Алистер Маклин - Когда бьет восемь склянок
Скурос наполнил свой стакан в четвертый раз за те сорок пять минут, что мы пробыли здесь, улыбнулся своей жене, сидевшей в кресле у огня, и провозгласил тост:
— За тебя, моя дорогая. За твое терпение, с которым ты следовала за нами повсюду. Это было самое скучное путешествие для тебя. Поздравляю с его окончанием. Я посмотрел на Шарлотту Скурос. Все посмотрели на Шарлотту Скурос. Неудивительно миллионы людей смотрели на Шарлотту Скурос, когда она была самой популярной актрисой в Европе. Даже в те времена, когда она уже не будет ни молодой, ни красивой, она все равно будет привлекать взгляды, поскольку она была великой актрисой, а не смазливой, но пустоголовой кинозвездой. Уже сейчас она выглядела старше своих лет, и фигура у нее начала полнеть, но на нее заглядывались бы и тогда, когда в она сидела в инвалидном кресле на колесах. Такой уж у нее был тип лица. Потрепанное лицо, лицо сильно поношенное, лицо, которому так часто приходилось изображать смех и слезы, раздумья и переживания, лицо с усталыми карими глазами, всепонимающими глазами, которым тысяча лет; лицо, в каждой морщинке и черточке которого было столько смысла и характера — да уж, черт побери, в нем не было недостатка!
— Вы очень добры, Энтони... — Грудной голос Шарлотты Скурос, ее медленная речь с едва заметным иностранным акцентом очень естественно сочетались с ее усталой, извиняющейся улыбкой и тенями под глазами. — Но я никогда не устаю. Правда. Вы знаете это.
— Даже в подобной компании? — Улыбка Скуроса была широкой как никогда. — На борту у Скуроса вблизи Западных островов вместо круиза по Леванту с вашими любимчиками голубых кровей? Возьмите хотя бы Дольмана. — Он указал на сидящего рядом с ним высокого тощего типа с редкими темными волосами, с залысинами тот выглядел так, словно забыл вовремя побриться. Джон Дольман был управляющим пароходной компании Скуроса. — Эй, Джон, как вы считаете — сможете вы заменить юного виконта Хорли? Того, у которого в голове опилки, зато в банке пятнадцать миллионов?
— Боюсь, что с трудом, сэр Энтони. — Дольман держался столь же корректно, как и сам Скурос, что особенно подчеркивало дикость всего происходящего. — С большим трудом. Я привык больше работать головой и у меня нет таких денег. Кроме того, я не мастер поддерживать светскую беседу.
— Да, молодой Хорли был душой общества, не так ли? Особенно, когда меня не было поблизости, — задумчиво добавил Скурос. — Он посмотрел на меня: — Вы знали его, мистер Петерсон? — Я слышал о нем. Я ведь не вращаюсь в этих кругах, сэр Энтони. — Я был сама учтивость.
— Хм. — Скурос насмешливо посмотрел на двух мужчин, сидящих подле меня. Один из них, весельчак с хорошей англо-саксонской фамилией Лаворски, большеглазый, громогласный, с неистощимым запасом весьма рискованных анекдотов, был, как мне сказали, бухгалтером и финансовым советником. Никогда не встречал человека менее похожего на бухгалтера и финансового советника может быть, именно это и помогало ему преуспевать. Другой средних лет, лысый, с лицом сфинкса, с лихо закрученными усами, которые так и просили для полноты картины шляпу-котелок, — был лорд Чернли, вынужденный, несмотря на свой титул, заниматься маклерством в Сити, чтобы сводить концы с концами. — А как вы оцениваете этих наших добрых друзей, Шарлотта? — Еще одна широкая улыбка, адресованная жене.
— Боюсь, что не понимаю вас. — Шарлотта Скурос смотрела на мужа без улыбки.
— Ну-ну, вы все, конечно, понимаете. Я говорю о той жалкой компании, которую я собрал здесь для столь молодой и привлекательной женщины, как вы. — Он посмотрел на Ханслетта. — Она ведь молодая и привлекательная женщина, не так ли, мистер Ханслетт?
— Миссис Скурос никогда не будет старым. Что касается привлекательности, то это излишне и обсуждать. Для десятков миллионов мужчин-европейцев — и для меня в том числе — миссис Скурос была самой привлекательной актрисой своего времени. Если бы у меня в руках была шпага и я имел бы на то полномочия, я тут же произвел бы Ханслетта в рыцари, Разумеется, после того, как проткнул ею Скуроса.
— Времена рыцарства еще не прошли, — улыбнулся Скурос. Я заметил, что, кроме нас, еще двое чувствовали себя неудобно в своих креслах: Генри Бискарт, банкир с голым черепом и козлиной бородкой, н высокий грубоватый шотландец — адвокат по имени Мак-Каллэм. Да и остальным было неловко, но Скурос продолжал: -Я только хотел сказать, дорогая, что Чернли и Лаворски — плохая замена той блестящей молодежи, что составляла вашу свиту. Этот нефтепромышленник из Штатов... Или Доменко — испанский граф, да еще и астроном-любитель. Тот, что обычно уводил вас на корму, чтобы показывать звезды над Эгейским морем. — Он снова посмотрел на Чернли и Лаворски. — Мне очень жаль, джентльмены, но я бы не советовал вам так поступать.
— Не помню, чтобы я позволил себе такое, — учтиво сказал Лаворски. — У Чернли и у меня есть своя принципы. Однако я что-то давно не видел юного Доменко... — Он хорошо понимал, кто платит ему жалованье, этот Лаворски, и научился высказываться к месту.
— И не увидите его в дальнейшем, — угрюмо сказал Скурос. — По крайней мере на моей яхте или у меня дома. И вообще вблизи моей собственности. Я предупредил его, что узнаю цвет его благородной кастильской крови, если он снова попадется мне на глаза. Я должен извиниться, что упомянул имя этого пустозвона в вашем разговоре... Мистер Ханслетт, мистер Петерсоа, ваши стаканы пусты.
— Благодарю вас, сэр Энтони. Мы получили истинное удовольствие... — Старый дурах Калверт был слишком искушен, чтобы не понимать, что последует дальше. — Вы бы предпочли вернуться. К вечеру стала портиться погода, и мы с Ханслеттом думаем перевести «Файркрест» под прикрытие острова Гарв. — Я выглянул в иллюминатор, подняв одну из парчовых занавесей. Чувствовалось, какая она тяжелая: она могла держаться под собственным весом, без фиксаторов. — Мы нарочно оставили включенными огни на палубе и в каюте. Чтобы заметить, если нас начнет сносить. За ночь нас протащило довольно далеко.
— Так скоро? Так скоро? — Он произнес это по-настоящему растерянно. — Но, конечно, если вы беспокоитесь. — Он нажал кнопку, но не ту, какой вызывал стюарда. Вошел человек невысокого роста, с крепко сбитой фигурой. На рукаве у него было два шеврона. Капитан Блэк — шкипер «Шангри-Ла». Он сопровождал Скуроса во время обхода судна, который дал нам возможность осмотреть и сломанный передатчик. Тут у нас не возникло никаких сомнений — их передатчик был и в самом деле выведан из строя. — А, капитан Блэк... не могли бы вы подготовить катер? Мистер Петерсон и мистер Ханслетт намерены вернуться на «Файркрест» как можно быстрее.
— Да, сэр. Но боюсь, получится небольшая задержка, сэр Энтони.
— Задержка? — Скурос мог выразить неодобрение голосом, не меняя выражения лица.
— Все те же неполадки, — извиняющимся тоном сказал капитан. — Эти проклятые карбюраторы! — проворчал Скурос. — Вы правы, капитан Блэк, вы правы. Последний катер с бензиновым двигателем, который я покупаю. Дайте знать, когда все будет готово. И присматривайте повнимательнее за «Файркрестом» мистер Петерсон боится, что может сорвать якорь, — Не беспокойтесь, сер. — Я не понял, сказал это Блэк мне или Скуросу. — С яхтой все будет в порядке.
Он вышел. Скурос некоторое время восхвалял дизельные двигатели и проклинал карбюраторные, потом заставил нас выпить еще виски, игнорируя мои протесты. Не то чтобы я испытывал неприязнь к виски вообще или к виски Скуроса в частности, но мне не казалось, что выпивка это подходящая подготовка к тому, что предстояло мне завтра! Незадолго до девяти Скурос нажал кнопку в поручне кресла, раздвинулись шторки, и мы увидели телевизор с 28-дюймовым экраном. Дядюшка Артур не подвел меня. Диктор дал довольно драматическую оценку последнему сообщению, полученному от учебного, судна «Морей Роз», которое потеряло управление и быстро наполняется водой. Судно должно находиться где-то к югу от острова Скай. Было объявлено о развертывании спасательных работ на море и с воздуха завтра на рассвете. Скурос выключил телевизор.
— В море развелось полным-полно идиотов, которых нельзя выпускать из канала. Что слышно о погоде? Кто-нибудь знает?
— Ветер с Гебридов силой восемь баллов, получено штормовое предупреждение на волне 1768 корабельного вещания, — сказала Шарлотта Скурос спокойно. — Юго-западный ветер, они сказали.
— С каких это пор вы стали слушать сводку погоды? недоверчиво спросил Скурос. — И вообще радио? Ах да, конечно, дорогая, я и забыл... Тебе нечем заняться, не так ли? Так значит, юго-западный, восемь баллов? А яхта должна была идти из Кайо-оф-Лоха-вгла прямо на юго-запад... Должно быть, они сумасшедшие. Ведь у них было радио — они послали сигнал бедствия. Надо быть просто лунатиком, чтобы так поступать. Слышали они предупреждение или не слышали, но раз они туда полезли, значит они лунатики. Туда им и дорога.
