А. Квиннел - Во имя отца
— Вручи ему вот это. Я встречу тебя на этом месте, когда ты вернешься. Удачи тебе!
Они пожали друг другу руки. Мирек взял свою сумку и открыл дверь. Он быстро пошел к складу, даже не удостоив Хайсла прощальным взглядом. Когда Мирек был уже у самого строения, он услышал шум удаляющейся машины священника. Мужчине, который ждал его, было от силы лет двадцать пять. Он посмотрел на Мирека серьезным взглядом студента и спросил:
— Вернер?
Мирек кивнул и был впущен внутрь. Склад был забит большими деревянными ящиками. Три из них были уложены на прицеп грузовика. Рядом с прицепом стояли двое мужчин средних лет, одетые в рабочую спецодежду.
— У вас что-нибудь для меня есть?
Молодой человек говорил очень вежливо. Мирек протянул ему конверт. Тот моментально вскрыл его и извлек оттуда пачку банкнот. Мирек заметил, что это были стодолларовые купюры. «Студент» быстро пересчитал деньги, удовлетворенно кивнул, подошел к двум своим помощникам и протянул каждому по нескольку бумажек.
— Хорошо, пойдемте со мной, и я все объясню.
Они подошли к прицепу. У одного из ящиков боковая стенка была открыта. Мирек заглянул внутрь. Внутренняя поверхность ящика была обита поролоном. Ко дну был приделан маленький пластмассовый стульчик. Рядом находился эмалированный бачок.
Молодой человек сделал неопределенный жест рукой.
— Первую часть своего путешествия вы проведете здесь. Мы с вами расстанемся через десять минут. Еще через пятнадцать минут вы будете уже на таможне. Там вы пробудете максимум час. Потом вам придется ждать еще часа два-три, пока ящик не будет погружен на борт судна. Оно должно отчалить в шесть утра, но тут обычно бывают задержки... В ящике достаточно вентиляционных отверстий, так что проблем со свежим воздухом у вас не будет. Вас выпустят из этого ящика, как только корабль выйдет из территориальных вод. Если вам станет плохо, можете пользоваться вот этим бачком. Туда же будете ходить по малой нужде. Вы взяли что-нибудь попить?
Мирек кивнул.
— А кого-нибудь засекали на этом маршруте?
— До сих пор нет. Только очень немногие храбрые люди путешествовали таким образом. Вы готовы?
— Конечно.
Мирек забросил свою сумку внутрь и запрыгнул в ящик. Стульчик оказался достаточно удобным. Мирек ухватился руками за его края и решил, что вполне сможет таким образом сохранить равновесие. Молодой человек добавил:
— Хуже всего переносится темнота. Но спичками или зажигалкой пользоваться нельзя. Обивка легко воспламеняется. Вы не страдаете клаустрофобией?
Мирек отрицательно покачал головой. Его проверяли на это, когда он поступал на службу в СБ.
— Ну и отлично.
Молодой человек махнул рукой своим помощникам, и те подошли к ящику с молотками и гвоздями в руках. На прощание «студент» сказал Миреку:
— Удачной вам поездки, товарищ.
Мирек кивнул, и затем его окружила темнота. Только слышались удары молотков, отдававшиеся в голове у Мирека.
Корабль задержался с отплытием, и только к полудню Мирек почувствовал вибрацию двигателя. Около трех часов дня его наконец выпустили из ящика. Когда открылась стенка ящика, Мирека охватили сомнения, вызванные разыгравшимся в кромешной тьме воображением: а что, если произошла какая-то ошибка? Если, например, перепутали номер ящика? Мирек иногда использовал длительное воздействие темноты перед допросом, и только теперь он понял, насколько эта тактика эффективна.
Его вызволили на божий свет двое улыбчивых киприотов. Они буквально вытащили его из коробки, настолько занемели у него конечности. На палубе он сначала немного размялся, затем осмотрелся вокруг. Солнце и сплошная водная гладь. Судно медленно двигалось, перекатываясь с одной волны на другую. Вдали виднелась полоска земли. Один из киприотов указал в ее направлении, промолвив:
— Югославия.
Мирек с усилием сделал несколько шагов. Он хотел пройтись по палубе, но матросы и слышать об этом не желали. Один из них взял сумку Скибора и провел его сначала в туалет, а затем в каюту...
Теперь Мирек смотрел через маленький иллюминатор на причалы порта Триполи. Они выглядели очень обшарпанными. Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, он стал перепаковывать сумку. Прошел еще час, за который Мирек окончательно измучился. Наконец постучали в дверь. Мирек открыл ее и увидел средних лет араба в военной форме без каких-либо знаков различия.
— Вернер?
Мирек кивнул. Араб спросил по-английски:
— Это ваша сумка? Выньте из нее все вещи.
Мирек сделал то, что ему сказали, и выложил все вещи на койку. Араб проверил одежду и сумку, затем тщательно обыскал Скибора. Наконец, удовлетворенный, он приказал Миреку сложить все вещи обратно в сумку и следовать за ним. На палубе было полно матросов, но они как будто не замечали араба и Мирека.
У сходней их ждал армейский грузовик, в котором сидел шофер, одетый точно так же, как и араб. Последний подвел Мирека к кузову, откинул брезентовый полог и жестом приказал залезть в кузов. Мирек закинул внутрь сумку, затем запрыгнул туда сам. Как только он уселся на скамейку, полог наглухо закрыли снаружи.
Ехали они часа два. Первый час грузовик шел по шоссе, но затем, видимо, свернул на проселочную дорогу. Миреку пришлось крепко держаться за скамейку, потому что дорога оказалась ужасно ухабистой. У него уже начала болеть спина, когда грузовик наконец остановился. Скибор услышал арабскую речь, полог открылся, и он вылез наружу.
Первым его впечатлением было, что он оказался в концлагере. Грузовик въехал в огороженное высоким проволочным забором пространство. Справа от Мирека было длинное бетонное строение, а слева — три ряда обшарпанных деревянных бараков. Араб подвел его к двери бетонного здания, открыл ее, сказал кому-то несколько слов по-арабски и затем впустил Мирека внутрь, закрыв за ним дверь.
Скибор оказался в небольшом кабинете. Здесь был всего лишь один стол и два стула. За столом сидел высокий крепкий мужчина. Это был блондин со стрижкой «ежик». По его лицу было видно, что жизнь обходилась с ним весьма круто. Ему было под пятьдесят. На маленьком журнальном столике рядом с ним стоял радиоприемник. Одет он был, как и араб, в военную форму без каких-либо знаков различия. Он читал какую-то бумажку. Даже не посмотрев на Мирека, он сказал по-немецки с сильным американским акцентом:
— Тут написано, что вы свободно владеете немецким. Вам будут предоставлены лучшие жилищные условия, и вы пройдете курс подготовки по категории "А". — Усмехнувшись, он добавил: — Это значит, у вас будет отдельная комната и много персональных инструкторов.
Он встал и протянул Миреку руку:
— Вернер, меня зовут Фрэнк. Мне бы следовало выразить надежду, что вы отлично проведете здесь время. Но я не стану этого говорить, так как знаю, что вам тут не понравится.
Они пожали друг другу руки. Фрэнк так крепко сжал руку Мирека, что тот еле ее выдернул обратно.
— Вы уже поужинали, Вернер?
Мирек покачал головой. Фрэнк посмотрел на часы и указал на свободный стул.
— Ладно, садитесь. Мы просто закончим пару формальностей, а потом пойдем в столовую. Вы долго сюда добирались?
— Да. Можно сказать, несколько месяцев, и самыми напряженными были последние дни.
Фрэнк изобразил на лице что-то похожее на сочувствие. Он хихикнул и сказал:
— Вы, конечно же, попали далеко не в «Хилтон», но, как я уже сказал, вы будете жить в лучших условиях и заниматься по категории "А". Питание у вас будет вполне приличное. Я сам организовал это, когда приехал сюда в прошлом году. Людей ведь нельзя хорошо подготовить на скудной пище. Ладно, теперь перейдем к делу.
В голосе Фрэнка зазвучали жесткие нотки.
— Это не политический и не идеологический лагерь, так что здесь не будет никаких занятий подобного рода. И вообще тут запрещено устраивать любые дискуссии. Вы понимаете меня? У нас здесь табу на дискуссии, ясно?
Он строго посмотрел на Мирека, который старательно закивал головой.
— Второе: никаких личных вопросов. В данный момент в лагере находится двадцать пять человек. Они попали сюда отовсюду. У них, как и у вас, только одно имя, да и то вымышленное. И это имя — все, что о них должны знать окружающие. В подобном учреждении нам приходится бороться с возможностью внедрения посторонних людей. Ведь от этого зависят наши жизни. За время моего пребывания здесь такие люди были выявлены дважды. Так что каждый, кто попытается задать здесь какие-нибудь личные вопросы, будет наказан, а единственным наказанием у нас является смерть. Понятно?
— Значит, тех двоих убили?
Фрэнк усмехнулся:
— Да, один был из французских, а другой — из немецких спецслужб. Вы пробудете здесь тридцать дней. Не очень большой срок, но иногда эти тридцать дней будут казаться вам тридцатью годами. Выходных не будет. Помните: после того как вы сюда приехали, для вас существуют только наши порядки. Вы должны делать только то, что приказывают вам инструкторы. Вы уедете отсюда либо отлично подготовленным боевиком, либо вообще отсюда не уедете. Вам все ясно?
