Лев Овалов - Букет алых роз
Он поднял заднее сиденье. Ого, это было уже интереснее! Коротковолновая радиостанция! Рискнуть или не рискнуть? Говорят, риск — благородное дело. Он рискнул.
Наладил радиостанцию, поднял антенну, настроился на указанную Анохиным волну…
Ждать было томительно. Он вышел на дорогу, погулял. Снова посидел в машине. Снова погулял…
Он много раз смотрел на часы, пока упрямая короткая стрелка не начала приближаться к пяти.
Вот наконец… Пять часов! Пять минут шестого… Восемь минут шестого… Ого!
“Любимый город… Любимый город…”
Очень приятно, здравствуйте!
“Перехожу на прием… Перехожу на прием…”
Переходите, пожалуйста!
Отвечать или не отвечать?
Было очень соблазнительно поговорить с этим “радиолюбителем…” Но это было больше чем рискованно.
Завтра Эджвуд свяжется с ним и узнает, что в его отсутствие кто-то пользовался радиостанцией…
Нет, отвечать нельзя.
Конечно, неплохо бы выдать себя за Эджвуда и попытаться выяснить, что замышляют вражеские лазутчики.
Соблазн был велик, но такая игра могла все сорвать…
А тот зовет, зовет…
“Любимый город… Любимый город…”
Надрывайся сколько тебе угодно!
Вот почему мистер Эджвуд так любит загородные прогулки.
Значит, время и волна остались те же, которые знал Анохин, но изменился день: вместо пятницы вторник.
Главное выяснено! Это была радиостанция ограниченного радиуса действия. Наблюдателям трудно было бы запеленговать этот автомобиль. Сигналы Эджвуда мог принять лишь человек, находящийся где-нибудь совсем поблизости от него… Это была ловкая мистификация! Агенты Эджвуда воображали, что ведут переговоры с какой-то постоянно действующей и мощной радиостанцией, засекреченной от органов государственной безопасности, в то время как на самом деле Эджвуд играл с ними чуть ли не в детский телефон…
Да, трудно было запеленговать такую станцию, ее легче было найти, настигая Эджвуда на лыжах, как это и сделал Евдокимов…
Теперь можно было уходить. Выключить радиостанцию, замести все следы и уходить. Галина и Эджвуд могут возвратиться… Нет, не такая она дура, слово свое она сдержала.
Евдокимов запер дверцу и отошел от машины.
Почти совсем стемнело. Сизые тени крались меж деревьев. Деревья сделались выше. Наплывала зимняя ночь.
17. Дядя Витя умер
В течение нескольких дней в окнах квартиры мистера Эджвуда цветы не появлялись… И вот, наконец, в его окне опять заалели розы. Евдокимову сообщили об этом немедленно.
— Опять.
— Розы?
— Да, появились минут пятнадцать назад.
— Благодарю и прошу смотреть во все глаза.
Для кого они появились? Трудно было допустить, что Жадов осмелится появиться в кафе еще раз…
Это было бы слишком рискованно!
Но для кого-то все-таки розы появились?..
Евдокимов позвонил Галине.
— Ах, Дмитрий Степанович? — удивилась она. — А я думала, вы мне больше не позвоните…
Она разговаривала с Евдокимовым совсем иначе, чем прежде. Куда только исчезло ее жеманство!
— Вы никуда не собираетесь сегодня вечером со своим Робертом? — спросил он.
— Нет, — отозвалась она довольно-таки огорченно. — После последней прогулки он мне не звонил.
— Не звонил? — удивился, в свою очередь, Евдокимов. — С его стороны это просто невежливо.
— Почему? — удивилась тогда Галина. — Вероятно, он чем-нибудь занят.
— Чем-нибудь он, конечно, занят, — согласился Евдокимов. — Но, сколько мне помнится, у вас произошло что-то с ногой, и элементарная вежливость обязывала его осведомиться о здоровье своей дамы.
— Ах, вот вы о чем… — Галина вздохнула. — Я и забыла об этом…
— Вы, конечно, могли забыть, — заметил Евдокимов. — Но Эджвуду следовало помнить…
Ни одна девушка не испытывает удовольствия, когда подчеркивают невнимание к ней ее поклонника, хотя бы он и был не слишком даже ей приятен.
Галина уклонилась от дальнейшего обсуждения поведения Эджвуда.
— Вам что-нибудь нужно от меня, Дмитрий Степанович? — спросила она.
— Мне хочется, чтобы вы пошли сегодня с Эджвудом в кафе на улице Горького, — сказал он. — И пригласили меня.
— А разве Роберт собирается туда? — спросила Галина.
Судя по ее голосу, она ничего не имела против этого предложения.
— Это мне неизвестно, — сказал Евдокимов. — Но вы бы могли позвонить, узнать и даже пригласить его, не упоминая, конечно, моего имени.
— Хорошо, я это сделаю, — немедленно согласилась Галина.
— Сделайте это сейчас, — сказал Евдокимов. — Минут через двадцать я снова позвоню вам.
Он так и сделал.
— Ну что? — осведомился он.
— Роберт говорит, что он занят, — сказала Галина.
Она была как будто чем-то обескуражена.
— Он вам больше ничего не сказал? — спросил Евдокимов.
— Он вообще был очень нелюбезен, — призналась Галина. — Говорит, что вообще не хочет меня видеть…
— Надеюсь, вы не слишком огорчены? — любезно осведомился Евдокимов. — В таком случае я приглашаю вас.
— В кафе? — удивилась Галина.
— Именно! — сказал Евдокимов. — Часов в семь я за вами заеду…
Евдокимов мало верил в то, что на этот раз Жадов рискнет появиться в кафе, но на случай, если у него все же хватит наглости прийти, Евдокимов решил не оставлять его на свободе.
С этой целью была направлена целая группа, оперативных работников.
Они должны были расположиться неподалеку от входа в кафе и по первому знаку Евдокимова окружить и забрать Жадова.
В том случае, если бы Жадов был арестован сразу после встречи с Эджвудом, это достаточно компрометировало бы последнего…
Вряд ли Жадов после ареста стал бы щадить своего соучастника!
Евдокимов и Галина приехали спозаранку, публики в кафе было еще мало, но Евдокимов боялся прозевать одного из тех любителей цветов, которые избрали это кафе местом своих свиданий.
Галине было не по себе. Она согласилась поехать с Евдокимовым, но не знала, как теперь себя с ним держать. Разыгрывать модную жеманную девицу было нелепо, вести себя просто она разучилась…
Поэтому она предпочитала молчать, а чтобы ее молчание не было слишком заметно, непрерывно что-нибудь пила и жевала.
Публика прибывала. Заиграл оркестр.
Галина тоскливо посмотрела на своего спутника.
— Разрешите вас пригласить? — спросил ее Евдокимов.
Галина оживилась.
— Вы хотите танцевать? — удивилась она.
— А почему бы и не потанцевать? — сказал Евдокимов. — Ведь это доставит вам удовольствие…
Когда они танцевали, в зале появился Эджвуд. Евдокимов сразу его заметил. Он ни на минуту не переставал наблюдать за публикой. По своему обыкновению, Эджвуд медленно пробирался по залу. Евдокимов не знал, заметил их Эджвуд или нет, и нарочно от него отвернулся. Но почти тут же они с ним столкнулись.
— Мистер Эджвуд?! — воскликнул Евдокимов. — Какая неожиданная встреча!
Они остановились.
— Почему неожиданная? — ответил Эджвуд с холодной вежливостью. — Я рассчитывал вас здесь встретить…
Евдокимов опять плохо подумал о Галине. Неужели она проболталась?
— А вы сказали, что будете заняты! — упрекнула Галина Эджвуда.
— Я действительно занят, — холодно сказал он. — Но желание видеть вас…
— О Роберт! — ответила она, впадая в свой прежний тон. — Вы невыносимы…
— Если у вас не назначено здесь никакой встречи, — предупредительно сказал Евдокимов, — разрешите пригласить вас к нашему столику.
— О нет, у меня здесь нет никакой другой встречи, — сказал Эджвуд. — Пожалуйста и с удовольствием.
Они подошли к столику, но здесь Эджвуд совершил маневр, которого Евдокимов не предвидел: трудно было сказать, сознательно это сделал Эджвуд или случайно, но он указал Евдокимову на стул, который стоял в простенке и с которого нельзя было видеть весь зал.
— Прошу вас, — любезно сказал Эджвуд, садясь сам на стул, наиболее удобный для обозрения зала и который Евдокимов предназначал для себя. — Пусть Галина сядет посередине!
Он даже засмеялся, хотя смеялся только его рот, глаза его смотрели на Евдокимова с неизменным холодным блеском.
— Между двух стульев, как это говорится у русских.
— Что вы будете пить и есть? — осведомился Евдокимов на правах хозяина.
— Русское виски и русскую икру, — твердо сказал Эджвуд. — Я готов это пить и это есть всю жизнь…
Он выпил рюмку водки и, забыв закусить ее икрой, зло посмотрел на Евдокимова.
— Да, мистер Евдокимов, — многозначительно произнес он. — Мне самому необходимо было встретиться с вами.
Он несколько наклонился над столом и, глядя Евдокимову прямо в глаза, произнес еще многозначительнее:
— Дядя Витя заболел.
Что бы это могло значить?
Неужели Эджвуд почему-либо решил, что Евдокимов тоже принадлежит к иностранной агентуре, ищет с ним встречи?
Евдокимов размышлял и колебался…
