Дональд Гамильтон - Устранители
Особой влюбленности я не ощущал, но элементарная вежливость диктовала необходимость хотя бы поцеловать даму, так что я потянулся к своей спутнице. Мойра, однако, отстранилась и покачала головой.
— Это Фенн, да? — спросила она. Я едва различал ее чуть светлеющее в полумраке лицо и устремленные на меня глаза.
— Что Фенн?
— Мужчина, которого я тебе указала. Это Джек Фенн. Ведь это он тебе нужен, да?
— Не лезь не в свое дело. Мойра, — посоветовал я.
— Ты сказал, что тебе нет никакого дела до моего отца, и я поверила тебе. Значит, ты охотишься за Фенном. Поэтому я и показала его тебе. Кстати, милый, ты лишь совсем немножко выдал себя. Совсем чуть-чуть. — Она облизнула губы. — Мне было... немного страшно следить за тобой. Ты вдруг стал похож на ястреба или какую-то другую хищную птицу.
Внезапно она свалилась ко мне в объятия, зарыв голову у меня на груди.
— Господи, почему мы не можем быть самыми нормальными людьми, с нормальными родителями? Почему все так гнусно? За что? Пусть тебе и вправду нет дела до моего отца... Но если вдруг ваши пути пересекутся...
Да, черт возьми, девчушка рассуждала совершенно трезво. Она то и дело ухитрялась попадать в самую точку. Я знавал немало профессионалов, которые потратили бы добрую неделю на то, чтобы выжать из меня столько сведений, сколько она выкачала за один лишь вечер. И самое забавное — чем больше она выведывала, тем сильнее я убеждался, что она именно такая, какой казалась. Какая-то детская наивность и непосредственность в расспросах Мойры заставили меня поверить, что все мои подозрения на ее счет были необоснованны.
Вдруг она выпрямилась и уставилась в ветровое стекло.
— Что случилось?
— Кролик! — проговорила она. — Смотри! Я взглянул в указанном направлении и заметил лугового кролика, суетившегося в редком кустарничке. Хотя солнце еще не взошло, уже было достаточно светло. Мойра высвободилась из моих объятий и потянулась к ручке дверцы.
— Что... — только успел произнести я.
— Я же обещала утром показать тебе кое-что, помнишь? У тебя есть бинокль? Давай его быстрей сюда, пока я вытащу собаку.
Вулкан, а не девушка! Покопавшись за спинкой сиденья, я нащупал военный бинокль с семикратным увеличением — из Европы я привез более компактный новехонький “ляйц”, но он существенно уступал в мощи своему допотопному и громоздкому предку. Когда я спрыгнул на землю, Мойра уже извлекла Шейха наружу — ценой нескольких отпечатков грязных лап на платье. Пока девушка отряхивалась, пес лениво потянулся, являя собой довольно нелепое зрелище: костлявый зад, устремленный в небо, и длиннющее тело, выгнутое, словно лук Робин Гуда.
— Пойдем, — позвала Мойра. — Посмотрим, поймает ли он кролика.
Вид у нашей процессии был, должно быть, презабавный. Мойра возглавляла шествие в туфлях на высоких каблуках, ведя на поводке совершенно несуразного пса. Я осторожно ступал следом в мокасинах, держа в руках зачехленный бинокль. Не знаю, спугнули ли мы того самого кролика, — кстати, на самом деле это зайцы, а не кролики, — но вдруг впереди что-то хлопнуло и из травы взметнулась серая тень. Мойра быстро присела и отстегнула поводок. Потом обняла и тут же отпустила пса.
— Взять его. Шейх! — выдохнула она. — Возьми его, собачка!
Афган, похоже, и ухом не повел. Улепетывающий со всех ног кролик вовсе не интересовал его. Пес немного постегал, принюхиваясь. Зачем он это сделал, ума не приложу, ведь афганы, как я считал, преследуют добычу, полагаясь на зрение, а не на обоняние. Может, никто не объяснил ему это...
В следующее мгновение Шейх плавно снялся с места и припустил вдогонку за кроликом. Набирал скорость он как-то незаметно, как отходящий от станции поезд, однако в считанные секунды он исчез из вида за ближайшим пригорком.
— Сюда! — позвала Мойра. — Вон на тот холм! Оттуда, я надеюсь, будет видно.
Мы потащились наверх. Ходить по невадским пустыням — а может и по другим тоже, не знаю — довольно колко. То и дело острые колючки впивались мне в ступни, прокалывая насквозь тонкие подошвы кожаных мокасин. Каково приходилось Мойре в ее чисто символических туфельках, мне даже думать не хотелось. Когда мы, порядком запыхавшись, вскарабкались на вершину холма и огляделись, то никого не увидели.
— Дай-ка мне, — сказала Мойра, забирая у меня бинокль.
— Вон он! — торжествующе заявила она несколько секунд спустя и вернула мне бинокль. — Там, где сухое русло реки...
Пес и в самом деле был там. Просто мне и в голову не пришло искать его так далеко. Невооруженным взглядом казалось, что он едва движется. Когда же я поднес к глазам бинокль, у меня просто дух перехватило. Вам приходилось слышать рассказы о красоте бега оленя? Это и впрямь захватывающее зрелище: взрывная мощь, переливающиеся мышцы. Но афган мчался с такой скоростью, которая ни одному оленю и не снилась; он скорее не бежал, а стлался и при этом, похоже, не тратил ни малейших усилий.
— Он еще не разогнался, как следует, — послышался рядом со мной голос Мойры. — Эти борзые могут делать шестьдесят миль в час. Сейчас он припустит по-настоящему... Во! Он взялся за дело. Смотри!
Я даже забыл о ее присутствии. Потом спохватился и протянул бинокль.
— Нет-нет, смотри сам. Я уже не раз видела это. Я пока сяду и попробую выковырять из ступней иголки. Скажи, когда он прикончит кролика.
Я перевел бинокль на кролика. Бедняга улепетывал со всех ног, верно, сознавая, что ему пришел конец. А за ним безмолвно неслась удлиненная серая смерть с вытянутой мордой и прижатыми ушами. Через мгновение все было кончено: один щелчок челюстей, резкий взмах головы — и все... Я перевел дух и отвернулся.
Мойра посмотрела на меня.
— Поймал?
— Да. Ужас! Она улыбнулась.
— Я же обещала, что ты не пожалеешь. — Ее лицо вдруг посерьезнело. — Вообще это и в самом деле ужасно, но ведь именно для этого и созданы афганские борзые. Там, у себя, они охотятся на газелей, но у нас-то газелей нет, верно? Как же ему запретить? В конце концов, он больше ни на что не годен.
Она натянула на ноги свои игрушечные туфельки.
— Пойдем к машине. Шейх еще там задержится. Можешь пока сварить кофе. — Есть она не захотела. Я вытащил из кузова матрас и разложил на песке, чтобы Мойра посидела, пока я колдую над портативной плитой. Потом мы потягивали кофе и следили за солнцем, медленно выплывающим из-за горизонта.
— А ведь ты ее до сих пор любишь, да? — внезапно спросила Мойра. И тут же добавила: — Не притворяйся дурачком. Ты прекрасно понял, кого я имею в виду. Я видела, как ты смотрел на нее там, на ранчо. На свою холодную принцессу.
— Она вовсе...
Я вовремя спохватился.
— Вовсе не холодная? — звонко расхохоталась Мойра. — Скажи это кому-нибудь другому, крошка. Я знаю этих изысканных дамочек, которые ценят то, что у них между ног, дороже золота и охраняют, как частный пляж.
Я не собирался обсуждать с ней сексуальные привычки Бет.
— Она очень даже славный человек, Мойра, — сказал я.
— Естественно, — мотнула головой девушка. — Беда только в том, что я терпеть не могу славных людей.
— Особенно после того, как они тебя вышвыривают пинком под зад, — мстительно добавил я. Мойра хотела было вступить в перепалку, но потом вдруг передумала и ухмыльнулась:
— Что ж, может, я и в самом деле необъективна к ней. Она вздохнула и прильнула ко мне.
— А здесь здорово. Хорошо бы нам никогда не возвращаться туда.
Интересно, сколько женщин говорили такие слова своим любовникам. Чуть помолчав, она добавила:
— Впрочем, ты вовсе не обязан говорить, что любишь меня. Мне нужно знать лишь одно... ты ведь будешь со мной нежен, да? Насколько... насколько позволят обстоятельства?
На эту тему мне тоже не очень хотелось распространяться. Поэтому я буркнул, довольно грубовато:
— Ты имеешь в виду — прямо сейчас? — Она испуганно взглянула на меня. Даже слегка зарделась. Потом рассмеялась.
— Нет, я совсем не то имела в виду, крошка, но раз ты настаиваешь...
Шейх отсутствовал достаточно долго. Мы уже отряхивались и приводили себя в благопристойный вид, когда он притрусил к грузовичку, улыбаясь до ушей, и сел, позволив Мойре взять его на поводок. Девушка намочила тряпку и протерла ему морду — запекшаяся вокруг пасти кровь могла напугать излишне впечатлительных соседей. Потом мы пустились в обратный путь.
Я подвез Мойру к мотелю, где она оставила “мерседес”. На стоянке мы сопровождали ее с двух сторон — Шейх и я. Да, пес был настоящей грозой для кроликов, но люди, похоже, его совсем не интересовали. Даже не подал никакого сигнала тревоги. Охранник из него был никудышный. Должно быть, он даже не подозревал об их присутствии, пока они не набросились на меня из-за куста, и даже тогда он решил, что это его не касается. Кто знает, может, он был прав.
Глава 11
