Александр Насибов - Безумцы (Сборник)
— Вы можете стрелять.
— Что?..
— Вы можете стрелять в каждое подозрительное пятно на воде. Пожалуйста, не церемоньтесь.
— Это серьезно?
— Абсолютно серьезно. — Абст пожал плечами. — Ведь так будет, когда начнется боевая работа. Они специально предупреждены.
Канарис рассмеялся.
— Ну и ловкач! — воскликнул он. — Тебе отлично известно, что я не ношу оружия!
Вместо ответа Абст положил на кормовое сиденье маленький черный пистолет.
— Заряжен, — сказал он. — Патрон в стволе. И есть запасная обойма.
Канарис оборвал смех. Он не думал, что Абст зайдет так далеко.
— Впрочем, вы напрасно беспокоитесь за них, — сказал Абст. — Патроны будут расстреляны зря.
Адмирал взял револьвер, вынул и проверил обойму, затем, оттянув затвор, убедился, что патрон действительно дослан в ствол.
— Ну, а вдруг я все же замечу кого-нибудь из них, сделаю выстрел и не промахнусь? Ты же знаешь, я умею наблюдать, умею стрелять!
— В таком случае, пусть пеняют на себя. — Абст упрямо качнул головой. — Скоро год, как я вожусь с ними. Я не жалел никаких усилий, чтобы сделать из них убийц — самых умелых и неуязвимых. И если ошибся, пусть они уже сейчас получат свое. Чем раньше, тем лучше!
— Ну уж нет! — Канарис решительно отодвинул пистолет. — Не будем столь жестоки. Я придумал другое. Дай-ка отпорный крюк… Вот так. — Он оценивающе взвесил в руках длинный тяжелый шест со стальным наконечником. — Пожалуй, это будет поинтереснее, а?
Абст кивнул, по достоинству оценив замысел шефа.
Началось ожидание. Катер неподвижно лежал на воде. В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Тишина стояла такая, что отчетливо было слышно, как далеко за лесом раздаются мерные глухие удары. Там, за много километров от озера, дизельный молот вгонял в грунт длинные толстые бревна. Это строилась ограда концлагеря для нескольких тысяч чехов, которых вот-вот должны были пригнать с Востока.
— Шеф, — сказал Абст, прислушиваясь к далеким ударам, — можно заполучить чешских водолазов?
— Зачем тебе чехи? Это враги, которые не согласятся добровольно идти под воду. А принудишь их — при первой же возможности они предадут тебя, перебегут к неприятелю.
— Все же я хотел бы иметь несколько чехов!
У борта катера раздался всплеск: большая рыба, выпрыгнув, шлепнула хвостом и вновь ушла вниз.
— Послушай, — сказал Канарис, глядя на крохотную воронку, оставшуюся там, где рыба скользнула под воду, — послушай, Артур, весь путь с острова и до катера они проделают на глубине?
— Не обязательно. Пловцы вольны поступить по собственному усмотрению. Главное, чтобы их не обнаружили.
И снова наступила пауза.
Казалось, Абст и его шеф дремлют. Между тем луна подвинулась далеко к горизонту. Тучи вокруг нее редели. Стало светлее. Озеро подернулось дымкой. Низко над катером прошелестела стайка уток. И ветерок потянул — верный признак близящегося рассвета.
Канарис зевнул, поднес к сонным глазам руку с часами. И — замер. Что-то заставило его насторожиться. Вот он осторожно пододвинул к себе отпорный крюк, поднял его, перенес через борт, привстал с сиденья.
— Где? — одними губами спросил Абст.
Канарис подбородком указал на темный комочек, едва заметно покачивавшийся неподалеку от катера.
— Бить? — Он нацелил шест, встал во весь рост, наклонился к борту. — Я его отчетливо вижу!
Абст не ответил, предоставляя шефу свободу действий.
Канарис крепче уперся ногами в решетчатый настил катера и с Силой ткнул шестом в подозрительный предмет. Раздался всплеск, шест глубоко ушел под воду, и Канарис, потеряв равновесие, едва не вывалился за борт. Абст успел подхватить его и оттащить назад. Вдвоем они втянули шест на судно. Крюк был увенчан большим пучком водорослей.
— Осечка, шеф!
Еще дважды хватался Канарис за тяжелый шест и погружал его в воду, целясь в невидимого пловца, и оба раза безрезультатно. В первом случае это было полузатонувшее гнилое бревно, и наконечник багра глубоко проник в трухлявую древесину, во втором — жалкий обрывок тростниковой циновки.
— Ерунда! — раздраженно сказал он, вытаскивая шест. — Ерунда, Артур, их здесь нет.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Они сбились с курса и вернулись назад, либо плавают вокруг, не рискуя приблизиться… Ого, что это? — воскликнул Канарис, наклоняясь к кильсону.[23] — Гляди, катер дал течь!
В центре кормового настила прямо из-под ноги адмирала била короткая струйка воды.
— А вот и еще фонтанчик, — невозмутимо сказал Абст, освещая настил фонариком. — Поглядите сюда. Вот он, немного правее.
Канарис увидел и вторую струйку.
— Разрешите заделать? — спросил Абст, роясь в ящике с инструментом. — Надеюсь, пробоины зафиксированы?
Ответа не последовало. Да Абст и не ждал его. Он извлек затычки, молоток и ловко заколотил отверстия в днище судна.
— Конечно, при действиях под брюхом вражеского корабля пловцы не станут сверлить в нем дырки, — сказал Абст, закончив работу и выпрямляясь. — Они подвесят заряды и включат механизм взрывателей. Но, разумеется, я не мог позволить им минировать наш катер. Поэтому беднягам пришлось захватить с собой сверла и в поте лица потрудиться под килем. Это вполне безопасно, — я знал, на что они способны, поэтому мушкель[24] и пробки заготовил еще на берегу. Словом, это был эксперимент, и, мне кажется, удачный.
Канарис молчал.
— Но боюсь, пловцы не ограничатся только этим, — продолжал Абст. — Сейчас мы поднимем якорь и посмотрим, не случилась ли еще какая-нибудь неприятность.
Он отправился на бак. Вскоре донесся стук вытягиваемой якорной цепи. Катер дрогнул и пополз вперед.
— Якорь поднят и уложен на палубе, — доложил Абст, вернувшись и встав у штурвала. — Теперь заведем мотор.
Канарис не удивился бы, случись сейчас что-нибудь с двигателем или винтом. Но нет, Абст включил стартер, мотор заработал, и катер тронулся.
— Слава всевышнему, все в порядке! — проговорил Абст со вздохом. — Теперь руль право на борт, и через четверть часа мы дома… Боже, спаси и помилуй! — воскликнул он, растерянно вертя штурвал. — Поглядите, что они натворили! Подумать только, катер не слушает руля!
Абст не лгал. Канарис видел: штурвал переложен вправо, но за кормой все так же тянется прямой, как линейка, след. Будто к рулю и не прикасались!
Абст выключил мотор, оставил штурвал и, обернувшись к шефу, развел руками, как бы приглашая его в свидетели происшествия.
— Ну-ну, — пробормотал озадаченный Канарис, — хватит шуток! Ловко же ты все придумал!
— Я? — весело воскликнул Абст. — Нет уж, увольте, я здесь ни при чем.
— Кто же испортил руль?
— Конечно, они. Вероятно, им хотелось лучше показать себя. Вот они и стащили перо руля. Однако будьте покойны, мы перехитрим их. Я знал, с кем имею дело, поэтому, кроме мушкеля, прихватил и еще кое-что;.
С этими словами Абст принялся отвязывать прикрепленное к планширу большое весло. И здесь произошло то, чего, кажется, не ожидал и Абст.
Едва он спустил весло за корму, чтобы действовать им вместо руля, как оно было вырвано и с силой отброшено в сторону.
В тот же миг из воды взметнулось черное гибкое тело. Канарис не успел и глазом моргнуть, как человек оказался на борту, схватил его за грудь, вскинул руку с ножом.
— Стой! — крикнул Абст, пытаясь достать из кармана пистолет. — Стой, брось кинжал!
Но пловец лишь инсценировал атаку. Вот он выпустил Канариса, уселся на банку и, воткнув клинок рядом с собой, стащил с головы черный резиновый шлем.
Абст был взбешен.
— Встать! — приказал он.
— Не надо. — Канарис запустил пальцы за ворот, ослабил узел галстука. — Не надо, Артур. — Он обратился к пловцу: — Скажи, ты сам это придумал?
Тот усмехнулся.
Но вот он посмотрел на адмирала, затем оглядел его вновь, более внимательно, и в следующее мгновение вскочил на ноги, вытянулся. Его лицо выражало страх.
— Садись, садись! — Канарис хлопнул его по блестящему черному боку. — Садись и давай побеседуем. Ты мне нравишься, парень. Да садись же, черт тебя побери!
— Простите, — пробормотал пловец, продолжая стоять навытяжку. — Видит бог, мы не знали, что в катере — вы. Господин корветен-капитэн Абст сказал, перед тем как мы вышли на задание: «Какой-то офицер из штаба хочет поглядеть, на что вы годитесь». Вот мы и решили…
— Твое имя?
— Штабс-боцман[25] Густав Глюк!
Канарис уже успокоился, и к нему вернулось хорошее настроение.
Поудобнее устроившись у транца, он с любопытством разглядывал стоявшего перед ним человека. Кисти рук, лицо и шея пловца, где их не закрывала резина, были черны — вероятно, покрыты смесью жира и сажи.
