Чингиз Абдуллаев - Отрицание Оккама
– Хорошо, – согласилась она, – но, если вода испортит мое платье, я тоже пришлю вам за него счет.
– Я сразу понял, что вы меня разорите, – в тон женщине ответил Дронго. – Нельзя связываться с богачами. До свидания.
Оставшись одна, она улыбнулась. Впервые в жизни она столкнулась с человеком, который был гораздо сильнее ее. И это ей нравилось. Она даже сама не понимала, что именно с ней происходит. Но сегодня она была счастлива, впервые за последний месяц.
Глава 7
Утром он позвонил в институт Гловацкого, попросив соединить его с директором. Секретарь любезно поинтересовалась, кто спрашивает Максима Георгиевича. Дронго пояснил, что он частный эксперт и вынужден поговорить с господином Гловацким на предмет, известный самому директору института. Но тут его ждало неожиданное разочарование. Секретарь так же любезно пояснила, что Максим Георгиевич улетел в командировку вчера вечером и вернется в Москву только через четыре дня. Она записала, что звонил Дронов, так она услышала имя, и пообещала, что обязательно сообщит директору об этом звонке.
Он положил трубку. Иногда такие сбои случаются. Этого следовало ожидать. Он взял ручку, чистый лист бумаги. Написал в центре имя Егора Богдановского. Провел одну стрелку к его отцу. Вторую к его сестре, третью к Миле Гришуниной. Четвертая стрелка указывала на Анвара Махметова, пятая на Николая Даниловича Кирпичникова. Дронго нахмурился. Дурацкая ситуация. Основные люди, с кем он обязан говорить в первую очередь, – это отец погибшего и сенатор, супруга которого была в момент смерти рядом с Егором. Но ни с тем, ни с другим он разговаривать просто не имеет права. Как тут поступать, вообще непонятно. А ведь если самый сильный мотив для убийства был у Анвара Махметова, ясно, что именно с ним нужно разговаривать в первую очередь.
Он нахмурился. Избежать этого разговора невозможно. Но и лезть к сенатору с подобными вопросами глупо и пошло. Прийти к нему и заявить, что его жена была с молодым другом, которого убили в ту ночь… В лучшем случае Махметов откажется говорить. В худшем попытается дать пощечину чужаку, который пришел с таким заявлением. И будет абсолютно прав. Дронго смотрел на стрелки, указывающие в разные стороны. Такого расследования еще не было в его жизни. Прошел почти месяц после убийства, если это действительно было убийство, и молодой человек не отравился некачественной рыбой или прокисшим вином. Ну хорошо, эта версия отпадает хотя бы потому, что больше не отравился никто и все контролировал сам Босенко. Стоп. А где был Егор до того, как приехал на этот прием? Его вполне могли отравить до того, как он там появился. Уже получив дозу яда, он приезжает на прием, улыбается гостям, увозит с собой Милу Гришунину… Предположим, этот вариант более реален. Ведь убийца, если таковой действительно существует, очень рисковал. За ходом приема следили сразу несколько камер. И они могли зафиксировать момент, когда убийца оказался рядом с бокалом или тарелкой молодого Богдановского.
Что там говорила Мила о его друзьях? Кажется, в Лондоне они учились втроем. Их называли «три мушкетера и примкнувший к ним Казбек Малхазов». Кажется, он и был д’Артаньяном. Хорошо. Нужно найти этих ребят и поговорить с ними, объяснить им, что он пытается установить истинные причины смерти их бывшего товарища. Кажется, у него есть знакомый, который может выйти на Эдуарда Гоцадзе. Дронго протянул руку к телефону, набрал известный ему номер бывшего президента грузинской нефтяной компании Георгия Чантурии. Они дружили давно, еще с тех пор, когда молодой Георгий был первым секретарем горкома комсомола Тбилиси. Он всегда был душой любой компании. Именно его спустя несколько лет Шеварднадзе отправил послом в Баку налаживать связи между двумя республиками. И именно его выдвинули в руководители грузинской нефтяной компании.
Но в этом нестабильном мире нет ничего вечного. После смены власти Чантурия не только лишился своей должности. Против него возбудили уголовное дело, и, спасаясь от преследования, он сбежал в Баку, где раньше работал. Азербайджанские друзья не подвели. Его устроили советником в нефтяную компанию республики, дали квартиру. Чантурия никогда не забывал, как его приняли в Баку. Дронго позвонил ему и услышал гортанный голос с характерным грузинским акцентом.
– Здравствуй, дорогой, – обрадовался Георгий, – ты давно уже не вспоминал обо мне. Как я рад тебя слышать!
– Спасибо. Мне тоже приятно слышать твой голос. У меня к тебе большая просьба.
– Я буду рад сделать все, что смогу. Какая у тебя просьба? Ты лучше скажи, когда мы увидимся.
– Обязательно увидимся. Мне нужно встретиться с Эдуардом Гоцадзе, это известный российский бизнесмен. Но он грузин, возможно, ты его знаешь.
– Конечно, знаю, – рассмеялся Чантурия, – я всех знаю. И в Москве, и в Тбилиси. Сейчас ему позвоню, он, кажется, в Москве. Что тебе от него нужно? Знаю, что денег ты у него не попросишь. Кого-нибудь устроить на работу? Скажи, что тебе нужно?
– Нет-нет. Я только хочу с ним переговорить.
– Сейчас я тебе перезвоню. По какому номеру тебя найти?
Дронго продиктовал номер. Георгий перезвонил ровно через десять минут и торжествующим голосом сообщил, что Гоцадзе ждет дорогого гостя у себя в кабинете. Поблагодарив Чантурию, Дронго перезвонил Гоцадзе.
– Здравствуйте, Эдуард Автандилович, – вежливо поздоровался Дронго, – вам звонил Георгий Чантурия.
– Только сейчас звонил, – обрадовался Гоцадзе, – скажите, когда вы приедете? Может, встретимся где-нибудь в ресторане? Друг Георгия – это и наш общий друг.
– Нет-нет. Спасибо. У меня к вам большая просьба. Я хотел бы встретиться и переговорить с вашим сыном.
– С Илларионом? А что случилось? Он опять что-то натворил? Скажите мне честно. Я должен все знать. Что он сделал? Только мне нужно знать правду. Вы из милиции или из прокуратуры?
Очевидно, отец знал своего сына лучше всех.
– Нет-нет, – успокоил Гоцадзе Дронго, – не нужно думать ни о чем плохом. Ничего страшного не случилось. Я даже незнаком с вашим сыном. Дело в том, что я занимаюсь документами его погибшего друга – Егора Богдановского. Я юридический советник, и мне поручено привести в порядок все его документы. Он ведь был вице-президентом в компании «Сибметалл». И хорошо знал вашего сына…
– Вах. Такой мальчик был, – расстроился Гоцадзе, – золото, а не мальчик. Я все время сыну говорил, чтобы с него пример брал. Но мой оболтус не такой. Егор был уже готовый специалист, и его отец правильно сделал, что доверил ему такой важный пост в своей компании. Очень правильно сделал.
– Да, я тоже так считаю. Именно поэтому мне нужно увидеться с вашим сыном. Узнать у него некоторые подробности. Они ведь близко дружили с погибшим.
– Как братья родные были, – подтвердил Гоцадзе. – Когда в Лондон вместе учиться поехали, мы даже квартиры им рядом снимали. Они вместе учились, только мой не сумел сдать экзамены на диплом, а Егор сдал. Моему потом еще в Москве пришлось учиться. А почему мне не позвонил сам Аристарх Павлович? Мы ведь с ним давно знакомы и крепко дружим. Я на похоронах был. И на поминках. И на приеме был, когда туда Егор в последний раз приехал. Большое несчастье. Такой парень погиб, такое страшное горе!
– Мы не хотели тревожить отца и поэтому приводим в порядок документы его сына с согласия Натальи Аристарховны, – Дронго подумал, что Гоцадзе может перезвонить Богдановскому и все ему рассказать. Здесь следовало быть аккуратнее.
– Правильно решили, – сразу согласился Гоцадзе, – не нужно трогать отца. Он и так получил смертельную рану. Такой мальчик у него был! Вы очень правильно решили. И ничего ему не говорите. Я вас понимаю. И Наталью понимаю: ах, как она тоже переживает! Это нельзя словами выразить. Когда вы хотите встретиться с Илларионом?
– Чем раньше, тем лучше, – сказал Дронго.
– Я ему позвоню, и он к вам приедет. Куда ему приехать?
– Не нужно его беспокоить. Может, лучше мы сами к нему приедем?
– Какое беспокойство? Он и так целый день ничего не делает. Числится у меня в совете директоров, а сам спит до трех часов дома, – рассмеялся Гоцадзе. – Он только под утром домой возвращается. Наша молодежь сейчас ничем не интересуется, им только девочки и ночные клубы интересны. В мое время мы книги читали, в кино, в театры ходили, даже поэтов слушали. А сейчас? Куда ему к вам приехать?
– Тогда на проспект Мира, – Дронго назвал номер дома, где располагался их офис. – Через час он сможет?
– Конечно, сможет. Приедет как миленький. И спасибо вам, что такое уважение к отцу погибшего проявляете. Это очень правильно, чтобы его лишний раз не дергать. Очень верно. У него сердце больное, в любой момент может не выдержать. И привет Георгию Чантурии передайте. Но учтите, что как только он прилетит в Москву, мы с вами обязательно увидимся. Все вместе. Договорились?
