Чингиз Абдуллаев - Тоннель призраков

— Куда в таком случае он мог пропасть?

— Сама не понимаю. Может быть, носильщик на вокзале?

— Но почему тогда он взял именно пистолет, а не что-нибудь другое? Вы когда-нибудь слышали о носильщиках, которые воруют именно дамские пистолеты? У него было несколько десятков чемоданов и сумок очень богатых людей — а он сунул руку в вашу сумочку и вытащил пистолет? Кстати, на сумке был замок?

— Конечно, был. Ключи есть только у меня, а у мамы были запасные, но она их куда-то спрятала. Я не представляю, когда могли открыть нашу сумку и вытащить именно пистолет. Это ведь невозможно?..

— Ясно. Вы кому-нибудь рассказали о пропаже?

— Конечно, нет. Я даже маме побоялась сказать. Так перепугалась, что сразу пересела на свое место. Боялась слово сказать.

— Понятно. В таком случае и впредь никому и ничего не рассказывайте.

Договорились?

— Да, — вздохнула она. — Вы думаете, Александра Абрамовича убили из моего пистолета?

— Конечно, нет. Могу вас успокоить, Лена. Из вашего пистолета в Горшмана не стреляли. Это я могу определить и без экспертов. Такие раны дамский «браунинг» не оставляет. Можете не беспокоиться по этому поводу. Это абсолютно точно.

— Спасибо, — снова вздохнула Лена. — Спасибо. — В ее глазах появились слезы.

— Идите к Юлии Соломоновне. Она нуждается в вашей помощи, — сказал Дронго, поднимаясь с сиденья.

Пройдя в другой конец вагона, он остановился рядом с Беляевым. Присел рядом и повернулся к банкиру.

— Петр Леонидович, вы сидели рядом с Горшманом, когда в него стреляли. Что именно вы почувствовали?

— Ничего. Я даже не услышал выстрелов. Только какую-то возню впереди — и внезапно Горшман стал валиться на меня. Я задел рукой стакан с вином и почувствовал, как он опрокинулся на меня. Я громко выругался. Борисов сзади обхватил меня за плечи и спросил, все ли у меня в порядке. Вот, собственно, и все. Я уже рассказывал об этом полковнику Родионову.

— Перед вами стоял поднос?

— Вы же сами видели. Или вы думаете, что я выстрелил в Горшмана, сидя рядом с ним, и только потом опрокинул на себя стакан с вином?

— Вы не могли выстрелить в него сидя, — пояснил Дронго. — Я уже заметил, что у него нет пороховых ожогов, которые возникают только в том случае, если убийца стреляет с очень близкого расстояния. А поднос вы могли положить только на колени самого Горшмана. Я не думаю, что он согласился подержать ваш поднос, пока вы в него стреляли, а потом вернул его вам и умер.

— У вас весьма своеобразное чувство юмора, — заметил Беляев. — Впрочем, вы правы. Если даже я выстрелил в него сидя в кресле, то потом бы не стал ругаться, опрокидывая на себя стакан с вином.

— Вы давно знаете своего телохранителя?

— Валю? — оглянулся банкир на сидевшего рядом Борисова. — Не так давно, но он очень надежный человек. Вы думаете, он стрелял в Горшмана?

— Я пока ничего не думаю, только пытаюсь понять, как именно произошло убийство.

— Желаю удачи, — усмехнулся Беляев. — Вам не кажется, что для начала нужно поискать и среди пассажиров других вагонов?

— Этим займется английская полиция, — ответил Дронго. — Мне трудно разобраться в психологии иностранцев. Я привык работать с нашими бывшими соотечественниками.

— Понимаю, — кивнул Беляев. — А я слышал, что вы эксперт международного уровня.

— Это все слухи. — Дронго поднялся. — Слухи, которые распускают про меня журналисты.

Он подошел к Родионову, опустился рядом.

— Ничего? — понял полковник.

— Пока ничего, — подтвердил Дронго, доставая из кармана носовой платок.

В вагоне становилось жарко, несмотря на кондиционеры.

— Ты думаешь, убийца в нашем вагоне? — Родионов испытующе смотрел на собеседника.

— А ты как думаешь?

— Пятьдесят на пятьдесят. Возможно, он среди нас, но вполне вероятно, что в вагоне находится только его сообщник, а преступник сидит в одном из первых вагонов.

— Вряд ли, — нахмурился Дронго. — Я не верю в случайного убийцу.

Преступление слишком хорошо подготовлено, чтобы поверить в некоего киллера, забежавшего к нам из соседнего вагона. Но убийца не учел некоторых важных моментов, некоторых мелочей, которые, собственно, всегда и подводят самого изощренного преступника.

— И ты можешь сказать, какие именно мелочи не учел убийца?

— Конечно, могу. Первое — Янис Кравалис. Если он убийца, тогда все нормально, все правильно. Убийца и должен был находиться примерно там, где находился Кравалис в тот момент, когда включился свет. Но, во-первых, он стоял не по эту сторону двери, а по ту, а во-вторых, я не думаю, что убийца, сумевший ловко спланировать подобное преступление, так легко подставился бы.

— Может быть, наоборот, он решил, что именно его мы и не станем подозревать. Ты ведь сам сказал, что он находился за дверью, а не в салоне. Ему удобнее всего было избавиться от своего оружия, находясь именно в тамбуре. И, возможно, он просто не рассчитал по времени свои действия. Когда включился свет, он хотел вернуться обратно в салон — так он выглядел невинной жертвой обстоятельств.

— Не получается, — возразил Дронго, — если Кравалис убийца и все так тщательно спланировал, его все же выдало бы одно обстоятельство. Дверь была не заперта. Если все же Кравалис убийца, а свет включился слишком рано и неожиданно, он не смог бы после отключения света войти внутрь, но предположим, он сумел обмануть нас всех: выходя, неплотно прикрыл дверь. Затем прошел в соседний вагон и установил реле для изменения напряжения. После чего дождался отключения света, вошел в вагон, застрелил Горшмана и вышел, чтобы выбросить или спрятать пистолет среди наших чемоданов и сумок. Но в таком случае он обязан был еще раз вернуться в вагон. Или хотя бы уйти в туалетную комнату, чтобы не вызывать подозрений. Однако именно в тот момент, когда включился свет, он оказался почти за дверью, словно специально для того, чтобы привлечь к себе наше внимание. А это слишком нелогично для убийцы, прекрасно все рассчитавшего.

— Ты сказал, что убийца не учел некоторые важные моменты, — напомнил Родионов. — Что еще?

— Курсанты военного училища. Вот главный прокол убийцы. Дело в том, что, по его расчетам, мы и должны были действовать так, как действовали вы с Куниным. То есть сразу после убийства броситься в соседние вагоны — с тем чтобы найти и по свежим следам задержать убийцу банкира. Но именно в ту секунду, когда ты бросился к двери, меня остановила очевидная мысль. Убийца, который продумывал последствия своего преступления, должен был учитывать, что подозрения падут в первую очередь на тех, кто находится в трех первых вагонах.

И преступника будут искать именно там. Но убийца не сообразил, что именно в третьем вагоне находится группа курсантов военного училища, которые, разумеется, знают друг друга в лицо. То есть убийцу подвела эта роковая случайность. Поскольку весь вагон был закуплен для курсантов училища, то любого подозрительного типа, пробежавшего мимо них в момент, когда включился свет, они бы наверняка запомнили. Но никто по вагону не пробегал. Судя по всему, вы были первые, кто столь неожиданно ворвался в их вагон для преследования «мифического» убийцы. Отсюда я сделал закономерный вывод: убийца не мог пробежать через третий вагон, не мог обойти Кравалиса. Но так как мы с тобой сидели в конце четвертого, а мимо нас — это совершенно очевидно — никто не пробегал, то убийца — один из пассажиров нашей группы. Вот тебе ответ на твой вопрос: я убежден, что убийца находится среди нас.

Родионов невольно поморщился, глядя по сторонам. Затем тихо проговорил:

— И ты можешь сказать, кто именно совершил это преступление?

— Видишь ли, ни у кого нет абсолютного алиби. Я даже не стал бы вычеркивать из списка подозреваемых Кравалиса.

— Получается, что подозреваемых шестеро — Кравалис, Беляев, Борисов, Кунин, Нелюбов и Деркач. Верно?

— Нет, не верно. Еще троих следовало бы добавить в любом случае. И один — под большим вопросом.

— Я тебя не понимаю.

— Чтобы нажать на курок пистолета, не обязательно быть мужчиной. Горшмана не задушили, а именно застрелили. Для этого не нужна особая физическая сила.

Поэтому я считаю, что и Алена Новикова, и Елена Анохина вполне могли совершить данное преступление.

— А кто третья?

— Жена погибшего Юлия Соломоновна.

— Ты с ума сошел, — оглянулся на несчастную женщину полковник. — Подозреваешь и ее?! Ты же видишь, в каком она состоянии!

— В моей практике иногда случались подобные вещи, — с серьезным видом заметил Дронго. — Ей было удобнее всего это сделать. Она сидела в правом ряду, могла беспрепятственно подняться, сделать всего несколько шагов, выстрелить дважды в мужа, а затем вернуться на свое место и симулировать сердечный приступ с потерей сознания — чтобы отвести от себя подозрения.