Рональд Сет - Тайные слуги
Поскольку Хираяма должен был обосноваться в Имане в качестве владельца японского магазина, его пребывание в Саппоро не затянулось. Когда он научился говорить по-русски, приобрел навыки в оценке информации и понял, что представляет собой орган, имеющий название на шпионском жаргоне «почтовый ящик»[26], он возвратился в Токио.
На деньги, полученные от Утида, Хираяма по совету знающих людей приобрел товары, которые не могли не понравиться жителям Имана. Он упаковал все в ящики, наклеил на них ярлыки и пошел проститься со своим «благодетелем».
— Я доволен вами, Тёити Хираяма, — сказал Утида, — и уверен, вы оправдаете мои надежды. Послушайте мой последний совет. Больше не рассчитывайте на мою помощь. Если вы потерпите неудачу как владелец лавки, вы потерпите неудачу и как агент. Помните, каких бы успехов вы ни добились, не ждите от родины никакой награды, кроме благодарности. Самая большая земная награда ничтожна в сравнении с той наградой, которую человек может заслужить у богов.
С этим последним напутствием, с решимостью добиться успеха, довольный собой Хираяма вместе с близнецами и женой, которая была беременна третьим ребенком, отплыл в Порт-Артур.
Перемены в жизни Хираяма, начавшиеся с того вечера, когда он вез Утида, не погасили живых огоньков в его темных глазах и не отняли у него приветливой улыбки.
Хираяма открыл магазин в Имане. Местные жители с любопытством присматривались к новому торговцу и магазину. Они останавливались около магазина, заглядывали в него, но делать покупки отваживались только самые смелые. Люди, живущие в таких отдаленных местах, подозрительно относились ко всему новому, особенно к чужестранцам, которые поселялись среди них.
На первых порах казалось, что Хираяма постигнет неудача. Он начал сомневаться в своих способностях завлекать покупателей и заводить с ними дружбу. А до приезда в Иман Хираяма думал, что под руководством Утида и Накамура он научился этому.
Однажды утром молодой торговец, один в пустом магазине, вскрывал ящик с новым товаром. Было тепло, и Хираяма снял куртку. Полуобнаженный, он продолжал орудовать молотком. От энергичных движений японец вспотел, его мускулистое тело заблестело, словно полированное дерево.
Стоя спиной к двери, он не видел и не слышал, как вошла жена капитана Григорьева. И только выпрямившись, чтобы перевести дух, Хираяма почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит.
Капитану Григорьеву минуло сорок три года. Он был тощ и слаб. Но искусный портной в Санкт-Петербурге сшил капитану мундир, который скрыл недостатки фигуры. Увы, портной обманул и будущую мадам Григорьеву. И в двадцать один год, после двух лет замужества, она укоряла себя в том, что за красивым мундиром не заметила хилость его владельца.
Капитан был очень занятым человеком. Его работа в гарнизоне требовала такого умственного и физического напряжения, что после ужина он едва держался на ногах, и только десятичасовой беспробудный сон восстанавливал его силы.
Мадам Григорьева, напротив, отдав утром распоряжения прислуге, не знала, чем заняться. Она бродила из комнаты в комнату или сплетничала за чашкой чая с женами других офицеров.
И когда молодая женщина увидела маленького японца с торсом борца, она остро почувствовала, как неудачно ее замужество. Японец повернулся к ней лицом, и она смутилась.
— Мадам, простите, пожалуйста, — говорил японец, кланяясь часто и подчеркнуто низко. — Я не слышал, как мадам вошла в магазин. Мадам оказала бы мне честь, если бы разрешила что-нибудь предложить ей.
Григорьева с трудом взяла себя в руки.
— Я хотела бы посмотреть ваши шелка, — сказала она.
Она заставила Хираяма снять с верхней полки один за другим все куски и поднести их к окну, чтобы она посмотрела расцветку при дневном свете. На самом же деле ей не терпелось получше рассмотреть японца.
Наконец Григорьева приказала отрезать двенадцать аршин оливково-зеленого шелка, хотя на платье ей нужно было только шесть. Японец хотел доставить покупку на дом, но она попросила завернуть шелк и со свертком в руках вышла на улицу.
Не сделала она и ста шагов, как встретила мадам Прохорову, жену адъютанта своего мужа. Обменявшись приветствиями, женщины разговорились. Григорьева рассказала приятельнице о покупке. Затем она понизила голос до шепота, и в ее словах было нечто такое, что возбудило у мадам Прохоровой желание взглянуть на торговца.
Когда в это утро в магазин явилась четвертая русская дама, Тёити Хираяма понял, чем объясняется такой неожиданный наплыв покупательниц. Он улыбнулся про себя, и в его голове созрел план дальнейших действий.
Боясь переусердствовать, он не часто скидывал куртку во время работы. Но когда он это делал, жены господ офицеров одна за другой шли в магазин, чтобы полюбоваться его атлетической фигурой.
Когда жители Имана увидели, что гарнизонные дамы относятся к японцу благосклонно, они решили, что могут без опасений доверять ему. И магазин начал процветать. За два года Хираяма преуспел настолько, что открыл отделение в Никольске во главе с русским заведующим.
К этому времени многое изменилось. Бродячие торговцы и путешественники японской национальности, увидев одним им понятный знак над дверью магазина, обязательно заходили туда. Хираяма гостеприимно принимал соотечественников, радуясь, что может поговорить на родном языке. Гости сообщали хозяину новости и незаметно вкладывали ему в руку клочок тонкой рисовой бумаги. Торговец не удивлялся, он знал, что делать с этим клочком.
Хираяма уже довольно бегло разговаривал по-русски, и мужчины Имана почувствовали расположение к спокойному улыбающемуся чужеземцу. Одним из его близких друзей стал школьный учитель, интересующийся Японией и ее обычаями. Хираяма вызвался обучать русских школьников борьбе, а через некоторое время начал учить этому и их отцов. Он всегда был готов пожертвовать небольшую сумму на благотворительные цели, помочь или оказать услугу. Жители Имана считали его добрым человеком.
Жена Хираяма, пополневшая и счастливая, ежегодно дарила ему по ребенку. Торговец любил жену сейчас больше, чем в те времена, когда сватался к ней.
Но он позволил жене капитана Григорьева соблазнить себя. Это случилось, когда Хираяма пришел к ней домой, чтобы передать бумажные хризантемы. Дело в том, что однажды Григорьевой понравились цветы, которыми Хираяма убрал свой магазин. Она хотела купить их, но торговец сказал, что эти цветы плохие и что он выпишет из Токио другие специально для мадам.
Хираяма действовал преднамеренно: он хотел попасть в дом Григорьевых. Он не забыл тот день, когда жена капитана купила у него оливково-зеленого шелку.
Григорьева приняла торговца в гостиной. Поклонившись, он стал объяснять, как сделаны цветы. Не слушая, она обняла его.
Через десять дней Григорьева пришла к Хираяма в магазин и, оставшись с ним наедине, спросила, почему он больше не приходит к ней.
— Это неблагоразумно и слишком опасно, — ответил японец.
— Мой муж уехал на пять дней, — сказала женщина повелительным тоном, — я хочу сделать парчовые занавеси под цвет мебели. Принесите ко мне домой сегодня вечером все имеющиеся у вас образцы парчи.
Торговец не успел ответить: Григорьева, повернувшись на каблуках, быстро вышла из магазина.
В тот же вечер, когда стемнело, он взял куски парчи и пошел к Григорьевой.
В первые минуты Хираяма держал себя сдержанно. Григорьева осыпала его упреками.
— Где капитан? — вдруг спросил он.
— Я же сказала, уехал на пять дней.
— Куда?
Григорьева назвала населенный пункт.
Когда Хираяма появился в Имане, этот пункт, в двадцати километрах от города, был всего лишь небольшой деревней. С постройкой железной дороги его значение возросло.
Хираяма узнал от Григорьевой, чем вызвана поездка ее мужа.
Покидая в ту ночь дом капитана, Хираяма знал, что русские неподалеку от Имана строят новый форт, где намереваются разместить гарнизон в двести человек с артиллерией.
В последующие месяцы командировки Григорьева участились и стали более продолжительными. И каждый его шаг был известен Хираяма. Понимала ли мадам Григорьева подлинное значение всех тех бесчисленных вопросов, которые задавал ей любовник? По-видимому, это ее нисколько не беспокоило. Но если бы она однажды и задумалась над той ценой, какой оплачиваются ее отношения с японцем, она, по всей вероятности, стала бы винить не себя, а мужа.
Мадам Григорьева не была единственным источником информации для торговца. Жены других офицеров постоянно встречались в его магазине и охотно болтали, рассматривая товары. Их разговоры почти всегда велись вокруг работы мужей: прибытия подкреплений, передислокации той или иной части, поступления боеприпасов.
Всю полученную таким образом информацию Хираяма незаметно перепроверял у своих приятелей среди жителей города. Его собеседники не только подтверждали добытую японцем информацию, но и невольно сообщали ему дополнительные сведения.
