Эрик Амблер - Непредвиденная опасность
— Ерунда какая-то! Захса я не убивал.
— Ага! Так, выходит, вы все-таки его знали?
Кентон беспокойно заерзал в кресле. Разговор он явно вел плохо, возможно, то были последствия удара, полученного по голове. И Кентон решил сменить тактику.
— Вряд ли вы можете рассчитывать на доверительное отношение с моей стороны. Уже не говорю о том, что на меня напал этот ваш «профессионал» и что вы фактически держите меня в плену. Я понятия не имею, кто вы вообще такой!
— Я бы на твоем месте на неприятности не нарывался, старина, — заметил капитан.
Кентон проигнорировал его.
— Ну будет, будет вам, — с упреком заметил седовласый. — Давайте сохранять спокойствие! Вот вы интересуетесь, как мое имя, мистер Кентон. Не понимаю, что это вам даст, если я назову его. Хотя так и быть! Позвольте представиться! Робинсон. Полковник Робинсон.
— Англичанин?
Полковник Робинсон улыбнулся, зажав сигарету в зубах.
— Нет, мистер Кентон. К чему мне вас обманывать? Произношение мое, сами слышите, далеко от совершенства.
— Однако говорите вы бегло!
— Спасибо за комплимент. — Он подался вперед. — А теперь, мой друг, предлагаю закончить с обменом любезностями и перейти к делу. Где фотографии? И перед тем как ответить, вспомните, что избавите тем самым себя от множества неприятностей. Это я на тот случай говорю, если в голове у вас созрели разные дурацкие увертки. Я знаю, что снимков при вас нет. Где они, и как мы можем их получить?
Кентон колебался. Первым импульсом было дать этому типу всю информацию и побыстрей убраться отсюда. Он покосился на мужчин. Бывший капитан «Черно-рыжих» покачивался на стуле и рассеянно грыз ногти. На коленях у него лежала короткая и толстая блестящая черная палка. «Полковник Робинсон» снова всем телом подался вперед, в губах у него продолжала дымиться сигарета. А в глазах, которые он не сводил с журналиста, стыло насмешливое ожидание. А затем вдруг у Кентона возникло новое, неведомое до сих пор чувство. Впервые в его взрослой жизни кто-то пытался угрозами заставить его принять решение, и он восстал против этого всем своим существом. Ответ может быть только один: нет, нет и нет — холодный, окончательный и гневный. Кентон глубоко втянул ртом воздух. А затем вдруг в области солнечного сплетения возникло неприятное ощущение пустоты, сердце зачастило, кровь отхлынула от лица. Он понял, что впервые за долгие годы готов взорваться, окончательно потерять терпение. Он постарался успокоиться, взять себя в руки, кровь снова прихлынула к щекам. Вот только легкую дрожь из голоса, когда он наконец заговорил, убрать не удалось.
— Сожалею, но у меня нет никакого намерения отвечать на этот вопрос. Да, мне доверили на хранение некую собственность. Человек, сделавший это, теперь мертв. Он не был мне другом. Если уж быть до конца точным, я познакомился с ним в поезде по пути в Линц. Но он хорошо заплатил мне за обещание хранить эту собственность, и я принял на себя всю ответственность. И тот факт, что его впоследствии закололи ножом, никак не может повлиять на эту мою ответственность.
— В таком случае нельзя ли узнать, как вы намерены избавиться от этой ответственности?
— Фотографии, — осторожно начал Кентон, — судя по всему, являются собственностью российского правительства. И если вы представите мне доказательства, что уполномочены действовать от имени этого правительства, я с удовольствием передам вам снимки, как только меня отпустят.
Несколько секунд в комнате стояла гробовая тишина. Затем капитан медленно поднялся на ноги.
— А теперь, — начал он, — ты получишь у меня такую…
Мужчина за столом жестом велел ему молчать и обратился к Кентону:
— Боюсь, вы не совсем понимаете, в каком положении оказались, мистер Кентон.
— Разве?
— Нет, не понимаете. Борованский, или, если вам угодно, Захс, работал на меня. Это мне он должен был доставить фотографии.
— Тогда почему он отдал их мне?
— Боялся, что до того, как я смогу предоставить ему защиту, на него нападут и отберут снимки.
— И однако же его убили.
— Да, вскоре после вашего прибытия, мистер Кентон, — многозначительно бросил полковник. — Устроившись в отеле «Джозеф», Борованский позвонил и сказал, что фотографии у вас. Мои люди подоспели как раз к тому моменту, когда вы входили в отель. А вот как выходили оттуда — они не видели.
— Когда я там появился, Захс был уже мертв. И я ушел через задний ход.
— Со снимками?
— Ну конечно!
— А вам не кажется, что вы поступили крайне глупо, мистер Кентон?
— Это почему же?
Желтоватая кожа на лице полковника Робинсона натянулась еще туже.
— Да потому, что каковы бы ни были ваши преставления об ответственности, я намерен получить эти снимки. И получу. Более того, — медленно добавил он, — я готов предпринять все необходимые шаги, чтобы помочь вам преодолеть все угрызения совести.
— К примеру?
Полковник явно расслабился. С улыбкой поднялся из кресла, обошел стол и дружеским жестом опустил руку на плечо Кентону.
— Бросьте, мистер Кентон! Давайте не будем портить столь замечательное утро разговорами о всяких неприятных вещах. Проявите благоразумие, мистер Кентон. Уверен, вас вовсе не интересует благополучие российского правительства. Бедняга Борованский мертв. Отдайте фотографии, забудьте об этом деле, и тогда мы даже сможем обсудить причитающееся вам вознаграждение за все беспокойства и дискомфорт. Ну, что скажете?
Кентон с трудом сдержал улыбку. Два подкупа за двенадцать часов! Не такое уж и плохое начало.
— Так что вы конкретно предлагаете?
Полковник так и излучал благодушие.
— Скажите нам, где эти снимки. И в ту же секунду, как только они окажутся у нас, вы уйдете отсюда и унесете в кармане тысячу марок.
Ага, стало быть, цена его возросла! Да этот тип принимает его за круглого дурака, не иначе!
— Ну а альтернатива?
Полковник потянулся к сигаретной пачке, предложил Кентону, тот отрицательно помотал головой. Полковник закурил, аккуратно загасил спичку и снова опустился в кресло.
— Вы когда-нибудь читали Макиавелли, мистер Кентон?
— Читал.
— «То же и судьба: она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений». Возможно, вам знаком этот отрывок. Макиавелли всегда выражался удивительно точно, вы согласны?
Кентон кивнул. Похоже, Робинсон наслаждался звуком собственного голоса.
— Видите ли, — важно продолжил полковник, — фортуна поставила вас в довольно затруднительное положение. Интуиция подсказывает мне, что Борованского вы не убивали. Однако сей факт ничуть не помешает мне сдать вас полиции и еще представить двух свидетелей, моих людей, которые видели, как вы входили в отель. Ну и еще этот бумажник в вашем кармане.
— Но в этом случае, — спокойно возразил ему Кентон, — вы уже никогда не получите своих фотографий. А меня почти наверняка отпустят.
Оппонент его призадумался.
— Что ж, возможно, — пробормотал он и пожал плечами. — Я упустил из вида этот момент. Излишняя снисходительность полиции всегда меня раздражала. Впрочем, я хотел продемонстрировать лишь один из вариантов дальнейшего развития событий. Есть и другие. Ну, к примеру, скажите, на какую газету вы работаете?
— Я независимый журналист.
— Ах вон оно как! Ну что ж, дорогой, в таком случае все очень просто! Известно ли вам, мистер Кентон, что через своих доверенных лиц в Лондоне я смогу полностью перекрыть вам доступ к этой деятельности?
— Интересно, как?
— Да просто занесу ваше имя в черный список владельцев всех крупнейших изданий Англии.
Кентон улыбнулся.
— Боюсь, что не смогу принять эту вашу угрозу всерьез, полковник. Видите ли, уже не говоря о том факте, что многие редакторы обычно пренебрегают такого рода приказами, исходящими от владельцев, я использую минимум шесть псевдонимов, не имеющих ничего общего с фамилией Кентон. С учетом этого обстоятельства ваши доверенные лица просто замучаются исполнять такое задание.
Едва договорив эту фразу, Кентон понял, что допустил промах. Мужчина за столом погрузился в молчание; ни одна мышца на его лице не дрогнула, и тем не менее выражение этого лица поменялось кардинально. И теперь вместо напускной доброжелательности оно так и источало неприкрытую ярость. А когда он заговорил, акцент стал еще заметнее.
— Вижу, — медленно начал он, — вы не столь умны, каким хотите казаться. Жаль! Я так надеялся на понимание с вашей стороны. Надеялся, что проблему можно утрясти здесь, за столом, и не вынуждать меня прибегать к экстремальным мерам. Теперь понимаю, что лишь напрасно тратил время.
Уголком глаза Кентон заметил, как рука капитана Майлера легла на блестящую толстую палку.
