Джон Ле Карре - Идеальный шпион
История зафиксировала также, что никаких бухгалтерских книг Рик на эту встречу не брал, хотя мистер Маспоул, великий бухгалтер и тоже ученик вечерней школы, и предлагал ему помочь составить отчетность, да, по всей вероятности, и составил. Маспоул мог сочинить отчет с такой же легкостью, с какой другие пишут на отдыхе открытки или рассказывают смешные истории в микрофон. Зафиксировано и то, что, готовясь к встрече, Рик отправился прогуляться по скалам Бринкли один и, насколько мне известно, совершал впервые подобного рода прогулку, хотя, как и я вслед за ним, был всегда за то, чтобы походить в поисках решения или наития. И вернулся он из «Полян» с видом человека, которому поручена, совсем как Мейкпису Уотермастеру, высокая миссия — вот только лицо его естественнее сияло, а происходит это, как нам говорят, от внутренней чистоты. Была рассмотрена ситуация с Фондом, сообщил он своим придворным. Проблема наличности решена, сказал он. Никто не виноват. Как это получилось? — умоляли они его рассказать. Как, Рики? Но Рик предпочитал оставаться для них волшебником и никому не разрешил заглянуть ему в рукав. «Потому что на мне лежит благословение Божие. Потому что я умею направлять события. Потому что мне предначертано стать одним из „самых высокочтимых“ в нашей стране».
Другая часть его добрых вестей не была им сообщена. Это был чек на сумму в пятьсот фунтов, подлежащих снятию со счета Уотермастера, чтобы Рик мог устроить свою жизнь, — предположительно, сказал Сид, в отдаленных районах Австралии. Рик его подписал, а Сид получил день ги, поскольку собственный счет Рики в банке, как часто случалось в последние годы, находился временно в обморочном состоянии. А два-три дня спустя, получив подпитку в виде этой субсидии, Рик председательствовал на обильном, хоть и не очень веселом банкете в отеле «Бринкли тауэрс», где собрался весь его «двор» в тогдашнем своем составе и несколько местных милашек, которые всегда присутствовали за кулисами. Сид помнит, что, воздухе чувствовались исторические перемены, хотя никто в точности не знал, какой период заканчивался и какой начинался. Произносились речи — главным образом на тему о том, что старые друзья должны держаться вместе и идти по жизни прямой дорогой, но, когда предложили выпить за здоровье Рики, он ответил с несвойственной ему краткостью, и пошел шепоток, что он-де очень взволнован, ибо видели, как он плакал, а он частенько этим занимался даже в те дни — по малейшему поводу мог выплакать целое ведро. Перси Лофт, великий адвокат, присутствовал на застолье, к изумлению некоторых, и, к еще большему их изумлению, привел с собой красивую, хоть и никак не совместимую с компанией, студентку музыкального училища по фамилии Липшиц, а по имени Анни, затмившую милашек, хотя у нее и пальто-то даже не было. Они прозвали ее Липси. Это была беженка из Германии, пришедшая к Перси по каким-то делам, связанным с иммиграцией. Перси по доброте своей решил протянуть ей руку помощи, как он протянул ее Рику. В завершение вечера Морри Вашингтон, придворный шут, спел песню, и Липси подтягивала вместе с другими девицами, хотя пела она преотлично, а будучи иностранкой, не оценила должным образом скабрезности текста. К тому времени уже занялась заря. Такси, скользнув, умчало Рика, и больше его многие годы в этих местах не видели.
История далее зафиксировала, что Ричард Томас Пим, холостяк, и Дороти Годчайлд Уотермастер, девица, находившиеся проездом в данном приходе, были на другой день торжественно и скромно зарегистрированы в присутствии двух привлеченных свидетелей в недавно открытом бюро записи актов гражданского состояния возле Западного обводного канала, там, где сворачиваешь влево, к Нортолтскому аэродрому. И что менее чем через шесть месяцев у них родился мальчик, которого окрестили Магнусом Ричардом, и весил он — да хранит его Господь — всего несколько фунтов. В регистрационных бумагах компаний, которые я просматривал, тоже отмечен этот факт, хотя и несколько иначе. Через сорок восемь часов после рождения младенца Рик торжественно объявил о создании страховой компании «Магнус стар экитейбл лимитед» с акционерным капиталом в две тысячи фунтов. Создается она, как было провозглашено, для страхования жизни нуждающихся, инвалидов и пожилых людей. Бухгалтером там был мистер Маспоул, а юрисконсультом — Перси Лофт. Морри Вашингтон был секретарем компании, а покойный олдермен Томас Пим, известный друзьям как Ти-Пи, — святым покровителем.
* * *— Так был все-таки автобус или это туфта? — спросил я Сида.
Сид всегда отвечает осторожно.
— Автобус вполне мог быть, Пострел. Я не говорю, что его не было. Я бы соврал, если б так сказал. Я просто говорю, что ничего не слышал про автобус, пока твой папа не упомянул о нем в то утро в церкви.
— А что же он тогда сделал с деньгами… если не было автобуса?
Сид, право же, не знает. Столько тысяч фунтов было с тех пор спущено. Столько грандиозных прожектов возникло и исчезло. Возможно, Рик кому-то отдал деньги, неуклюже изворачивается Сид. «Твой папа никому не мог отказать — особенно милашкам. Только когда давал, чувствовал себя как надо. Может, какой-нибудь жулик явился и забрал их у него, — твой папа всегда обожал жуликов». Тут, к моему изумлению, Сид краснеет. И я слышу слабое, но отчетливое «рат-та-та-тат» — так он щелкал языком, не разжимая губ, когда я был маленьким и хотел, чтобы он изобразил стук копыт.
— Ты хочешь сказать, он делал ставки на деньги Фонда? — спрашиваю я.
— Я хочу только сказать, Пострел, что этот его автобус, возможно, был на лошадиной тяге. Только это я говорю, верно, Мег?
* * *Да нет же, был автобус! И вовсе не на лошадиной тяге. И был этот автобус самым замечательным и мощным, какой когда-либо производили на свет. Золотые буквы «Автобусная компания Пим и Спасение» сверкали на его блестящих боках, словно высвеченное название главы из Библии, прошедшей через руки Пима в дни его юности. Зеленый цвет автобуса напоминал зелень беговых треков Англии. Сам сэр Малкольм Кэмпбелл собирался сидеть за рулем. Самый высокочтимый в нашем краю намеревался ездить на нем. Когда люди нашего городка увидели бы этот автобус, они упали бы на колени, молитвенно сложили бы руки и возблагодарили бы Господа и Рика в равной мере. Благодарные толпы собрались бы у дома Рика, вызвали бы его на балкон и держали бы там допоздна. Я видел, как он приветственно махал, репетируя свое появление перед ними. Обеими руками — словно раскачивал меня над своей головой, а сам широко улыбался и, рыдая, произносил негромко: «Всем этим я обязан старине Ти-Пи». А если — как оно, несомненно, и случится — выйдет так, что «Компания Бэлхема» из Бринкли, одного из лучших либералов в графстве, никогда, строго говоря, не слыхала про автобус Рика и, уж конечно, не красила его по себестоимости из чистой доброты, тогда, значит, эта компания существовала столь же реально, как и автобус. Они лишь ждали мановения волшебной палочки Рика, чтобы начать свое существование. Лишь когда пронырливые, никому не верящие люди, вроде Мейкписа Уотермастера, не пожелали смириться с таким положением вещей, Рик обнаружил, что должен начать священную войну и, подобно многим до него, защищать свою веру не самым приятным способом. А ведь просил-то он всего лишь вашей безраздельной любви. И самое меньшее, чем вы могли ему ответить, — это слепо ею его одарить. А затем ждать, чтобы он, подобно банкиру Господа Бога, через полгода вернул ее вам вдвойне.
3
Мэри приготовилась к чему угодно, только не к этому. Не к такому напору, не к такой поспешности вторжения. Не к этой гневной реакции Джека Бразерхуда, масштаба и сумбурности которой предугадать не могла, как не могла предугадать всей меры его замешательства, превосходящего ее собственное. И того, что его приезд сразу же принесет ей огромное облегчение.
Впущенный в переднюю, он едва взглянул на нее.
— У тебя были какие-нибудь предчувствия?
— Если бы были, я поделилась бы с тобой, — ответила она, готовая превратить в ссору разговор еще прежде, чем он начался.
— Он звонил?
— Нет.
— А кто-нибудь звонил?
— Нет.
— Ни единого слова никто? Никаких перемен?
— Нет.
— Привез тебе парочку гостей. — Он ткнул пальцем туда, где позади него маячили две тени. — Родственники из Лондона. Приехали выразить тебе сочувствие и побыть с тобой немного. Потом и другие прибудут.
И он метнулся мимо нее в гостиную — как потрепанный в драках коршун, настигающий новую жертву. Она успела заметить лишь изборожденный морщинами, насупленный лоб и седую прядь надо лбом.
— Я Джорджи из Главного управления, — с порога представилась девушка. — А это Фергюс. Мы так вам сочувствуем, Мэри!
С ними был багаж, и она показала им кладовку под лестницей. Вели они себя так, словно знали, куда идти. Джорджи была высокой угловатой, с прямыми волосами, подстриженными не длинно и не коротко. Фергюс внешне был далеко не так презентабелен — очередное упущение Главного управления, столь частое в последнее время.
