Эрик Ластбадер - Предательство Борна
– Ну хорошо! – громко крикнула Сорайя. – А теперь выходите из машины, все до одного! Быстро из машины!
Наблюдая за агентами, смыкавшими кольцо вокруг «Хаммера», Борн отметил, что все они в бронежилетах. После гибели Хитнера Сорайя больше не рисковала.
Они были уже в десяти метрах от остановившейся машины, когда у Борна вдруг защипало затылок. Тут что-то было не так, но он никак не мог понять, что именно. Борн снова осмотрелся по сторонам: вроде бы все как надо; цель окружена, агенты осторожно приближаются к ней, второй вертолет застыл над головой, уровень шума нарастает по экспоненте…
И тут до него дошло.
«О господи!» – подумал Борн, яростно выкручивая ручку газа. Он закричал во весь голос, обращаясь к агентам, но не было никакой надежды на то, что те услышат его за ревом двух вертолетов и его собственного мотоцикла. Сорайя была впереди, подходила к водительской двери, а остальные, разойдясь в стороны, держались сзади, готовые в случае необходимости поддержать своего командира огнем.
Все выглядело замечательно, больше того, безукоризненно, однако на самом деле это было не так.
Склонившись к рулю, Борн направил мотоцикл к круговой развязке. Ему предстояло проехать около ста метров по прямой, проходящей чуть левее сверкающего бока «Хаммера». Оторвав правую руку от руля, он лихорадочно махал агентам, но все их внимание, как и полагается, было приковано к цели.
Борн выкрутил газ до отказа, и низкий утробный рев мотоцикла наконец перекрыл тяжелый ритмичный гул лопастей несущего винта зависшего в воздухе вертолета. Один из агентов в конце концов обратил внимание на приближающегося Борна, увидел его отчаянные жесты. Он окликнул своего товарища, и тот, обернувшись, успел заметить мотоцикл, с ревом пронесшийся к «Хаммеру».
Казалось, происходящая сцена взята из учебников ЦРУ, однако это было не так, потому что двигатель «Хаммера» работал на холостых оборотах, остывал, – еще пока машина ехала. Невозможно.
Сорайя находилась меньше чем в пяти метрах от водительской двери. Она стояла пригнувшись, все ее тело было в напряжении. Увидев Борна, Сорайя широко раскрыла глаза. Он был уже совсем рядом.
Захватив молодую женщину вытянутой правой рукой, Борн усадил ее за собой и рванул вперед. Один из агентов, распластавшихся на земле, предупредил второй вертолет, потому что тот резко взмыл вверх, уходя в усыпанную звездами ночь.
Тиканье, которое услышал Борн, производилось вовсе не работой двигателя. Это вел свой отсчет часовой механизм.
Взрыв разорвал «Хаммер» на части, превратив его узлы и детали в дымящуюся шрапнель, с визгом разлетевшуюся в стороны. Борн, разогнав мотоцикл до максимальной скорости, почувствовал, как руки Сорайи впились ему в ребра. Низко склонившись к рулю, он ощущал ее мягкую грудь, вжавшуюся ему в спину: молодая женщина буквально припаялась к нему. Воющий ветер обдал их жаром доменной печи; небо, на мгновение озарившееся оранжевым сиянием, тотчас же затянулось маслянистым черным дымом. Вокруг грохотал и свистел град раскаленного искореженного металла, вспахивающего землю, впивающегося в асфальт, с шипением падающего в воду.
Джейсон Борн, чувствуя за спиной тепло прижавшейся к нему Сорайи, набирал скорость, мчась в сторону Вашингтона.
Глава 4
Яков Сильвер и его брат вынырнули из ночной темноты в то время, когда даже такие города, как Вашингтон, пустеют или по крайней мере приобретают какой-то уныло-одинокий вид, словно голубая меланхолия прогоняет с улиц все живое. Когда они вошли в приглушенную роскошь гостиницы «Конститьюшен» на северо-восточном углу Двадцатой улицы и Ф-стрит, Томас, дежурный администратор, поспешил к ним навстречу по дорогой ковровой дорожке мимо расширяющихся кверху мраморных колонн.
И у него была веская причина для подобной суеты. Он, как и остальные дежурные администраторы, получил от Льва Сильвера, брата Якова Сильвера, хрустящую стодолларовую бумажку, когда братья заселялись в гостиницу. Эти два еврея, торговцы бриллиантами из Амстердама, были очень богаты: тут не могло быть никаких сомнений. К братьям Сильверам следовало относиться с бесконечными вниманием и уважением, подобающими их высокому статусу.
Томас, маленький человечек с вечно влажными ладонями, похожий на мышку, отметил, что у Якова Сильвера раскраснелось лицо, словно он только что одержал крупную победу. А работа Томаса как раз и заключалась в том, чтобы угадывать желания самых важных постояльцев гостиницы.
– Мистер Сильвер, меня зовут Томас. Рад видеть вас, сэр, – сказал он. – Могу я что-нибудь для вас сделать?
– Можете, Томас, – ответил Яков Сильвер. – Приготовьте бутылку лучшего шампанского, какое только у вас есть.
– И пусть ее принесет тот пакистанец, – добавил Лев Сильвер, – как там его зовут?..
– Омар, мистер Сильвер.
– Ах да, Омар. Он мне нравится. Попросите его принести шампанское в номер.
– Хорошо. – Томас согнулся в поясе, почтительно кланяясь. – Будет исполнено, мистер Сильвер.
Он поспешил к своему столику, а братья Сильверы вошли в лифт. Обитая плюшем кабина бесшумно подняла их на пятый этаж, отведенный самым почетным гостям.
– Ну, как все прошло? – спросил Лев Сильвер.
И Яков Сильвер ответил:
– Все прошло в точности так, как было запланировано.
Закрыв за собой дверь номера люкс, он скинул с себя плащ и пиджак и направился прямиком в ванную, зажигая по дороге весь свет. За спиной в гостиной заработал телевизор. Яков Сильвер стащил промокшую от пота рубашку.
В ванной комнате, отделанной розовым мрамором, все уже было готово.
Раздевшись по пояс, Яков Сильвер склонился над мраморной раковиной и вынул свои золотистые глаза. Высокий, обладающий телосложением бывшего игрока в регби, он был совершенен, как олимпиец: похожий на стиральную доску упругий живот, мускулистые плечи, мощные конечности. Захлопнув пластмассовую коробочку, в которую он аккуратно уложил золотистые контактные линзы, Яков Сильвер посмотрел на себя в зеркало. За собственным отражением он увидел значительную часть номера, отделанного в кремовых и серебряных тонах. В гостиной слышалось тихое бормотание диктора Си-эн-эн. Затем телевизор переключился на канал новостей «Фокс ньюс», потом на информационный выпуск Эн-би-си.
– Ничего, – донесся из комнаты звонкий тенор Муты ибн Азиза. Мута ибн Азиз сам выбрал себе это вымышленное имя – Лев. – Ни в одном выпуске новостей ничего нет.
– И не будет, – сказал Яков Сильвер. – ЦРУ мастерски владеет искусством манипулирования средствами массовой информации.
Теперь в зеркале появился сам Мута ибн Азиз, ухватившись одной рукой за дверной косяк ванной, другую держа за спиной. Черноволосый и темноглазый, с классическим семитским лицом, на котором застыла неистовая и неутолимая решимость, он был младшим братом Аббуда ибн Азиза.
Пододвинув стул, Мута уселся напротив туалета. Взглянув на свое отражение в зеркале, он заметил:
– Без бород мы выглядим какими-то голыми.
– Это же Америка. – Яков Сильвер отрывисто кивнул. – Возвращайся в комнату.
Оставшись один, он позволил себе думать, как Фади. Личину Хирама Севика Яков Сильвер отбросил в тот момент, когда они с Мутой выскочили из черного «Хаммера». Мута, как и было заранее обговорено, оставил полуавтоматический пистолет «беретта» с неуклюжим глушителем М-9СД на переднем сиденье. Выстрел его попал точно в цель, но никто и не сомневался в меткости Муты ибн Азиза.
«Хаммер» снова рванул вперед, а они быстро скрылись из виду, забежав за угол, а затем прошли по Двадцатой улице до Ф-стрит и, подобно двум призракам, исчезли за ярко освещенным фасадом гостиницы.
А тем временем, меньше чем в миле от них, Ахмад, оставшийся один в кабине «Хаммера», заполненной взрывчаткой «Си-4», уже принял мученическую смерть и отправился прямиком в рай. Герой, прославивший свою семью и свой народ.
«Твоя задача заключается в том, чтобы забрать с собой как можно больше врагов», – напутствовал Ахмада Фади, когда тот добровольно вызвался принести себя в жертву. На самом деле желающих было много, и между ними не было почти никакой разницы. Положиться он мог на каждого. Фади остановил свой выбор на Ахмаде, потому что тот приходился ему двоюродным братом. Разумеется, одним из многих, но у Фади был небольшой долг перед его дядей, за который он своим решением расплатился сполна.
Сунув руку в рот, Фади достал фарфоровые зубные коронки, с помощью которых он расширил челюсть Хирама Севика. Вымыв коронки водой с мылом, он положил их на место в твердую коробочку, в каких торговцы перевозят драгоценные камни и ювелирные украшения. Мута предусмотрительно пристроил ее на широкий край ванны, чтобы все было под рукой: ящичек с многочисленными полочками и отделениями, заполненными разнообразным театральным гримом, растворителями, резиновыми деснами, париками, цветными контактными линзами и всевозможными накладками для изменения формы носа, подбородка и ушей.
