Росс Макдональд - Беда преследует меня

Миссис Лэнд дышала медленно и глубоко, как пациент под наркозом. Ее движения были замедленные и неуверенные. Глаза затуманились.

— Значит, Гектор сбежал со службы, да? — спросила она. Ее смешок был недолгим и перешел в тяжелый вздох. — Он часто говорил, что это сделает, когда придет время. С тех самых пор, как присоединился к организации "Черный Израиль".

Высокий мужчина в желто-коричневых шляпе и пальто, который сидел по другую сторону от нее, произнес, почти не пошевелив тонкими побагровевшими губами:

— Вы болтаете много чепухи, Бесси. Гектору это не понравится, так ведь?

Она выпрямилась, и последние следы веселья слетели с ее лица. Пианист начал мелодию "Чемоданные блюзы", и, к удивлению, она начала напевать в такт музыке пропитым контральто. Мелодия еще не закончилась, а на ее глазах появились слезы и начали скатываться по щекам. Она уронила голову на руки и зарыдала. Стакан скатился со стойки и разбился.

Эрик сказал, обращаясь к ее спине:

— Я зайду к вам завтра.

— Не думаете ли вы, что здесь ей не место? — сказал я бармену. — Если надо, мы можем проводить ее домой.

— Она будет в порядке, если не приставать к ней с разговорами, — отозвался тот довольно холодно. — А если попытаетесь увести ее отсюда до полуночи, то она станет драться, как дикая кошка.

— Завтра ты не поедешь на встречу с ней, — заявила Хелен Эрику. — Побудешь дома хоть один день своего отпуска. И ради Бога, давай выберемся отсюда назад к цивилизации, — закончила она нетерпеливо.

Цивилизация заключалась в том, что в другом месте мы заплатили в три раза дороже за ту же самую выпивку и слушали ту же самую музыку в худшем исполнении. После того как я пообещал вместо Эрика сходить и повидаться с миссис Лэнд на следующий день, Хелен снова развеселилась, а Мэри осталась унылой. Мы находились в прокуренном подвальном помещении, набитом до отказа, потому что это было самое популярное в городе заведение. Мэри оно не приглянулось. После пары бокалов она попросила, чтобы я отвез ее домой.

— Извините меня, Сэм, — сказала она в такси, положив голову мне на плечо. — У меня опять разыгралась мигрень, и тут я ничего не могу поделать, кроме как лечь в постель. Доктор сказал, что я никогда не избавлюсь от этого, если не научусь смотреть правде в лицо, даже если она неприятная.

— Я виноват больше. Нам бы не следовало возить вас в Пэрэдайс-Вэлли. Эта поездка оказалась довольно-таки удручающей, правда?

— На следующую ночь мы выкрасим этот город в красный цвет и повеселимся, хорошо?

— Завтра?

— С удовольствием, — ответила она усталым голосом.

Мы расстались в фойе гостиницы, лифт увез ее вверх. Я чувствовал себя подавленно отчасти потому, что вечер уже прошел, но главным образом из-за того, что по моей вине испортилось настроение Мэри. Я зашел в ближайший бар и за полчаса до закрытия пропустил три двойных порции виски. Потом отправился домой и завалился спать.

Мой квартиросъемщик Джо Скотт обычно засиживался до двух или трех часов ночи, а потом спал до полудня. Когда я приходил домой, его еще не было дома, а когда я вставал, он еще спал. И в этот раз я решил его не будить, хотя хотел кое о чем спросить. Может быть, выспавшись за ночь, Бесси Лэнд сама захочет и будет в состоянии рассказать мне о том, что такое "Черный Израиль".

Бесси Лэнд, может быть, и захотела бы это сделать, но не смогла.

Я доехал на такси до Честнат-стрит и вышел на углу неподалеку от "Парижского бара и гриля". Неоновая вывеска не горела, а выпавший за ночь снег покрыл улицы белой пеленой, придав им мирный и пустынный вид. На тротуарах снег притоптали, рано вставшие люди оставили свои следы, торопясь на работу, но шел уже десятый час, и на улице никого не было.

Я поднял воротник пальто, чтобы укрыться от резких порывов ветра, которые кружили снег между зданиями, и пошел пешком к дому номер 214 на Честнат. Внутри здания раздавались звуки утренней жизни: плакали и смеялись младенцы, играли дети, доносились голоса споривших и сплетничавших женщин. Но коридор был пуст и холоден. Все двери в квартиры были закрыты, чтобы не выпускать из них тепло. Третья дверь налево была закрыта, как и все прочие. Я постучал и подождал. Я бы мог прождать целую вечность, если бы не повернул круглый набалдашник дверной ручки и не вошел внутрь.

Бесси Лэнд неподвижно лежала на кровати, уставившись в потолок. Одна рука свисала с кровати так, что доставала до пола. Возле руки собралась лужица, крови. Беленький щенок-дворняжка съежился и лизал окровавленную руку.

Когда я подошел поближе, собачка спряталась под кровать. Я увидел, что горло Бесси Лэнд глубоко перерезано — на черной блестящей шее зияла рваная овальная рана. Кухонный нож с волнообразным лезвием валялся на стеганом одеяле рядом с ее головой. Она была в пальто, но это не помешало ей закоченеть.

Глава 5

Через три минуты после того как я позвонил по телефону-автомату, обнаруженному мною в коридоре здания, издалека послышалось завывание полицейской машины. Еще через полминуты она, как волк, завывала уже на улице возле дома. Наконец сирена смолкла.

Лейтенант полиции в синей форме и мужчина в штатском вошли в прихожую и деловито направились ко мне.

— Моя фамилия Касеттари, — сказал лейтенант. — Вы ничего не трогали, как я вас просил?

— Ничего. То есть я прикоснулся к ее лицу, чтобы узнать, холодное ли оно. Она заледенело.

Мужчина в штатском, средних лет, с седыми волосами и холодными резкими чертами лица, осмотрел тело, не меняя его положения.

— Вы сказали, что она холодная, — произнес он. — Быстро замороженная черномазая девка.

— Когда она умерла, доктор? — спросил Касеттари. У него было мясистое лицо средиземноморца. Толстая потухшая сигара, торчавшая в правой стороне его рта, создавала впечатление постоянной презрительной усмешки. На вещи он показывал не пальцем, а сигарой. Пальцы были заняты тем, что упирались в бока.

— Восемь-девять часов назад. Я отвечу точнее, когда выпотрошу ее желудок, если там что-нибудь осталось после неимоверного количества спиртного, которое она потребляла. Но обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел на нее еще раз. Свисавшая с кровати рука налилась застоявшейся кровью.

— Возможно ли, что это самоубийство? — спросил Касеттари.

— Посмотрим, что покажут отпечатки пальцев. Куда провалился Рэнди?

— Скоро подъедет. Ему надо было собрать свой чемоданчик. Через минуту или две доктор добавил:

— Да, она это сделала сама. Есть отметка нерешительности. — Он показал пальцем на перерезанное горло. Я увидел неглубокий надрез параллельный глубокой ране. — Отметок нерешительности не бывает, когда черномазый самец режет свою шлюху.

Я заметил:

— Здесь нечто более серьезное, чем вспышка злобы черномазого самца, зарезавшего свою шлюху. — И кратко объяснил им, почему так думаю.

— Он начитался журнала "Тень", — сказал Касеттари.

— А также Дика Трэси, — добавил доктор.

— Эту женщину убили, — заявил я.

— Он утверждает, что эту женщину убили, — передразнил доктор. — Если ее и убили, то определять это будем мы.

— Я бы не вмешивался в ваши дела, если бы вы проявили хоть какие-то признаки знания дела.

— Вам надо взглянуть еще на несколько трупов, — отпарировал доктор. — Нельзя делать поспешных выводов при виде первого мертвеца. Интересно, куда же запропастился Рэнди.

— Если вы не примете мои слова всерьез, то я найду кого-нибудь другого, кто ко мне прислушается.

— Он пытается оказать на нас давление, — сказал Касеттари.

— Послушайте наконец, — заявил доктор. — Этих черномазых давят каждый день. Эта женщина покончила с собой. Признак нерешительности говорит о самоубийстве, понятно? Вы же не специалист в этом деле.

Я бросил ему:

— Может быть, и вы не первоклассный специалист.

— Убирайтесь отсюда к чертовой матери, — выпалил Касеттари. — Вы слишком разболтались. Подождите минутку, назовите свой адрес и номер телефона. Полагаю, вам придется рассказать свою историю на дознании.

Я назвал нужные данные и вышел из комнаты.

После этого мне пришлось собирать информацию из газет и от Джо Скотта. Его бульварная газетенка намеревалась вовсю расписать эту историю. (На следующий день я узнал, как они подали ее: жена военного моряка кончает с собой из-за того, что ее бросил муж.) Он сказал мне, что на кухонном ноже, которым перерезано горло Бесси, обнаружили только ее собственные отпечатки пальцев и отпечатки пальцев мисс Кейт Морган. Кейт Морган указала, и это вполне естественно, что ее отпечатки оказались на ноже, поскольку она им пользовалась, когда резала хлеб. Она была потрясена и переживает по поводу смерти соседки по квартире, к тому же у нее надежное алиби. Задолго до полуночи, когда Бесси покинула "Парижский бар и гриль", мисс Кейт Морган позвонили по телефону, и она тут же уехала на всю ночь к некоему джентльмену, проживающему в гостинице. Когда же вернулась домой, то в квартире уже находилась полиция.