Георгий Ланин - Красная маска

— Курите, пожалуйста, — и Язин протянул коробку папирос. Выждав, пока Рогов закурит, начальник БОРа задал первый вопрос: — Что вас вчера так взволновало?

— Да как же? Случай такой!

— Вот о нем бы мы и хотели узнать.

Язин достал блокнот. Жуков и человек у окна повернулись в сторону кочегара.

Рогов подробно описал все, что случилось с ним накануне, рассказав об исчезновении человека в насосной и о своих последующих поисках.

Люди в кабинете слушали Рогова с величайшим вниманием. Язин записывал каждое его слово.

— Вы не помните время первого появления фигуры? — спросил он.

— Поздние сумерки.

— Вы сильно дергали крышку колодца?

— Что есть мочи.

— Смотрели ли вы на потолок колодезной?

— На потолок? — удивился Рогов. — Не смотрел.

— Есть ли на крышке колодца замок?

— Есть. Замок, как у двери.

— Не заметили ли вы в насосной, в коридоре или на лестнице чего-нибудь особенного?

— У колодца пахло чем-то. Мерзко пахло.

— А сегодня, когда вы ходили в насосную, этот запах остался?

— Нет.

— Сколько времени вы ждали человека, находясь на лестнице? — спросил Жуков.

— Минут десять, а может и больше.

— Кроме Орловой, никого не было в институте?

— Вахтер сказал, что никого.

— Фамилия вахтера?

— Пименов.

— Его одежда?

— Весь в черном.

— Кому сообщили о случившемся?

— Товарищу Нилову. Он заместитель директора.

— Вам нездоровится?

— Голову ломит.

Язин замолчал. Затем строгим голосом, совсем как Нилов, он сказал кочегару:

— Этот случай — большая тайна, никто не должен знать, что вы были у нас.

— Даже Нилов и Рублев?

— Мы сами сообщим им.

Язин опять изменил голос, и теперь его речь была полна внимания и заботы.

— Кстати, как у вас со здоровьем?

— Не жалуюсь. Только голову ломит.

— С вашего позволения, вас осмотрит наш врач, — и не дожидаясь согласия кочегара, Язин обратился к Жукову:

— Юрий Ильич, проводите, пожалуйста, товарища Рогова к доктору.

Врач проверил Рогова самым тщательным образом. Он поднимал его веки, ощупывал живот, стучал ребром ладони по ногам, брал слюну и кровь и рассматривал ее в спектроскоп. При этом врач качал головой.

— Вам надо бы чаще показываться доктору.

Провожая своего пациента, Голубев распорядился, чтобы кочегара доставили домой на машине. Старику он сказал:

— Будем вас лечить. Сердце шалит. Но — молчок! — и он предостерегающе поднял указательный палец.

В то время, когда Рогова осматривал врач, Язин и Жуков совещались:

— Ваши впечатления, Юрий Ильич?

— Старик честный.

— Что делал неизвестный у колодца?

— Спускался в него.

— Зачем?

— Это надо проверить. Может быть, там потайной ход. Может быть, все это ложная тревога.

— Может быть, в колодце спрятаны похищенные алмазы и красные маски, — задумчиво добавил Язин.

Он вышел из-за стола, прошелся по кабинету, сел за пианино, взял несколько аккордов, потом, встав около Жукова, заговорил:

— Спрашивается, что нам делать? Сделать же можно две вещи. Первая из них — поставить на колодец тайный электросигнал. Даже легкое прикосновение к колодцу — и мы извещены. Кстати, — вспомнил Язин, — попросите майора Демина снять со старика официальный допрос. Он понадобится для прокурора. Но сигнал ставить нельзя, — продолжал начатую мысль Язин, — Враг может открыть его по проводам. Остается только обследовать колодец. Это большой риск, — и Язин задумался. Он заговорил лишь через несколько минут:

— А что если рассказ Рогова — выдумка? Ложная стрелка, уводящая нас в сторону от прямого пути?!

Язина перебил вошедший врач. Голубев был сильно взволнован. То, что он сообщил начальнику БОРа, потрясло не только Жукова, но и человека у окна. Даже на его каменном лице появилось выражение не то испуга, не то оторопи. Язин тут же отказался от своих сомнений. И отставил план, только что сложившийся в его голове.

18. Сокровище Горина

В деле «Красной маски» промежутки между вылазками врага все сокращались, и это грозило опасными неожиданностями. Шубин ежедневно ожидал звонка или письма Гориной, но вдова молчала. Капитан понимал ее: несколько лет назад он сам потерял новорожденную дочь и жену, так и не вышедшую из роддома.

Горина вспомнила о Шубине только через неделю. В этот день моросил редкий дождь. В открытую форточку кабинета врывался влажный воздух. Он приятно освежал легкие и голову. Работалось и весело, и легко. Телефонный звонок оторвал Шубина от кипы бумаг.

— Иван Васильевич, здравствуйте! — услышал он знакомый певучий голос.

— Здравствуйте! — Обрадовался Шубин.

— Не могли бы вы зайти к нам сегодня?

— Зайду.

Горина на этот раз была в черном платье. Горе наложило на нее свой отпечаток. От замкнутой настороженности и недоверия не осталось и следа. Она казалась обычным человеком — задушевным и добрым.

— Здравствуйте, — протянула она руку следователю, — у меня для вас новые вещи.

Ее предубеждения против людей, которые ведут допросы, исчезли совершенно. В Шубине она теперь видела чуткого и тактичного человека, не лишенного обаяния. В душе она была благодарна, что офицер не беспокоил ее все эти тяжелые дни.

Некоторое время они молча сидели друг против друга.

— Я перед вами виновата, — начала Горина очень тихо и не глядя в глаза капитану. — Сегодня я расскажу вам все, что утаила на предыдущих встречах.

Шубин чуть наклонил свою большую голову.

— У мужа был необузданный характер. В минуты гнева он мог натворить такого, о чем потом раскаивался бы всю жизнь. Я знала это и всегда уступала ему. Два года назад он приехал из одной экспедиции сильно возбужденным. «Нашел алмазы», — были его первые слова. Тут же он начал хлопотать об отпуске. Получил его и кинулся в тайгу. Из нее муж вернулся десятого июня, то есть за два дня до смерти. Анатолий был необыкновенно оживлен. Я поняла, что он сделал большое открытие. И тут мы повздорили из-за Вовы. Как это случилось, не знаю, но я в первый раз не уступила. Тогда он сказал мне вещь, которую я никогда б ему не простила. Только увидев страшный… белый слепок, я забыла обиду.

Горина замолчала. Воспоминания нахлынули на нее, и она долго не могла совладеть с собой.

— Он сказал: «Я уйду к другой, — наконец, нашла в себе силы продолжать Горина. — Не хочу с тобой жить». «Значит, он не в тайгу ездил, а к той, другой», — подумала я и сказала: «Ну и ступай к другой!» И он ушел. Это было вечером двенадцатого июня. Вот почему я молчала эти два года. Мое заявление Анатолий понял бы как просьбу вернуться.

— Я знала, что Анатолий нашел алмазы. Он оставил мне карты. Он нашел богатейшую трубку кимберлитов. Простите, — поправилась Горина, — вы ведь не знаете, что такое кимберлиты?

— Твердая порода, нередко богатая алмазами. По имени города Кимберли, в Южной Африке.

— Да, да, — приятно поразилась Горина. — Я затем и просила вас зайти, что хочу передать эти карты. Это большая ценность, и к тому же — государственная тайна. Правда, пока я не убедилась, что Анатолий погиб, я считала, что эти карты — всего лишь ненужная копия.

Горина встала и ушла в свой кабинет. Вскоре она вернулась с тонкой синей папкой, обвязанной шнурком и скрепленной печатью. Сорвав сургуч, Горина показала Шубину пачку небольших геологических карт, раскрашенных цветными карандашами.

— Здесь такое богатство алмазов, что даже трудно себе представить.

Шубин смотрел на яркую мозаику из желтых, зеленых, красных, черных, коричневых пятен, полос, четырехугольников, кружков. Они были обведены черным карандашом, на них стояли цифры и латинские буквы. «Волчанка», «Черемша», «Медвежий вал», — читал Шубин. Пришлось признаться:

— Здесь, Анна Ильинична, я полнейший профан.

— Это геологическая карта. На ней породы, в которых лежит кимберлит. Подробности на другой карте. Вот этой.

И Шубин увидел более детальную карту. Он различил на ней реки, тропинки, перекаты, болота, кочки, перевалы. Крестики, нанесенные красной тушью, видимо, указывали на какие-то важные точки.

— Таких детальных карт две. Для геолога — это сокровище. Но и это не все. Муж привез и сами алмазы, и богатую ими породу.

С этими словами Горина открыла маленькую деревянную коробку. На лиловой бархатке даже в сумрачном свете дождливого вечера заблестели алмазы разной величины с рисинку, с горошину. Один камень был размером с фасолину.

— Добытые мужем на месте, — пояснила Горина. — Это очень важно, так как подтверждает ценность трубки.

— Большая находка! — восхищенно произнес Шубин, не отводя глаз от камней.

— А теперь я расскажу о деньгах, — вдруг переменила тему разговора Горина.