Лев Овалов - Букет алых роз
— Но чем же я могу быть полезна? — спросила Наташа, недоумевая.
— Многим, — ответил Евдокимов. — Вы осторожны и внимательны, это показало вчерашнее происшествие. Вот я и хочу просить вас взять Анохиных под свое наблюдение, взять их, так сказать, под негласную опеку. Ваше дело — только присматриваться. Со стороны заметнее то, чего сами они могут не увидеть…
Наташа задумалась.
— Трудная задача, — нерешительно произнесла она. — А если я не услежу?
— Да вы не подумайте, что я вверяю вам охрану жизни Анохина, — сказал Евдокимов. — Мы сами будем его оберегать, но вы можете нам помочь. Смотрите во все глаза. Это единственное, что от вас требуется, и в случае чего звоните мне, а если не будет уже времени, кричите изо всех сил!
Наташа улыбнулась.
— Как вчера?
— Да, как вчера, — серьезно сказал Евдокимов. — Вчера вы сделали большое дело.
— Но я ведь скоро пойду в школу… — предупредила его Наташа.
— Ну и что из того? — сказал Евдокимов. — Ходите себе на здоровье, но только не забывайте о тех, кто находится с вами рядом.
11. Некролог без пяти минут
Не успел Евдокимов прийти на работу, как его вызвали к генералу.
— Уже два раза спрашивал, — сказал секретарь отдела лейтенант Мусатов. — Приехал ни свет ни заря, меня еще не было, и сразу: “Где Евдокимов?”
— А в чем дело? — заволновался Евдокимов. — Не знаешь?
— Не говорил, — сказал Мусатов. — Но, я вижу, нервничает.
Евдокимов вздохнул.
— Докладывай.
Мусатов вошел в кабинет и тотчас вернулся.
— Заходи. Говорит, поздно приходишь.
Евдокимов вошел в кабинет.
Генерал сидел за столом и писал. Он не поднял головы при появлении Евдокимова, хотя не мог не слышать, что тот вошел.
Евдокимов ждал, когда генерал к нему обратится. В течение нескольких минут царило молчание.
Наконец генерал поднял голову.
— Ах, это вы, Дмитрий Степанович? — сказал он язвительно-любезным тоном. — Рад вас видеть!
Его тон не предвещал ничего хорошего: подчеркнутая любезность означала, что генерал не в духе. Он испытующе посмотрел на Евдокимова.
— Как там у вас? — спросил генерал.
— Насчет Анохина?
— Вы догадливы, — ответил генерал. — Совершенно верно, меня интересует ваш подопечный.
— О покушении на ребенка я вам докладывал, — сказал Евдокимов. — После этого не произошло ничего существенного.
— Наступило, так сказать, затишье? — спросил генерал. — Жадов на некоторое время притих и не подает признаков жизни?
— Так точно! Наступило некоторое затишье.
— Вы так полагаете? — спросил генерал с нескрываемой язвительностью.
— Так точно! — подтвердил Евдокимов, не понимая, почему генерал сердится.
— Ну-с, докладывайте, — сказал генерал. — Что же вы делаете?
— За Анохиным неотступно наблюдают два наших работника, — доложил Евдокимов. — Я тоже не выпускаю его из своего поля зрения.
— А Жадов? — нетерпеливо перебил генерал. — Я уверен, Жадов тоже неотступно кружит возле Анохина…
Он взмахнул перед лицом Евдокимова какой-то газетой.
— Вы эту газетку знаете?
Он протянул газету Евдокимову. Это был номер “Посева”, эмигрантской русской газетки, издаваемой в Западной Германии.
— Видеть ее видел, — сказал Евдокимов, — но вообще не читаю.
— И напрасно! — Генерал помахал перед собой пальцем. — Из этого поганенького листка можно извлечь кое-что полезное…
Евдокимов ждал, что скажет генерал.
— Садитесь, садитесь, Дмитрий Степанович, — предложил ему генерал. — “Сейте разумное, доброе, вечное!” Вот “Посев” и сеет. Посмотрите на последнюю страницу, найдите там некролог…
Евдокимов пробежал глазами по странице.
— “Смерть предателя”? — спросил он, прочитав один из заголовков.
— Да-да, — оказал генерал. — Прочтите и скажите мне, что вы думаете по этому поводу.
Евдокимов прочел статейку. Оказывается, она была посвящена Анохину. В статейке говорилось о том, что Павел Анохин, выдававший себя за деятеля русского национально-освободительного движения, оказался чекистским провокатором и по решению штаба повстанцев, активно действующих под Москвой, приговорен к смерти и казнен…
“Так будет поступлено со всеми, — заканчивалась статейка, — кто вздумает изменить благородному делу освобождения России от ненавистного коммунистического ига”.
— Ну-с, что вы по этому поводу скажете? — спросил генерал.
— Ерунда какая-то, — ответил Евдокимов. — Анохин жив и здравствует. Обычная брехня!
— Нет, не брехня, — возразил генерал. — Они знают, что пишут. Если они пишут, что он убит, значит, они уверены в том, что он убит или будет со дня на день убит. Понятно? И если он в данную минуту еще не убит, его смерть ходит за ним по пятам. Это дело их престижа!
— В таком случае дело нашего престижа не допустить этого убийства, — сказал Евдокимов.
— Ага, это вы понимаете? — насмешливо произнес генерал. — Зачем же вы уверяете меня, что Жадова можно некоторое время не опасаться?
— Я сказал, что Жадов на некоторое время притаился, — поправился Евдокимов.
— Притаился, но не успокоился, — подчеркнул генерал. — Он готовится к прыжку, и смотрите, если вы не уследите…
Генерал не договорил.
— Попробуйте еще раз прощупать явки, которые были даны Анохину, — посоветовал генерал. — Сейчас, в связи с появлением Жадова, возможна активизация… — Он помолчал и вопросительно посмотрел на Евдокимова. — А что поделывает господин Эджвуд? По-прежнему увлекается фотографией?
— Что-то не слышно, — сказал Евдокимов. — В последнее время его вообще мало видно и слышно.
— Ну вот! — упрекнул его генерал. — Жадова не слышно, Эджвуда не видно, а Анохина со дня на день должны убить…
Генерал порывисто повернулся к Евдокимову и бросил на него хитрый вопросительный взгляд.
— Вы, кажется, хотите что-то сказать?
— Так точно! — Евдокимов вытянулся в своем кресле. — У меня появилась одна мысль, товарищ генерал, и я думаю…
— Вот и отлично! — быстро перебил его генерал, продолжая хитро улыбаться. — Как говорится, мысли великих людей сходятся. Насколько я понимаю, господин Эджвуд будет торопить своего подручного. Им нужна смерть Анохина. Вы понимаете, она им очень нужна! Поэтому ваше положение особенно сложно, вы должны смотреть в обе стороны. Но если мы сумеем схватить этого господина за руку, мы попросим его убраться от нас восвояси…
Генерал встал, вышел из-за стола и прошелся по кабинету.
Тотчас поднялся и Евдокимов.
— Вот об этом я и хотел вас предупредить, — сказал генерал. — Все это вы знаете, но они будут наращивать темпы, и я прошу вас быть начеку. — Он помедлил и добавил: — И еще есть одна загадка, которую нам никак не удается решить… — Он вопросительно взглянул на Евдокимова. — Догадываетесь?
— Штаб? — спросил Евдокимов.
— Да, штаб, — подтвердил генерал. — Штаб, штаб… Что это за штаб? С одной стороны, явная нелепость, а с другой… Должно же что-то под этим скрываться? Дыма без огня не бывает.
Генерал прошелся по кабинету, остановился у окна, посмотрел на улицу.
— Так вот, Дмитрий Степанович, придется вам еще раз поискать штаб этих повстанцев. Быть может, они перешли на другую волну, на другие часы. Ищите!.. — сказал генерал, заключая разговор. — А что касается Анохина, вы обязаны сохранить его жизнь. Вы должны сделать все, чтобы этот некролог так и остался некрологом без пяти минут.
12. Каменный дождь
Наташа отнеслась к поручению Евдокимова очень серьезно, и все же для нее в нем заключался какой-то элемент игры.
До сих пор она жила только своей жизнью: она встречалась, знакомилась, общалась и интересовалась другими людьми лишь постольку, поскольку они имели какое-то отношение к ее собственной жизни, — а теперь ей приходилось интересоваться чужой жизнью, не имеющей никакого отношения к ее собственной, и ей это даже начинало нравиться.
Она прислушивалась к чужим разговорам, присматривалась к чужим делам; ее интересовало все, что окружало Анохиных; она была готова преградить дорогу каждому неожиданному посетителю и подозревать каждого прохожего, случайно замедлившего шаги около их квартиры.
Но незваные посетители не приходили и никто не задерживался возле окон!
Каждое утро она выходила погулять, очень рано, перед завтраком. Она называла это физкультзарядкой. Она выходила вместе с Павлом Тихоновичем и шла с ним до завода. В переулке по утрам было пустынно и свежо. Наташа и Анохин шли рядом и болтали. Анохин охотно выходил вместе с Наташей: идти вдвоем было как-то спокойнее; он думал, что когда он с кем-то вдвоем, на него не решатся напасть. Сначала Наташа тоже воображала, что они идут вдвоем. Но потом начала примечать, что стоит Анохину появиться в переулке, как с обоих его концов появляются две фигуры и следуют вместе с ними на протяжении всего пути. Они просматривали весь переулок. Тот, кто шел впереди, так соразмерял свои шаги, что всегда находился от них на одинаковом расстоянии. Может быть, потому, что их всегда сопровождали эти два человека, никто на Анохина и не нападал? Ведь если Наташа сумела их увидеть, значит, мог увидеть и тот, другой, которому поручено убить…
