Вадим Пеунов - Последнее дело Коршуна
— Да, да… слушаю… Знаете, у меня в сознании до сих пор не укладывается все это… Еще неделю назад она была жива, а теперь… ее нет.
— Так вот, Виталий Андреевич, что вы знаете о студенческой жизни Дубовой?
— Первые три года она жила в общежитии института, а потом моя жена уговорила ее перебраться к нам. И с тех пор Нина стала членом нашей семьи… Товарищ полковник, у меня к вам просьба. Разрешите моей семье похоронить Нину.
— Это от меня не зависит. А не знаете ли вы, Виталий Андреевич, с кем Дубовая дружила в институте или вне его стен?
— Нина была старше однокурсников. По натуре она была замкнута, а после пережитого во время войны стала еще строже, серьезнее. Поэтому близких друзей она не приобрела. Но знакомых у нее было очень много. Студенты, рабочие и служащие подшефного завода — все ее хорошо знали, уважали.
— С кем из них она могла сохранить переписку?
— Со многими, я думаю… Я, конечно, не знаю, но ориентировочно могу назвать десятка два-три фамилий.
— А вы часто от нее получали письма?
— Почти каждую неделю. Но вот что-то перед праздниками она замолчала.
— И вас это не беспокоило?
Дробот виновато наклонил голову. Видно было, что он о чем-то сожалеет.
— Видите ли, товарищ полковник, во время нашей последней встречи в мае я начал замечать, что Нине чего-то не хватает. Она без видимой причины начала грустить, избегала говорить о себе. Я считал, что она просто устала от работы. Советовал ей отдохнуть, съездить на курорт. За последние полтора года она сдала кандидатский минимум и сделала второй вариант диссертации.
— А не могло ли быть тут другой причины? Новая привязанность, например. То, что вы сказали о Нине Владимировне, исключает легкость в подходе к этому вопросу.
— Одно время моя жена была такого же мнения. Но, по-моему, Нина не стала бы от нас скрываться.
Иванилов про себя отметил: «Проверить личную жизнь Дубовой за эти два года в Рымниках».
— Товарищ полковник, извините за излишнее любопытство. Я знаю, что мне спрашивать не положено, но разрешите один вопрос. Если он неуместен, то вы просто не отвечайте. У вас кто-нибудь на подозрении есть?
— Мы только что приступили к делу. Но можете не сомневаться, убийцу найдем.
— Я в этом уверен.
— А у вас, Виталий Андреевич, на подозрении никого нет?
— Нет, никого нет. Мне, товарищ полковник, непонятны причины, побудившие Нину ехать в Пылков тайком.
— А почему вы считаете, что она приехала тайком?
— Обычно она извещала нас о приезде, и мы встречали ее всей семьей. Нина была очень аккуратной. Разве что телеграмма на почте задержалась?
— Проверим. А не смогли бы вы меня познакомить с ее последними письмами?
Виталий Андреевич протянул полковнику плотный конверт.
— Вот они. Специально прихватил с собой.
Иванилов быстро пробежал глазами одно из писем.
— Я попрошу оставить их у меня.
— Пожалуйста, пожалуйста. Могу принести всю мою переписку с Ниной.
— Будьте добры.
Полковник убрал конверт в стол.
— Когда надо будет, я вас попрошу еще раз зайти.
— Я вам оставлю номера моих телефонов, служебного и домашнего.
Полковник протянул Виталию Андреевичу лист чистой бумаги. Дробот взял карандаш и огромными цифрами написал две строчки.
* * *Мария встретила мужа вопросом.
— Ну, что тебе там сказали?
— Мусенька, — огорченно вздохнул он, — я ничего нового не узнал. Просил, чтобы разрешили нам похоронить Нину. Полковник уклонился от ответа. И вообще, ты же знаешь, что в таком учреждении больше любят слушать, чем другим что-то сообщать.
— Папа, а у нас был дядя Иван Иванович.
— Какой дядя? — удивился отец.
— Да, забыла тебе сказать, — встрепенулась Мария Васильевна. — К тебе приходил капитан Долотов. Хотел поговорить с тобой о Нине.
— Ну и что?
— Сидел, ждал тебя. Забавлял Татьянку. Спрашивал, не ревную ли я тебя к Нине.
Виталий Андреевич подошел к жене и благодарно поцеловал ее в щеку.
— Осиротели мы, Мусенька… Как же мы без Нины жить будем?… Ну и что… этот капитан давно ушел?
— Час тому назад. Я ему показала фотографию Нининого выпуска. Ее письма, которые ты не забрал, и дневник…
— А ты хоть документы-то у этого капитана проверила?
— Нет, — побледнела Мария Васильевна.
— Вот видишь. Это же теперь материалы, которые могут помочь найти убийцу. А ты даешь их читать чёрт знает кому. Надо быть осторожной.
Настроение Виталия Андреевича испортилось. Обедал молча. Когда к нему на колени залезла Танечка, он раздраженно ссадил ее на пол.
— Да забери ты ее от меня. Ложку супа не дадут проглотить спокойно.
— Виталий, ребенок не понимает же, что случилось. Вот и… ласкается к отцу. — Глаза Марии Васильевны затуманились. Она тяжело вздохнула. Обиженная Танечка подошла к матери. Мария прижала к себе ее головку и молча стала гладить льняные волосы.
Не доев суп, Виталий Андреевич поднялся из-за стола и направился к телефону.
— Дайте 1–10. Полковник Иванилов? Извините, это вас еще раз беспокоит Дробот. Тут такое дело… Пока я был у вас, к нам приходил какой-то капитан. Жена документов не проверила. Разоткровенничалась, давала читать Нинины письма… Что? Можно не беспокоиться? Хорошо, — облегченно вздохнул Виталий Андреевич в трубку. — А я было испугался… Конечно, конечно. Так и передам. Я ей уже говорил, что и в домашней обстановке надо быть бдительной.
После разговора с полковником Виталий Андреевич ушел отдыхать к себе в кабинет.
* * *Вероника Антоновна собиралась в путь со смутным ощущением недовольства собой. В сущности, никаких оснований для этого не было. Ей предстоит интересная трехмесячная поездка в Киев. Та неприятная история с чужим чемоданом останется позади. Полковник, когда она сообщила ему, что уезжает, пожелал ей удачи и попросил на время отсутствия пустить в ее квартиру его племянника. Она, конечно, сейчас же согласилась. Тем лучше. По крайней мере квартира будет отапливаться. В ответ на ее любезность полковник обещал Веронике Антоновне достать ей билет на поезд. Все это получилось очень удачно.
И, наконец, сегодня она дала понять «этому типу», что́ она о нем думает.
Внезапно Вероника Антоновна сообразила, что именно разговор с «этим типом» и вызывает ее недовольство. Не нужно было об этом говорить. A-а, все равно! Завтра она сядет в поезд и на целых три месяца может выкинуть все из головы!
Утром, по дороге на вокзал, и особенно когда она увидела длинный состав сияющих цельнометаллических вагонов, из ее души исчезли последние тени дурного настроения.
Соседом ее оказался высокий синеглазый юноша. Увидев входящую в купе женщину, он, как истинный кавалер, помог ей положить на место чемодан и устроиться как можно удобнее. По его сразу возникшей предупредительности, по восхищению, которое нет-нет да и проскальзывало в его глазах, у Вероники Антоновны создалось убеждение, что это путешествие надолго сохранится в ее памяти.
После целого дня, наполненного заботами Павлика, оживленной болтовней, лукавыми недомолвками — всей атмосферой бездумного дорожного ухаживания, — ночь наступила даже как-то слишком неожиданно. Стоя с Павликом в коридоре около окна, Вероника Антоновна вдруг обнаружила, что все двери купе, кроме их, закрыты. В вагоне все уже, должно быть, спали.
— Павлик, мы с вами ведем себя неприлично. Вы не находите? — кокетливо спросила Вероника Антоновна. — По-моему, пора и нам отдыхать.
Она взяла мыло и полотенце и пошла по коридору. Павлик остался стоять у окна, прислушиваясь, как сзади, в конце коридора, хлопнула дверь, щелкнул замок. На какое-то время в вагоне стало совсем тихо.
И вдруг ему почудился какой-то шум. Павлик мгновенно обернулся и успел заметить мелькнувшее за тяжелой дверью на площадке белое полотенце.
«А, чёрт! Опоздал!» — едва успел подумать он, бросаясь на помощь.
Наружная дверь в тамбуре была открыта настежь. Широкоплечий мужчина, зажав левой рукой рот Веронике Антоновне, правой старался оторвать ее пальцы от дверной ручки. Не раздумывая, Павлик ребром ладони сильно ударил бандита по правой руке. Перебитая рука безжизненно повисла. Бандит выпустил Калинович и в тот же момент нанес Павлу резкий удар ногой в пах. От боли Звягин согнулся. В руке диверсанта блеснул нож. Вероника Антоновна завизжала и толкнула бандита в открытую дверь. Сделав отчаянное усилие ухватиться здоровой рукой за косяк, бандит рухнул в темноту на полном ходу.
— Что вы наделали! — крикнул Звягин. — Его надо было живым брать! — И он рванул на себя рукоятку тормоза.
Вагон резко качнуло. В тамбур выбежал проводник.
— Что случилось?
— Пьяный вывалился на ходу поезда, — торопливо ответил младший лейтенант.
