Ушли клоуны, пришли слезы… - Зиммель Йоханнес Марио
Да, пусто, мысленно согласилась с ней Норма несколько минут спустя. Вернувшись в прихожую, попыталась как-то утешить.
— Не утешайте меня, — сказала фрау Майзенберг, открывая входную дверь. — Поделом мне, дуре. Всегда была дурой. Всю жизнь! Ну, всего вам, фрау Десмонд, будьте здоровы!
— Спасибо, — сказала Норма.
В ванной зашумела вода.
11
«…в ответ на заявление президента Рейгана о том, что он не намерен впредь следовать статьям договора ОСВ-II, советский партийный официоз — „Правда“ — угрожает установкой ракет новейшего типа. Договор ОСВ-II, который, правда, никогда не был ратифицирован, оставался одним из немногих существующих соглашений о разоружении. В кругах НАТО и в столицах европейских союзников Америки критически оценили последнее несогласованное выступление американского президента и выразили недовольство по этому поводу. Лейпциг: после осмотра ярморочных павильонов премьер-министр Бельгии…»
Норма встала и как бы внутренне отключилась от голоса комментатора, доносившегося из телемониторов, установленных в вестибюле редакции «Мир в кадре». Многоэтажное здание телестудии находилось в маленьком прибрежном городке Бендешторф, рядом с гостиничным комплексом «У змеиного дерева» и кинопавильонами, построенными здесь после войны. Все информационные сюжеты первой программы монтировались в Бендешторфе и уже отсюда передавались на телесеть страны. Норме пришлось выехать довольно далеко за пределы Гамбурга: сначала по мосту через Эльбу, потом по автостраде по направлению к Ганноверу, до поворота на Раммельсло и дальше в сторону пустоши. А сейчас она шла по вестибюлю навстречу мужчине, который только что спустился на лифте. На нем была голубая рубашка с короткими рукавами, легкие летние брюки.
— Норма! — Он с нежностью обнял ее.
Редактор теленовостей Йенс Кандер, ее сверстник, еще восемь лет назад был журналистом, репортером. Они встречались часто и Бог весть где. Сейчас Кандер выглядел неважно.
— Мы с женой написали тебе вчера письмо, — сказал он. — От всей души сочувствуем твоему горю, поверь!
— Я знаю, что ты это искренне, — сказала Норма, приглаживая коротко остриженные волосы. — Но, прошу тебя, не будем об этом! Я позвонила тебе, потому что мне необходимо кое-что уточнить. Уверена, ты поможешь.
— Всем, чем сумею. — Он обнял ее за плечи и повел к лифту. — Рассказывай…
В своем кабинете Кандер указал ей на черный кожаный диванчик, а сам сел за письменный стол, снял трубку и набрал номер.
— Биргит? Это Йенс. Выручай! Мне нужен тот выпуск «Мира в кадре», что давали вчера в восемь вечера… Там был репортаж о похоронах профессора Гельхорна и его семьи… его повторили еще в одиннадцать вечера… Знаю, что последних выпусков у нас нет… поэтому и прошу просмотреть главный!.. Можно прокрутить на моем мониторе?.. Конечно, не ты… Кто-нибудь из отдела хроники… Идет! Кланяюсь тебе… — Наберись терпения на пару минут, — сказал он Норме, положив трубку. — Так что там с этим служителем?
Она рассказала ему о причинах своего визита в самых общих чертах.
— Пока не знаю. Пытаюсь выяснить. Можно сделать его фотографию?
— Посмотрим. Мы работаем только с электронной телеаппаратурой! Так что снимок придется делать с экрана.
— Думаешь, плохо выйдет?
— Нет, почему. У ребят из отдела хроники и из архива полно всяких трюков. Получится как в ателье… ну, не на все сто, но почти…
— Ты меня очень обяжешь, Йенс, — она взглянула на него повнимательнее. — Слушай, что с тобой? Неприятности?
— М-да…
— С женой поругался?
В кабинет всунула голову молоденькая длинноволосая блондинка:
— «Бомбу в ирландском автомобиле» ты делаешь?
— Не-ет. По-моему, Генри.
— О’кей. — И дверь захлопнулась.
— Да нет, жена тут ни при чем, — сказал Йенс. — Я сам точно не знаю, в чем причина. Мне муторно уже несколько месяцев. Паршиво мне, и точка. Паскудно. Все время. С коллегами отношения хорошие. Работа классная, если считать, что рассказывать каждый день о близящемся конце света — обычное дело. Но мы все привыкли. На Ингу мне жаловаться нечего. Дети живы-здоровы. Во мне дело, во мне! Я сам себе осточертел, противно глядеть на себя в зеркало. Странно: с Ингой я еще ни разу об этом не говорил, а с тобой — с ходу.
— Потому что мы видимся раз в сто лет. Иной раз легче откровенничать с барменом в кафе, чем с близкими людьми, — сказала она. — Но почему ты себе осточертел?
— Не знаю, зачем я живу. В прямом смысле. В чем идея моей жизни? В самопознании? Или в чем другом? Как это назвать? Кто я и зачем я — вот на чем я споткнулся.
— Скажи пожалуйста!
— Нет, ты ответь: откуда мне знать, кто я такой? Жизнь катится и катится. Все, что я делаю, я делаю всякий раз единожды. Я не знаю, когда и в какой ситуации я принял правильное решение, а когда ошибся. Но исправить допущенную ошибку мне не дано. Если бы события могли повториться в точности, как при просмотре вчерашнего материала, — да, тут был бы шанс! Извини, это идиотское сравнение. Кадры можно повторить, события же — никогда. Ни одно не повторится! Будь это иначе, я имел бы возможность многое сделать по-другому, умнее. Может, тогда я нашел бы себя. А так? Кто я? Зачем я? И что такое человек вообще? Ты, я, Инга, все? События не повторяются. Как же во всем разобраться? Сам себе жить правильно не прикажешь или приказа не услышишь… Выходит, все получается так, как должно получаться? Какой во всем этом смысл?
— Не знаю, Йенс.
— Ты тоже не знаешь, кто ты такая?
— Представления не имею, — ответила она устало.
— Да, но мы должны быть кем-то! Мы… — он оборвал себя на полуслове. — Дерьмо! Как говорится, тебе бы да мои заботы… Извини, Норма! Ты спросила, что со мной? А ведь если кому действительно паршиво, то это тебе. Тебе…
— Прекрати! — громко сказала она. И сразу понизила голос: — На кладбище вы снимали несколькими электронными камерами. Значит, у вас там была передвижная телестудия.
— Да. В автобусе сидел наш Вальтер Грютер, редактор. Перед мониторной стенкой. Потом он здесь уже смонтировал материал. Написал дикторский текст и наговорил его на диктофон. Ну, а вечером ребята из отдела хроники вставили его в программу «Мир в кадре».
— Вы до сих пор храните все выпуски «Мира в кадре»?
— Двадцатичасовой главный выпуск мы целиком переписываем на видео. Каждый день. Хочешь посмотреть «Мир в кадре» от четвертого сентября десятилетней давности — милости просим.
— И где эти кассеты хранятся?
— Есть специальное хранилище в подвальном помещении. Скоро там уже места не будет. Между прочим, Норма, есть полным-полно людей, которые твердят, будто прекрасно знают, зачем родились на белый свет и кто они такие.
— Не верю. А если и впрямь знают, какой им в этом прок?
— Не скажи, — протянул Кандер. — Если бы я, например, знал, я бы…
Резко зазвонил телефон. Он снял трубку, назвал себя.
— Да, Биргит? — И несколько секунд слушал. — Что значит «нет»? Должен быть! Проверьте еще раз! Значит, проверьте в четвертый… Извини, я нервничаю… Не могла же эта штуковина исчезнуть…
Норма откинулась на спинку диванчика.
— Что значит: «пропала»? У нас никогда ничего не пропадало! Позвони в «Хронику». Может, вы оставили кассету у них… Уже звонила… В «Хронике» нет… Черт бы его побрал! Нет, что за дела… Подожди, я сейчас спущусь…
Он положил трубку и встал.
— Немыслимо! Якобы пропала кассета с записью вчерашней вечерней передачи… Я… — Быстро подошел к Норме. — Боже мой, что ты?.. Что с тобой?.. — Он непонимающе смотрел на нее. — Ты вся в слезах. Даже ворот платья мокрый… Норма! Норма, умоляю тебя!
Она вытерла лицо платком. Тихо проговорила:
— Я правда ничего не заметила. Йенс. Я… нет, я сейчас не о Пьере думала…
— А о чем же?
— Об этом выпуске «Мир в кадре»… о том, что на свете ничто не повторяется, как ты сказал… и что ни у кого нет шанса изменить, поправить что-либо… Ладно, все, я уже в порядке. Иди, не волнуйся за меня.
