишним часа. Лозин нервничал. Не дождавшись звонка от Сердюка, он отправился к нему сам.
Увидев капитана, Сердюк поморщился:
— Полдела сделано, дорогой товарищ. Выяснил, что первые девяносто минут не там искал.
— Нечего сказать, обрадовал! А дальше что?
— Сейчас проверяю наиболее вероятную гипотезу. Скорее всего, перед нами зашифрованные номера телефонов. Каждая наколотая строчка — не что иное, как цифра. В первом томе наколоты строчки шестая и десятая. В переводе на цифры это означает «610». Во втором томе наколоты строчки восьмая, первая, третья, четвёртая. В этом случае получается цифра «8134».
— При чём здесь телефоны? Трёхзначных и четырёхзначных номеров в Ленинграде нет.
— Простейшая подстановка может превратить четырёхзначное число в шестизначное. Перед нами четырёхзначное число «8134». Прибавляем к каждой цифре, ну, скажем, шестёрку и получается шестизначное — «147910». Сейчас я пробую разные комбинации. Шестизначные числа получаются, но телефонов с такими индексами и номерами в Ленинграде нет…
Сердюк задумчиво смотрел на листок с двумя цифрами «610» и «8134». Вдруг он резко повернулся к Лозину и приложил палец к губам. Лозин понял состояние Сердюка, знакомое всем следственным работникам: мгновенно возникшая догадка требовала немедленного логического развития.
— Соединим обе цифры в одну, — сказал Сердюк и вывел на листке новое число — «6108134».
— Получилось семизначное, — не выдержал Лозин.
— Ну, что ж, займёмся вычитанием, превратим семизначное в шестизначное.
Лозин нетерпеливо следил за рассуждениями Сердюка, ему казалось, что все эти манипуляции с цифрами — пустое дело и, скорее всего, Сердюк идёт по ложному пути.
— Кажется, что-то забрезжило, — сказал Сердюк. — Надо отнимать по три…
Он снова вывел крупно семизначную цифру «6108134» и, как ученик первого класса, начал вслух производить арифметическое действие:
— Вычитаем три из шести — получаем три, из десяти три — получаем семь, из восьми три — получаем пять… три, семь, пять… Нет, три и семь не могут соседствовать. Тройка соответствует буквенному индексу Петроградской АТС, но телефоны этой станции с семёрки не начинаются…
«Ничего у него не выйдет», — подумал Лозин и посмотрел на часы. Скоро надо идти с очередным докладом к начальству. Он перестал следить за ходом рассуждений Сердюка, мысли его были сейчас поглощены предстоящей операцией на хлебозаводе.
— Надо поменять местами эти два числа, — услышал он голос Сердюка. — Получится «8134610». Это на что-то похоже.
Занятый своими мыслями, Лозин с раздражением слушал бормотанье Сердюка.
— Ещё одна неудача. Хорошо. Вычитаем из восьми три — пять, из тринадцати три — десять, из четырёх три — один, из шести три — три, из десяти три — семь. Получаем «510137». О це инше дило, — сказал Сердюк с удовлетворением, и Лозин с надеждой взглянул на него. Он знал: украинские слова в речи Сердюка появляются обычно, когда дело идёт на лад.
— Пять, один, ноль, один, три, семь. Переведи на телефонный язык, что получается? Пять соответствует букве «Д», то есть существующему индексу одной из ленинградских АТС, номера которой начинаются с единицы.
Сердюк старательно вывел на отдельном листке «Д1-01-37» и протянул листок Лозину.
— Из всех «телефонных» вариантов — это единственно возможный.
— Нашаманил? — спросил недоверчиво Лозин.! Про себя он решил, что с расшифровкой наколов ничего не вышло. Так и придётся доложить начальству.
Установить, кому принадлежал номер телефона Д1-01-37, не составило никакого труда. Через десять минут Лозин знал: телефон установлен в кабинете начальника одного из эвакогоспиталей Ленинграда. Начальник госпиталя — участник гражданской войны, в двадцать пятом году работая секретарём одного из райкомов комсомола, окончил вечерний рабфак. В тридцать первом году окончил Военно-медицинскую академию, перед войной работал хирургом в клинике Института усовершенствования врачей. В партии с 1924 года.
Сведения о начальнике исключали даже малейшую возможность заподозрить его в связи с врагом.
Лозин смотрел на листок с номером телефона и что-то неуловимо знакомое почудилось ему в этих цифрах. Он повторял про себя всевозможные сочетания из этих пяти цифр.
— Пять один ноль один тридцать семь… Пятьдесят один, ноль один тридцать семь… Пятьсот десять один тридцать семь… тридцать семь… — Лозин вспомнил газету «На страже Родины». Он так и не смог добиться от Куликова, что означала дата на полях газеты. Странная дата: почему в конце сорок первого года кто-то записывает дату тридцать седьмого?.. А теперь вот номер телефона, который оканчивается на ту же цифру — тридцать семь… Случайное совпадение?
Лозин вынул из сейфа папку, на которой было написано: «Дело № 62105. В одном томе. По обвинению Куликова Василия Карповича». В конце «дела» лежала газета «На страже Родины». На её второй странице чернела карандашная запись: «5/XI-37»…
— Пять одиннадцать тридцать семь… одиннадцать тридцать семь… — Теперь Лозин «обговаривал» эту нераскрытую дату, так же как минуту назад «обговаривал» полученный Сердюком номер телефона. Пятьсот одиннадцать, тридцать семь… — Он вспомнил слова Сердюка: «Пять соответствует буквенному индексу АТС». Значит, эту дату можно записать иначе: Д-XI-37? Чёрт возьми! Всё-таки есть какая-то связь между датой и номером телефона… Но пятизначных телефонов в Ленинграде нет… Он смотрел на две записи: «Д1-01-37» и «Д-XI-37». Как они схожи! Красным карандашом он перечеркнул вторую запись, написал её по-другому: «Д-11-37». Совпадение усилилось. Неужели случайность? Для полного совпадения не достаёт только ноля и этот ноль надо найти во что бы то ни стало! Он снова взглянул на газету: «5/XI-37». И вдруг пришло мгновенное озарение, не догадка, а именно озарение. Он словно увидел, как римская цифра XI распалась на две: «X» и «I». Торопливо, боясь что-то упустить, он написал: «5.Х.I-37 = 5.10.1-37 = Д10-1-37 = Д1-01-37». Всё! Цепь замкнулась! Дата на газете и отметки в двухтомнике стихов Маяковского означали одно и то же: номер телефона начальника Ленинградского эвакогоспиталя.
13. Объект № 3
Пятнадцатого февраля во всех цехах хлебозавода появились новые работницы. Отличить новеньких было нетрудно — землистый цвет лица, запухшие глаза, тонкие, прямые, как палки, ноги. В цехах хлебозавода привыкли видеть такое пополнение. Все знали: к хлебопроизводству эти люди не имеют никакого отношения, но, проработав здесь три-четыре недели, они выйдут из состояния дистрофии и вернутся к своей основной работе.
Появилась новая работница и в печном отделении.
— Меня зовут Ирина, фамилия — Малова, — сказала она, знакомясь с Климовой и Кормановой.
— Тебя куда поставили? — спросила Климова.
— Газовщицей — следить за горелками.
— Там и без тебя хватает работниц. Пока что грейся и отъедайся. Хлеба у нас можно есть досыта…
— Да, мне говорили…
Но прошёл целый час, а Малова к хлебу не прикоснулась.
— Ты что это? — подозрительно глядя на неё, спросила Климова. — Может, ждёшь бубликов? Зря! Бублики немцы кушают, а мы — мякину!
Малова жадно смотрела на ленту конвейера, по которому медленно плыли глинистые буханки хлеба.
— Ой, как есть хочется! Сырое тесто — и то съела бы!
— Ешь хлеб, кто тебе не даёт?
— Но вы же не едите во время работы.
— На нас не равняйся, — вмешалась в разговор Корманова, — мы постоянные, уже насытились…
Климова вспомнила:
— Я в первый день так набросилась, что к вечеру юбка не сходилась!
Новенькая оказалась на редкость старательной и толковой. Слабая от недоедания, она всё делала медленно, но к концу смены усвоила весь производственный цикл печного отделения, назначение и характер работы каждой машины.
— А ты смышлёная, — заметила Климова. — До войны где работала?
