Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал

— Нам тоже показывать документы? — спросил Дронго.

— Всем без исключения, — сказал напарник Курбанова.

— Не нужно, — сказал Курбанов, — их ждет майор Ахмедов. Он в классе выпускников восемьдесят пятого года. Это на втором этаже. Найдете? Вообще-то мы установили дежурство на каждом этаже. Не заблудитесь.

У Аббасова проверили документы, и только затем всех троих пропустили в школу. Старая школа была построена без особых изысков: четырехэтажное здание с длинными коридорами, по обеим сторонам лестницы. С первого этажа можно было пройти в другое здание, пристроенное в начале семидесятых. Здесь находился большой спортивный зал, а на следующем этаже — своеобразный конференц-зал, где проводились общие собрания.

Они поднялись на второй этаж. Нашли класс, где была установлена вывеска «1985». В классе находилось всего два человека: майор Ахмедов и приехавший сюда раньше других Керимов. Увидев Дронго, он изменился в лице, но поднялся и приветливо кивнул пришедшим.

— Думаете найти своего убийцу, — сказал Игорь Керимов, — но для убийства еще рано.

— Сегодня людей меньше обычного, — заметил Аббасов, — раньше уже к семи собирались.

— Напугали, — кивнул Керимов, — своими дурацкими рассказами про маньяка вы всех распугали.

Дронго сел за первую парту. Он никогда не любил сидеть впереди. Здесь нельзя было читать книги незаметно для учителей. Именно поэтому он устраивался на последних партах, предпочитая на всех уроках читать столь любимые им книги. На втором этаже располагались тематические классы. Больше всего он любил кабинет истории. Еще в пятом классе он, забегая вперед, прочел все учебники истории для средней школы. И с тех пор каждый урок истории для него был подобен празднику.

Слева были кабинет литературы и кабинет химии с лабораторией, а справа — кабинет географии. Кажется, в его время здесь находился кабинет математики. Он закрыл глаза. Как странно, что он не помнит, какой именно кабинет здесь был. Неужели забыл? Нет, здесь точно был кабинет математики. Именно здесь одна девочка хотела подарить ему цветок. Прошло около тридцати лет, а он помнил об этом. Кажется, это была Ира Афанасьева. Непонятно, каким образом у нее в руках оказался цветок, но она решила подарить его именно ему. Тогда он смущенно отказался. Он всегда чуть сторонился девочек. Это у него осталось с детства. А потом она вышла замуж за их одноклассника. Они были хорошей парой. Кажется, ее подруга сейчас работает в МГУ. Или он ошибается?

— О чем вы задумались? — спросил Ахмедов. — Вы тоже учились в этом классе?

— Да, — сказал Дронго. — Можно, я задам вам один вопрос?

— Какой вопрос? — насторожился Ахмедов.

— Что вы от меня скрыли? — спросил Дронго.

— С чего вы взяли? — нервно спросил Ахмедов и взглянул на прокурора. Тот достал сигареты и закурил, отвернувшись в сторону. Было заметно, как он нервничает.

— Вы сказали, что немного слышали обо мне, — сказал Дронго, — значит, должны были понять, что я смогу просчитать некоторые вещи. Сначала вы проверили всех на детекторе, который не подтвердил ваших подозрений. Потом не стали отменять эту встречу. Ведь если вы хотите выгородить двойного агента, каким, видимо, является Габышев, то вам вообще не нужно проводить сегодняшнюю встречу. Повод для ее отмены всегда можно найти. Но вы не просто решили провести встречу. Вы еще собрали сюда целое подразделение полиции, поставили своих людей. Вы даже не забыли повесить объявление о необходимости иметь при себе документы. Почему? Если вы не верите в существование убийцы, то зачем такие меры предосторожности? А если верите, что вы от меня скрываете? Что именно?

— Что вы такое придумываете про Габышева? — дернулся Ахмедов. — При чем тут он?

— Не нужно, — сурово сказал Дронго, — хватит ломать комедию. Всем и так все ясно. Две разведки защищают изо всех сил Габышева только потому, что он работает на них. Это ясно уже и сидящему здесь Аббасову. Он же не идиот и обо всем давно догадался. Теперь насчет убийства. Что конкретно вы знаете об этих убийствах? Почему вы уверены, что может случится и новое, хотя на словах все отрицаете?

Ахмедов молчал. Он понимал, что врать бесполезно, а для возражений у него не было аргументов. Поэтому он молчал. Вместо него в разговор вступил Игорь Керимов.

— Не нужно считать себя экспертом по всем вопросам, — нравоучительным тоном заметил он, — мы на всякий случай усилили меры безопасности. Вот и все. При чем тут ваши домыслы, я не понимаю.

— Поэтому вы пригласили пройти всех ваших одноклассников проверку на детекторе? — спросил Дронго.

Но Керимова нелегко было сбить с его позиции. Он самодовольно ухмыльнулся.

— Это наше дело, — сказал он, — может, мы сами хотели убедиться, что все чисто.

— Вы знаете, в чем ваша ошибка? — спросил вдруг Дронго. — Вы самоуверенны и амбициозны, а потому иногда допускаете проколы, на которые обратили бы внимание в другой обстановке.

— Какие проколы? — встрепенулся прокурор.

— Вчера в отеле вы сказали мне, что убийствами занимается городская прокуратура. Сказали, очевидно, для того, чтобы убедить меня в серьезности расследования и, конечно, в значимости собственной фигуры. Но именно здесь вы допустили небольшой прокол. Я юрист по образованию, Керимов, и знаю, что дела об убийствах расследуются прокуратурой, но районной, а не городской. Туда передают только дела особой сложности. Рауф сорвался в Шемахе, Ларченко убили в гостинице бывшего «Интуриста». Это ведь в центре города. А с Рамазановой расправились в микрорайоне. Совсем другой район. Но все дела ведет городская прокуратура. Вы не находите, что у меня был повод не совсем вам доверять?

Керимов открыл было рот, чтобы возразить, потом оглядел присутствующих и промолчал. Возражать не имело смысла. В этот момент дверь открылась и показавшийся сотрудник полиции громко спросил:

— Людей пускать можно?

— Пускай всех, — зло прохрипел Керимов.

Сержант тут же исчез, увидев недовольство начальства. А в класс вошли две молодые женщины.

— Лейла, Оля, — поднялся к ним Керимов.

Женщины настороженно смотрели на незнакомцев, не решаясь зайти в класс.

— Это наши люди, — сказал, успокаивая их, Керимов. Он говорил преувеличенно громко, словно стараясь привлечь к себе внимание.

Одна выглядела помоложе. Худая, невысокого роста, с большими карими глазами и длинными каштановыми волосами. Она была одета в темный костюм, длинную юбку, приталенный пиджак. Вторая выглядела чуть старше. Располневшая, с несколько отекшим лицом, круглыми глазами. Очевидно, это была Ольга Галушко. Курносый нос, светлые глаза, светлые волосы.

— Здравствуй, Игорь, — сказала Лейла, шагнув к Керимову, — а меня муж не хотел отпускать. Говорил, что нечего мне сегодня на встречу ездить. Когда узнал, что ты будешь, отпустил. Тем более с охраной, которую ты организовал.

— А меня мой не отпустил, — добавила Ольга, — приехал со мной и проводил до школы. Вместе с охранником. И обещал приехать за мной через три часа. Чтобы забрать меня отсюда.

— Он у тебя строгий, — засмеялся Керимов, поочередно целуясь с каждой, словно на правах хозяина.

— Будешь строгим, — ответила Ольга, — мы такого нахлебались в Таджикистане, лучше не вспоминать. Удивляюсь, как мы вообще не сошли с ума. Здравствуй, Раис, как твои дела?

Аббасов не успел ответить, когда в класс вошел мужчина в больших очках. У него были рыжеватые волосы, несколько рассеянное выражение лица.

— Вот еще один доктор пришел, — сказал Керимов, — теперь нам ничего не страшно. Два своих врача есть. Лейла и Леня.

— Здравствуй, Ленчик, — сказала Лейла, — давно мы тебя не видели.

В класс вошли еще двое — мужчина и женщина. Он — низкого роста, лысоватый, с большим носом и широким ртом — Фазиль Магеррамов, она — высокая, красивая — Света Кирсанова. Дронго поразили ее глаза. Она была действительно красивой женщиной, но у нее были глаза несчастного человека. Эффектная, хорошо сложенная, с пышной копной светло-каштановых волос, она смотрелась бы неплохо в любом обществе, если бы не глаза, которые выдавали ее боль и печаль.

— Здравствуйте, ребята, — с наигранной веселостью сказала она, входя в класс и не обращая внимания на посторонних.

Магеррамов с каждым здоровался за руку, начав с Керимова и закончив Олей Галушко. На нем был строгий деловой костюм темного цвета. Несколько нелепо смотрелся золотой браслет на руке и дешевый турецкий галстук. Такие продавали за один доллар, выдавая за образцы самых известных французских фирм «Кристиан Диор» и «Ив Сен-Лоран».

— Все собрались? — спросил Ахмедов.

— Нет, не все, — посмотрел на присутствующих Аббасов, — нет еще Вовы Габышева. Но он и раньше опаздывал.

— И никто больше не пришел, — мрачно заметила Света Кирсанова, — как все это печально.