Ален Паж - В тенетах смерти
Соболин знал, почему его торопят. Советское правительство приступило к операции передачи официальной власти в Восточной Германии правительству Пан-кова, ставя перед собой цель — поставить Запад в затруднительное положение. Снова встал щекотливый вопрос о статусе Берлина и признании западными странами коммунистического правительства в Германии.
Это означало невозможность объединения и установления границ обеих Германий.
И неожиданно в разгаре операции возникает эта скрытая и продуктивная пропаганда.
Возникающие контакты между двумя немецкими правительствами очень настораживали: если это подпольное движение приобретет предполагаемый размах, катастрофа неизбежна.
Русским в таком случае придется вывести свои войска из Восточной Германии, что неизбежно повлечет за собой потерю здесь советского влияния.
Эти события найдут нежелательный отклик в мире, которому события в Польше и Венгрии продемонстрировали, что не все так гладко в социалистическом раю.
Советские дипломаты держались не так агрессивно, предвкушая моменты, когда они поставят Запад перед свершившимся фактом. Сейчас главное — осторожность и меньше риска. В то же время действовать надо было быстро, чтобы извлечь преимущество из внезапной атаки.
Соболину было не по себе. Он полностью отвечал за успех этой операции, но был вынужден положиться на волю западного агента.
Он сознательно пошел на риск, понимая, что если дело провалится, ему этого не простят. Он успокаивал себя тем, что в данном конкретном случае у двух традиционных враждебных лагерей общие интересы.
Соболин не сомневался в том, что речь идет о желающих взять реванш нацистах, что представляло огромную опасность для всего мира. Что произойдет, если завтра судьбу Германии начнут вершить бывшие хозяева?
Правительства Бонна и Панкова будут смещены, так как немцы легко поддаются убеждению. В глубине души каждый немец страдает от поражения, и ничего не стоит пробудить у этой ставшей апатичной толпы новый фанатизм…
Последствия было бы трудно переоценить. Соболин осознавал всю возложенную на него ответственность.
Лежа на кровати, он думал о спавшем с Дмитрием в соседней комнате Максе Ренсе. Он рассчитывал на него…
Временами Соболин жалел, что не располагает достаточным временем, что вынужден спешить. Ведь есть столько способов заставить человека говорить… Но он знал также, что в случае с Ренсом потребуется очень много, даже слишком много времени.
Кто он? Какой национальности? Узнать об этой националистической пропаганде могли разведки трех стран, но нельзя было исключить и того, что Ренс был французом, и эта мысль успокаивала его. Англосаксы так глупы…
Приближался самый ответственный момент. Скоро Ренс дойдет до верхнего звена, и здесь Соболин не должен допустить ни малейшего промаха.
Он посмотрел на часы. Восемь часов утра великого дня. Он встал и отправился в ванную. Накануне ночью они прибыли в Виттенберге и без труда нашли комнаты в гостинице. Разве можно отказать в чем-нибудь товарищу Соболину?
Соболин ломал себе голову над тем, как удается Ренсу заставлять людей говорить. Он восхищался той легкостью, с которой Ренс получал нужные сведения. А если бы он был на месте Ренса, получалось бы у него все так же гладко?
Ему было любопытно узнать, какие аргументы использует Ренс. Он понимал, что все дело именно в этих недостающих ему аргументах, иначе бы он уже устранил Ренса и шел бы по следу вместо него.
А что, если в следующий раз он пойдет вместе с Ренсом, после визита захватит человека и заставит его говорить?
В действительности Калон несколько подавлял Соболина, который находил его слишком сильным, умным, хитрым и чрезвычайно опасным.
Но Соболин знал также и то, что если дело провалится, то отвечать за все придется ему.
Значит, надо продолжать.
ЗИЛ остановился на Риксдоферштрассе. Соболин нервничал. Он положил свою руку на руку сидящего рядом с ним Калона.
— Дмитрий проводит вас, — сказал он.
— Как угодно, — пожал плечами Калон. — У нас общий интерес, разве нет?
Калон вышел из машины, и Дмитрий последовал за ним. Над городом моросил дождь, и казалось, что солнце исчезло навсегда. Казалось также, что вся Восточная Германия окоченела от холодной сырости. Но Калон знал, что под апатичной оболочкой набирают силу новые идеи, которые вскоре могут увлечь массы.
Он тоже нервничал и пытался убедить себя в своей правоте…
Калон улыбнулся, думая о том, что в случае провала его прикрытием будет Соболин — единственная для него возможность выпутаться. Калон прекрасно понял, что обращаться с Соболиным следует, как с динамитом. Русский был подозрительным и вспыльчивым. Утро не всегда бывает мудренее вечера.
Он подошел к дому доктора Оттвайлера. Судя по кварталу и зажиточности дома, Юлиус Оттвайлер представлял собой заметную личность.
Дмитрий остановился в воротах. Калон нажал на кнопку звонка. Ему было холодно, и не столько от сырости, сколько от дефицита сна. Дверь открылась, и на пороге появилась представительная женщина средних лет:
— Что вам угодно?
— Я к доктору Оттвайлеру.
— Доктор собирается в больницу. У него не будет времени принять вас.
— Передайте ему, что я от доктора Хорнбаха.
После секундного колебания женщина сказала:
— Входите.
Она оставила его в передней, прошла в комнату и спустя несколько минут вернулась в сопровождении высокого, сутулого человека с приветливой улыбкой на лице. Он представился и протянул Калону руку.
— Чем могу быть полезен? — спросил он.
— Я хотел бы поговорить с вами.
— Проходите в мой кабинет. К сожалению, у меня мало времени, меня ждут в больнице.
Они вошли в просторный благоустроенный кабинет. У Оттвайлера была внешность ученого. Приветливое лицо, мягкий, мечтательный взгляд. Он не садился, и когда улыбка сошла с его лица, он уже не казался Калону столь добродушным.
— Что вам на самом деле нужно?
— Я буду говорить прямо, доктор. Я иду по следу вашей организации, и, к сожалению, не я один. Но я пришел к вам как друг.
— Я не понимаю.
— Сейчас я объясню вам. Садитесь.
Оттвайлер сел в кресло.
— Меня навел на след один из ваший мобильных агентов. Его звали Даун. Он умер, так же как и один из ваших постоянных местных агентов по имени Лаймен. Это фермер из Нойштрелица. А ваш адрес мне сообщил доктор Хорнбах.
— Кто вы? — спросил Оттвайлер.
— Западный агент. Я думаю, это должно вас успокоить.
— Меня бы это успокоило, если бы я имел тому доказательство. Если мой адрес вы получили от Хорнбаха, то, я думаю, я мог бы позвонить ему и…
Оборотная сторона медали: мертвый Хорнбах не мог скомпрометировать миссию Калона, но и помочь не мог.
Оттвайлер повторил:
— Все это похоже на сказку. Один звонок…
— Хорнбах умер, — обронил Калон.
— Прекрасно, — невесело улыбнулся Оттвайлер. — Мне кажется, нам больше не о чем говорить. Доктор Хорнбах был моим замечательным соотечественником. Что касается других людей, названных вами, я никогда о них не слышал.
Калон закурил сигарету. Вполне вероятно, что Оттвайлер говорит правду. Не все члены организации знают друг друга. У Калона была великолепная возможность убедиться в этом, а если повезет, убедить в этом и доктора. Он сказал:
— Вы слышали о «несчастных случаях», произошедших в последнее время с несколькими людьми?
— Я не вижу связи.
— Речь идет о французских агентах из моей Разведслужбы.
Калон сразу понял, что доктору ничего об этом не было известно.
— Мне очень жаль, но я не понимаю цели вашего визита. К тому же у меня нет времени…
Калон затянулся дымом и холодно сказал:
— На улице ждут три агента ГПУ. Двое из них сидят в ЗИЛе, а третий стоит под аркой ворот. Вы можете проверить.
Оттвайлер нехотя встал, подошел к окну, отдернул занавес и увидел огромный черный ЗИЛ. Когда он обернулся, то был бледным как мел.
— Мне кажется, вы тоже русский. Вы выдаете себя за западного агента, чтобы заставить меня говорить.
— Я понимаю ваше недоверие, доктор, но поймите, что вы погубите себя молчанием, а если вы мне сообщите адрес ваших шефов, у вас остается шанс.
— Зачем вам нужны эти воображаемые шефы? — внезапно спросил Оттвайлер.
— Я могу быть им полезен, — ответил Калон.
— Слабый аргумент, — криво улыбнулся Оттвайлер. — Если допустить, что они существуют, я не понимаю, почему должен подставлять их. Оставаясь в тени, они могут быть по-прежнему очень эффективны.
— Но вас, доктор, заставят говорить. И уж вам-то известны способы, какими можно сломить сопротивление человека.
Калон бросил сигарету. Оттвайлер был из другого теста, нежели Хорнбах. Это был сильный человек. Он принадлежал к тому же типу фанатов, что и Даун. В сущности, Калону повезло, что он напал на такого человека, как Хорнбах.
