Анатолий Ромов - "Таможенный досмотр"
Тропов и Курчев ушли. Анна Тимофеевна с любопытством смотрела на нас.
— Анна Тимофеевна, посмотрите, пожалуйста, — я достал фотографию Горбачева. — Знаком вам этот человек?
Анна Тимофеевна несколько секунд вглядывалась. Поправила косынку.
— Знаю. Знаю, конечно. Витюшка. Витя. Этот, ну — таллинский. Витюша. Знаю, знаю его. Он же у меня комнату снимает. Третий сезон. И в прошлый год приезжал. Неделю прожил. Заплатил-то за две, а жил одну.
— Случайно, он приезжал не вместе с этим? С Голубом?
— Не-ет, — Анна Тимофеевна махнула рукой. — Один приезжал.
— А Голуб когда приехал? Сразу после него?
— Нет. Месяца через полтора, — Анна Тимофеевна вздохнула. — Беда прямо. Главное — год целый прошел, а человека все жалко. А еще больше совесть замучила. Перед людьми каково. Ведь моя квартира.
— Анна Тимофеевна, — Ант сел на табурет. — Эх. Как бы сказать.
— Ну, милок, говори, говори, — она тоже села. — Говори. Я все расскажу.
— Вы не помните, у вашего постояльца не было, каких-то знакомых в городе?
— Что-то не помню. Да он второй день как приехал.
— А… зачем он приехал? — спросил я. Ант тем временем осторожно снял с горы белоснежных подушек верхнюю. Потом — еще одну.
— Как зачем? Отдыхать. Он мне и задаток дал за две недели, а меньше-то я не беру… Отдохну, говорит, у вас. А у нас — у нас здесь отдыхается хорошо.
— Анна Тимофеевна, — Ант прислонился к подоконнику, держа в руках подушку. — Вы знаете, очень бы нам нужно было побыть в вашей квартире одним. Часочек—другой.
— Пожалуйста, — хозяйка встала. — Располагайтесь. Я же ведь летом здесь не живу. Сдаю если только. А так у дочери. Так что даже ночевать можете. А мне как раз к ней надо, к Лиде. Через две улицы она живет.
— Только один вопрос, Анна Тимофеевна, — Ант перевернул подушку. — Вспомните — белье постельное… тогда… ну, когда после покойника вы все убирали… Вы видели это белье?
— Белье? — Анна Тимофеевна перекрестилась. — Белье это мы, все сожгли. Я Лиде, дочери своей, велела снять и… чтоб глаза не видели.
— Так, — Ант кивнул. — Понятно. Ну что ж, Анна Тимофеевна, тогда, наверное, все.
Анна Тимофеевна ушла. Пааво ходил по квартире.
— Следов насилия нет, — вслух раздумывал он. — Это еще ни о чем не говорит. Хорошо. Следов насилия нет… Нет… Ну ладно. Допустим — это убийство. Значит, тот, кто знал, что у Голуба есть колье Шарлотты, пришел сюда, будем считать, вечером. Около двенадцати. Знал он эту квартиру раньше? Знал. Должен был изучить, судя по почерку. Защелки на окнах здесь липовые. Да и замок дверной можно открыть любой отмычкой. Войдя в квартиру, он поискал, где можно спрятаться. Думаю, идеальное место было здесь, под кроватью, — Ант, отогнув крахмальное покрывало, заглянул под кровать. — Ночью пришел Голуб. Естественно, он скинул туфли, снял часть подушек и лег спать. Дождавшись, пока Голуб уснет, убийца вылез из-под кровати, взял подушку и, вместе с ней навалившись на Голуба “мягким накатом”, закрыл ему лицо. Через пять—десять минут все было кончено. Голуб задохнулся. При этом на его теле не осталось никаких следов насилия.
— На теле, — повторил я. — Исключительно на теле.
— Да, понимаю, — согласился Ант. — На теле, но не на белье. На подушке, которая служила орудием убийства, обязательно должны были остаться следы слюны. Или рвоты. Но белья нет. Его сожгли. А следователь… Тропов этот… конечно, не обратил внимания на такую мелочь, как белье.
Резон во всем этом есть. Но одного резона мало. Пока мы только пытаемся подтянуть один к другому факты.
— Ну что скажешь?
— Похоже, — сказал я. — Добавлю, если преступник был опытный, он мог принести с собой наволочку и переменить ее. Такое могло быть?
— Могло, — согласился Ант,
Мы надолго замолчали. Нет, все это тем не менее, несмотря на наше желание, выглядит шатко.
— Только пойми одно, Ант, — сказал я. — Ведь мы приехали с тобой сюда только для того, чтобы для себя — понимаешь, для себя! — убедиться, что это был не несчастный случай. И что Голуба именно убили. Нам важно было именно для себя узнать это. Ну вот — мы приехали, все осмотрели, изучили дело, все, как говорится, вылизали, а такой убежденности у нас нет. Или есть?
— Нет, — неохотно согласился Ант.
— И не может быть. И следователь, этот Тропов, прав. Хоть он и сделал массу упущений. Допустим, преступник задушил Голуба подушкой, предварительно сменив наволочку. Потом открыл газ. И так далее. Но ведь Голуб был уже мертв. А как может попасть газ в легкие к мертвому — мы не знаем.
— Но ведь нечисто же дело! — в сердцах сказал Ант. — Володя? По всем деталям. И даже — по “косвенным”. Ты же чувствуешь?
Я подумал. Нет, здесь надо быть честным.
— Это нам так хочется, чтобы было нечисто, — сказал я. — Мне и тебе. Но ведь одного нашего желания мало. Нужны доказательства. А доказательства говорят, что это был несчастный случай.
Было уже темно, близилась ночь, а мы с Антом все еще сидели в квартире Анны Тимофеевны, Расстелив вместо скатерти газету, при свете лампы мы подкреплялись хлебом, молоком из пакетов и колбасой. Может быть, потому, что мы устали, звонок в дверь показался мне неожиданным. Ант пошел открывать, и я, услышав низкий голос в передней, вспомнил — Тропов и Курчев. Да, это были они. Видно было, что потрудились они на совесть. С ними пришел немолодой, невысокого роста человек в форме железнодорожника. Он был явно насторожен, если не испуган. Тропов чуть придерживал его за локоть.
— Знакомьтесь, — сказал Тропов. — Савин, сцепщик с нашей станции. Вот он вроде видел Голуба. И не одного. Год назад.
Савин посмотрел сначала на Тропова, потом на Курчева. Подумав, глянул на Анта — и только после этого кивнул и сказал как-то неопределенно:
— Видел. Видел, видел.
— Да вы садитесь, — сказал я. Савин сел. — Где это было?
— В ресторане вокзальном, — Савин помедлил. Я молчал, стараясь не сбивать его вопросами. — Кушали они. За столиком сидели, кушали, — чувствуя мое ожидание, он добавил зло: — Ну и все. Чего еще? Пива зашел выпить, а они кушают там. Вот этот кушал, на фото. Которое Алексей Иванович показывал, — он кивнул на Тропова. — И второй.
Я понял — без наводящих вопросов не обойтись.
— Они одни сидели за столиком?
— Одни.
— Это был городской житель? Печорский? Или приезжий?
— Не, не печорский, — Савин качнул головой. — Своих-то я всех знаю.
— Точно не печорский?
— Да вроде точно. А там — кто его знает.
— А как выглядел этот второй? Вы можете описать?
— Да… никак не выглядел. Обычный человек. Да я зашел-то только на секунду. Пива выпил — и все. Если б показали мне его, вспомнил. А так… человек как человек.
— Хоть какого цвета волосы? Темные? Светлые? — спросил Ант.
— Да вроде средние.
— А глаза какого цвета?
— Да вы что — смеетесь? — Савин улыбнулся и хлопнул рукой по колену. — Глаза. Да я что — в глаза ему заглядывал? — он помедлил. — Я пива зашел выпить, товарищи… Пива, понимаете? Холодно было. Ну и они сидели… за столиком.
Что-то необычное мелькнуло в этом ответе Савина. Я вдруг понял — что.
— Как холодно? Ведь был июль?
— Июль? Во! — Савин посмотрел на Тропова. — Конец марта был. Июль!
— Да, — сказал Тропов. — Я забыл предупредить. Савин этих двоих видел в конце марта. Прошлого года, конечно.
Так. Это уже новость. Значит, Голуб приезжал в Печорск еще и в конце марта. И о чем-то говорил в вокзальном ресторане с человеком, у которого были не светлые и не темные волосы. И — приезжим. Надо попытаться все-таки еще что-то выжать из Савина. Хоть что-то.
— Может быть, вы все-таки попробуете вспомнить, как выглядел этот второй человек? — сказал я. — Ну хоть какую-то примету?
— Ну пожалуйста, — сказал Ант. — Мы вас очень просим.
— Не знаю даже, — Савин вздохнул. — Да вроде… нет, врать не хочу. Да вроде… нет. Ну…
— Ну, ну, ну… — попытался помочь ему Ант. — Ну?
— Вроде — вроде, знаете, так, избычась, он смотрел.
— Избычась?
— Ну да.
— Это как — избычась? — Ант посмотрел на меня. Я понял смысл этого взгляда. То, как смотрит человек — далеко еще не примета.
— Да так, будто бычился.
— Хорошо. Смотрел избычась.
А еще что? Ну вспомните?
— Нет, — Савин сокрушенно качнул головой. — Не помню больше ничего. Сами поймите — давно было. Больше года,
— Хорошо, — сказал наконец я. — Жаль, что мало примет вы запомнили. И все-таки большое вам спасибо. Вам, товарищ Савин, особенно. Ну и вам, конечно, ребята. За то, что нашли.
Мы с Антом пожали всем троим руки. Проводили до дверей. А когда вернулись к своему ужину, вдруг — это случилось как раз, когда я подцепил большой кусок колбасы, — я понял. Я вдруг понял. Понял наконец, где надо искать. И в чем тут дело — с тем, как газ попал в легкие к Голубу. Конечно, это была только догадка, только слабое предположение. Но теперь она могла хоть что-то объяснить. Какой же я был дурак.
