Эрик Амблер - Маска Димитриоса
— Очень мало. Как я уже говорил, он участник покушения на Стамболийского, но, очевидно, лишь связной, а не тот, кто стрелял. Мне удалось установить, что он разыскивался афинской полицией в ноябре 1922 года по обвинению в грабеже и попытке убийства, но ему удалось скрыться. Он прибыл в Болгарию морем. Софийской полиции известно о его существовании, потому что по запросу турецкой службы безопасности полицейские допрашивали одну женщину, которая знала Димитриоса.
— Если она жива и никуда не уехала, с ней надо будет обязательно побеседовать.
— Да, хорошо бы. Дело в том, что ни в Смирне, ни в Афинах мне не удалось встретиться с теми, кто бы мог видеть Димитриоса живым. Но, к сожалению, я не знаю, как зовут эту женщину.
— Полиция наверняка знает. Если хотите, я наведу справки.
— Мне не хочется быть для вас обузой. Уж если у меня появилось сильное желание ознакомиться с полицейскими протоколами, то зачем я буду ввязывать вас в это дело и отнимать у вас дорогое время.
— Но свое время вы на это все равно потратить не сможете. Во-первых, потому, что не читаете по-болгарски, а во-вторых, потому, что архив полиции для вас практически недоступен. Я — совсем другое дело. Я ведь аккредитованный журналист и имею вполне определенные привилегии, — Марукакис усмехнулся. — Кроме того, — пусть это глупо выглядит, но ваше расследование заинтриговало меня. Вам не кажется, что все гротескное, так сказать, барочное в людских делах почему-то к себе притягивает?
Они остались в ресторане одни. Только официант подремывал, сидя на стуле и положив ноги на стол.
— Ну, пора уходить, — сказал, вздохнув, Марукакис. — Надо разбудить его да заплатить за ужин.
Латимер очень приятно проводил время: побывал в картинной галерее, осмотрел памятник Александру II, пил кофе, гулял и даже взобрался на Витошу, гору, у подножия которой расположена София. В первый вечер был в опере, во второй — в кино, где смотрел немецкий фильм с болгарскими субтитрами. Все это время он старался не вспоминать о Димитриосе, обдумывал свой новый роман, но заметив, что это плохо ему удается, не очень-то расстроился. Письмо Марукакиса полностью вытеснило из его головы мысли о романе. Вот что тот писал (письмо было написано по-французски):
«Дорогой Латимер!
Как я и обещал, прилагаю к письму текст сведений о Димитриосе Макропулосе, который мне удалось получить в полиции. Как вы можете убедиться, они далеки от полноты. Это очень интересно! Не могу сказать наверное, смогу я разыскать ту женщину или нет, — это будет зависеть от кое-кого из моих друзей-полицейских. Думаю, увидимся завтра вечером.
С глубоким уважением
Н. Марукакис.»
«Архив полиции. София. 1922–1924 годы.
Димитриос Макропулос.
Национальность: грек. Место рождения: Салоники. Год рождения: 1889. Род занятий: упаковщик инжира. Прибытие: Варна, 22 декабря 1922 года, на итальянском пароходе „Изола Белла“. Паспорт или личная карточка: удостоверение личности, выданное комиссией помощи беженцам, № Т 53462.
Во время проверки документов в кафе „Спетци“ по улице Перотской 6 июня 1923 года находился в компании с некой Ираной Превеза, гречанкой по национальности. Полиции известно о связях Д. М. с иностранными преступниками. Согласно приказу от 7 июня 1923 года подлежал депортации. Освобожден из-под стражи в связи с просьбой и поручительством А. Вазова 7 июня 1923 года.
В сентябре 1924 года турецкое правительство обратилось с просьбой сообщить ему все, что известно болгарской полиции об упаковщике инжира Димитриосе, разыскиваемом по обвинению в убийстве. Только через месяц удалось установить, что речь идет о Д. М., данные о котором приведены выше. Ирана Превеза сообщила на допросе, что получила от Д. М. открытку из Адрианополя (Эдирне). Вот его описание, полученное с ее слов:
Рост: 182 см. Глаза: карие. Лицо: смуглое. Волосы: черные прямые. Приметы: отсутствуют.»
Далее рукой Марукакиса было написано:
«N. В. Обычные для полиции данные. Есть сведения, что существует второе, секретное дело, доступ к которому невозможен.»
Латимер вздохнул. Вероятно, в этом секретном досье о событиях 1923 года и об участии в них Димитриоса говорилось более подробно. По-видимому, о Димитриосе власти знали гораздо больше, чем было сообщено турецкой полиции. Нет ничего огорчительнее, чем знать, что информация, которая вам так необходима, существует, но к ней нет доступа.
Впрочем, в том, что стало теперь известно, появились новые, очень интересные детали. Взять хоть личную карточку — ведь она была выдана Димитриосу Таладису. Теперь она принадлежала Димитриосу Макропулосу. Очевидно, это превращение произошло на борту парохода «Изола Белла». Интересно, сам Димитриос занялся трудным ремеслом подделывания документов или воспользовался услугами специалиста?
Или взять хоть эту женщину, Ирану Превеза! Ее надо обязательно найти, потому что она является своеобразным ключом ко всему дальнейшему. Придется просить Марукакиса, чтобы он взял на себя эту задачу. Вероятно, Димитриосу она была нужна как переводчица, потому что он не знал болгарского.
«Известно о связях с иностранными преступниками» — звучит весьма туманно. О каком преступлении идет речь? Какой они национальности? И что имеется в виду под связями? А разве не интересна такая деталь: предполагалось депортировать Димитриоса буквально за два дня до заговора Занкова? Что если полиция считала Димитриоса одним из возможных участников покушения в эти критические дни? Помнится, полковник Хаки считал, что такие, как он, никогда не станут рисковать своей шкурой. Но ведь полковник знал о Димитриосе не так уж много. А кто этот А. Вазов, столь любезно пришедший Димитриосу на помощь? Как тут не огорчиться, если ответы на эти вопросы, вероятно, имеются в секретном досье!
Что касается описания внешности, то оно, как все полицейские описания, с успехом подходило к любому из ста тысяч. Впрочем, если вдуматься, как мы воспринимаем своих близких? Мы воспринимаем их по каким-то незначительным черточкам, создающим скорее карикатуру, чем реалистический образ, причем подчеркивается только то, что нам кажется характерным. Например, человек маленького роста, тяжело переживающий этот недостаток, может сказать про имеющего средний рост человека, что он высокий. Проходя свой путь от колыбели до могилы в вечной лихорадке то ненависти, то любви, что мы еще можем создать, кроме карикатуры? Но Латимеру не нужна была карикатура: ему хотелось получить созданный рукой художника портрет, оживший благодаря его вдохновению.
И если нельзя было мечтать о таком потрете, то он, Латимер, попытается из жалких полицейских заметок создать свой портрет Димитриоса. Кстати, чувствовавший на своей шее петлю негр создал образ человека вполне реального. Этого как раз не скажешь, читая описание женщины. Вероятнее, это связано с тем, что она давала показания какому-нибудь полицейскому, который орал на нее: «Попробуй только соврать! Говори, какой он из себя? Рост? Цвет глаз? Какие у него волосы? Ты ведь была близка с ним — это всем ясно. Выкладывай все, что о нем знаешь…»
Допустив даже существование секретного досье, трудно было поверить в то, что у полиции не было ни своего описания внешности Димитриоса, ни его биографии. А ведь Димитриос наверняка провел под стражей несколько часов, прежде чем был отпущен на поруки благодаря вмешательству А. Вазова.
Странным было также и то, что женщина назвала рост с точностью до сантиметра. Как такое могло быть? Ведь хорошо известно, что мы не знаем точный рост большинства своих друзей, а иногда даже и свой собственный.
И вот еще что. Вероятно, полковнику Хаки не удалось ввести болгарские власти в заблуждение — ведь ему хотелось, чтобы они ничего не знали об участии Димитриоса в заговоре против Кемаля Ататюрка.
Существование секретного досье говорило о том, что они, возможно, знали и об этом, но сохранили эти знания при себе, ничего не сообщив полковнику.
Да, собственно, почему они должны были ему все сообщать? Хорошо было уже то, что они сообщили о Димитриосе некоторые данные, а ведь могли ответить, что им о нем ничего не известно. Латимер вдруг вспомнил сказанную полковником фразу о людях «в правительствах соседних стран», которым не нравился Кемаль Ататюрк. Если это так, то почему они должны были помогать расследованию покушения? А что, если эти люди: А. Вазов и кто-то еще — из Евразийского кредитного банка? Ведь если они хотели убить Стамболийского, то они могли попытаться убить и гази на том же основании. Быть может, Димитриос…
Но тут Латимер вынужден был прервать свои размышления. В них не было никакого смысла до тех пор, пока они не будут подтверждены секретными документами. Поскольку об этом нечего было и мечтать, он вернулся к своей новой книге.
