Ян Флеминг - Доктор Но

— Пахнет землей, кэп, — прошептал он.

Темнота впереди сгущалась. Бесформенное пятно перед ними постепенно приняло очертания огромной морской крысы, сзади светила бледная луна. Теперь остров был ясно виден. Слышался отдаленный шум прибоя.

Куоррел и Бонд поднялись, свернули парус и снова взялись за весла. Еще примерно километр, размышлял Бонд, они проплывут незамеченными, слившись с волнами. Никакой радар их не засечет. Самым опасным будет последний километр. Его надо пройти очень быстро — скоро начнет светать.

Теперь и Бонд почувствовал запах земли. Он не был особенно сильным — просто легкое дуновение, которое можно различить только после долгих часов, проведенных в открытом море.

Возле берега волны вспенивались барашками и перехлестывали через борт. Куоррел и Бонд налегли на весла, и пот заструился по их уставшим лицам. Лодка, которая под парусом словно летела по воде, теперь отяжелела и едва двигалась. Плечи Бонда горели, ободранные колени саднили. На руках вздулись мозоли, и весла, казалось, весили целую тонну.

Но земля была близко. Уже виднелось пятно песчаной косы. Шум прибоя перерос в грохот. Вокруг острова высился настоящий заслон из рифов, но, благодаря ловкости Куорелла, они успешно достигли пролива.

Теперь их подхватило попутное течение. Куоррел придвинулся к самой корме лодки. И вскоре океанская зыбь сменилась спокойной водой.

— Все в порядке! — воскликнул Куоррел. — Мы поднимаемся по реке.

Куоррел направил лодку по ветру, к небольшому скалистому заливу в конце песчаной косы. Бонд спросил себя, почему пляж не сверкает в лунном свете. Лодка уткнулась в берег. Бонд выпрыгнул на песок. И тут же понял. Пляж был черным. Песок под ногами казался мелким и мягким; но на самом деле это была вулканистая лава, за века превратившаяся в пыль. На черном фоне босые ступни Бонда походили на двух белых крабов.

Не теряя ни минуты, они спрятали лодку, предварительно очистив дно от водорослей. Для этого ее пришлось протащить метров десять до прибрежных деревьев. Здесь они укрыли ее высохшими водорослями и ветками. Куоррел отошел, чтобы полюбоваться работой. Обнаружить лодку было невозможно. Потом он собрал в пучок пальтовые листья и тщательно замел все следы на песке.

Бонд вытер со лба пот.

Светлая полоска на востоке указывала на близость рассвета. Было пять часов утра. Мужчины смертельно устали. Они перекинулись короткими фразами, и Куоррел скрылся среди скал. Бонд расчистил на сухом песке место, скрытое густым кустарником. Убил нескольких притаившихся там крабов и бросил их в болото. Потом, не думая больше ни о каких возможных соседях, растянулся на песке, перевернулся на спину и замер.

Он спал.

8

Бонд лениво открыл глаза. Ощутив под головой мягкий песок, он вспомнил, где находится. Посмотрел на часы. Десять утра. Солнце уже сильно припекало, несмотря на затенявшие лицо широкие листья кустарника. Бонд заметил впереди на песке какую-то тень. Куоррел? Он осторожно раздвинул скрывавшие его ветки. И едва сдержал удивленный возглас. Чтобы удержаться, пришлось глубоко вздохнуть. В светлых глазах Бонда заплясали лукавые огоньки. Перед ним, повернувшись спиной, стояла обнаженная девушка.

Впрочем, она не была совершенно голой. На талии застегнутый широкий кожаный пояс, на правом бедре висит чехол с огромным охотничьим ножом. Пояс только подчеркивал наготу и делал ее еще более восхитительной.

Девушка стояла меньше чем в трех метрах от Бонда и внимательно разглядывала какой-то предмет, лежащий у нее на ладони. У нее была очень красивая спина. Гладкая кожа цвета кофе с молоком блестела, как шелк. Необычайно мускулистая для женщины, спина завершалась очаровательной попкой, крепкой и круглой, как у мальчика. Ноги длинные и стройные. На приподнятой пятке виден светлый участок незагорелой кожи. Значит, она не полукровка. На плечи падают влажные пряди длинных пепельных волос. На лоб сдвинута маска для подводного плавания с зеленой трубкой.

Вся эта сцена, с пустынным пляжем, лазурным морем и юной обнаженной девушкой с длинными мокрыми волосами что-то напомнила Бонду... Венера Ботичелли, вид со спины. Именно она!

Как сюда попала эта девушка? Что она здесь делает? Взгляд Бонда скользнул по пляжу. Песок оказался не черным, как ему показалось вначале, а коричневато-шоколадным. Справа виднелась река. Пляж был совершенно пуст. На песке ничего, кроме кучки розовых ракушек, поблескивающих на солнце. Метрах в десяти слева возвышался скалистый утес, и рядом, на земле, лежала длинная узкая лодка, укрытая в тени камней.

Лодка, вероятно, очень легкая, иначе девушка не смогла бы сама ее вытащить. А может, она не одна?

Однако других следов на песке не было. Возможно, она здесь живет? Или тоже приплыла с Ямайки этой ночью? Маловероятно. Как могла девушка проделать путь в пятьдесят миль по ночному океану, если даже двое таких крепких мужчин, как Бонд и Куоррел, выбились из сил?

В любом случае, чем она может здесь заниматься? Словно чтобы ответить на этот безмолвный вопрос, девушка быстро взмахнула рукой, и на песок у ее ног упали несколько ракушек. Они были ярко-розовые. Такие же, подумал Бонд, какие он уже видел на берегу.

Потом она приблизила ладонь к лицу и стала тихонько насвистывать. В ее голосе слышны были победные нотки. Она насвистывала «Марион» — тягучий мотив, который Бонд, однако, очень любил. Он принялся едва слышно подпевать:

Весь день и всю ночь, Марион,

На горячем песке у воды я тебя поджидал...

Девушка внезапно замерла, испуганно прислушиваясь. Бонд улыбнулся и продолжил припев:

В глубине твоих глаз я могу утонуть,

Запутавшись в сеть твоих длинных волос...

Руки девушки опустились. Она слушала, слегка опустив голову и спрятав лицо во влажных волнах волос.

Наконец она решилась снова тихонько засвистеть, потом нерешительно замолкла. Бонд ответил.

Тогда девушка резко обернулась. Она даже не пыталась скрыть свою наготу. Только закрыла лицо руками.

— Кто здесь? — прошептала она испуганно.

Бонд неторопливо поднялся и вышел из-за кустов. Он развел руки, чтобы показать, что в них ничего нет, и улыбнулся.

— Только я, — сказал он. — Не пугайтесь.

Девушка быстро выхватила нож. Бонд с интересом за ней наблюдал. Он понял, почему она только что машинально прикрыла лицо. Оно было очень красивым, с темно-синими глазами и пушистыми, золотистыми от солнца ресницами. Полные, нежные губы. Серьезное, волевое лицо человека, привыкшего самому за себя постоять. Однако ей, очевидно, не всегда это удавалось — нос у нее был грубо перебит, как у боксера. Бонд испытал настоящий гнев при мысли, что кто-то мог так ударить это нежное, невероятно красивое существо. Именно из-за носа она и закрывала лицо, а не великолепную грудь, упругую и загорелую, как и все тело.

Ее глаза поймали взгляд Бонда и смело его выдержали.

— Кто вы? Что вам здесь надо? — спросила она.

У нее был мягкий, мелодичный акцент жительницы Ямайки. Но голос твердый, привыкший командовать.

— Я англичанин, — сказал Бонд, — и интересуюсь птицами.

— Правда? — спросила она недоверчиво.

Ее рука не отпускала рукоятки ножа.

— И долго вы за мной следите? Как вы сюда попали?

— Это, моя дорогая, долгая история. Сейчас гораздо важнее узнать, кто вы такая.

— Весьма интересная личность. Я приплыла с Ямайки. Собираю ракушки. А вы добирались на лодке?

— Ну конечно.

— И где же она?

— Мы с другом спрятали ее у прибрежных деревьев.

— Но здесь не видно никаких следов.

— Потому что мы их уничтожили. Мы — осторожные люди. В отличие от вас. Кстати, вы приплыли под парусом?

— Что за вопрос! Конечно, как обычно.

— Тогда о вашем присутствии уже известно. На острове есть радар.

— Им ни разу не удалось меня поймать! — сказала она с вызовом.

Тут она, составив, по-видимому, о Бонде определенное мнение, спрятала нож. Маску со лба она тоже сняла. Голос ее смягчился:

— Как вас зовут?

— Бонд. Джеймс Бонд... А вас?

Вопрос, казалось, застал ее врасплох. Она на секунду задумалась, потом проговорила:

— Ридер.

— Ридер? Но это, вероятно, фамилия? А имя?

— Ханничайлд.

Бонд улыбнулся.

— Что вы нашли в этом смешного? — обиженно спросила она.

— Да нет, ничего... Чудесное имя. Ханничайлд Ридер.

— Все зовут меня просто Ханни.

— Очень рад с вами познакомиться, Ханни.

Это избитая фраза, казалось, напомнила девушке о ее наготе. Она покраснела и неуверенно сказала:

— Мне надо одеться.

И посмотрела на лежащие у ее ног ракушки. Было ясно, что ей очень хочется их унести. Ее глаза выдавали это желание лучше всяких слов.

— Не смейте их трогать, пока я не вернусь! — приказала она строго.

Глаза Бонда заискрились от смеха. Его от души развеселил этот детский вызов, но он вежливо ответил:

— Не беспокойтесь, я их посторожу.