Вениамин Рудов - Вишневая трубка
— Полийчук и Вознюк, — сказал Дорошенко, заканчивая доклад, — находятся сейчас в квартире Титаренко. Наши ребята выяснили, что она бегала по всем магазинам в поисках старки. Видно, Вознюк ее нарочно послал, чтобы не мешала. Иначе какой смысл заставлять девушку разыскивать старку, которой давным-давно нет в продаже.
Батов шутливо заметил:
— А вы, оказывается, сведущи в спиртоводочных делах, если знаете, какие напитки сейчас в ходу… Не думал я, что помощник мой — поклонник Бахуса.
Шаренко дослушал обоих офицеров, затем из горки папок на рабочем столе достал фотографии:
— Посмотрите, товарищи, нет ли ваших знакомых среди этих «охотничков».
Группа по-разному одетых мужчин была заснята на опушке леса. Обилие оружия на каждом, заросшие щетиной лица, свирепые глаза.
Батов бросил беглый взгляд на фотографии — десятки подобных он держал в руках не однажды — и хотел было уже передать их Дорошенко, но тут же спохватился:
— Постойте-ка! — подошел к настольной лампе, стал внимательно разглядывать один из снимков, слегка прижмурив близорукие глаза. — Эге, да тут действительно есть знакомые. Вовк! — ткнул он пальцем в крайнего слева. — Бурлак! Оба были отпетые головорезы. А это что за молодчик? Ну-ка, ну-ка…
Дорошенко узнал человека с автоматом через грудь и форменной фуражке «УПА» с трезубцем:
— Полийчук! Точно, он!
— Полюбовались, и хватит, — шутливо промолвил Шаренко, забрав фотографию. — Только он такой же Полийчук, как я японский император…
Все разом повернулись к начальнику управления. Тот улыбнулся в ответ, снова сел в кресло. Заняли свои места и гости.
— Полийчуком он сейчас стал, после переселения из Польши в Закарпатье по липовому эвакуационному листу. Это длинная история, расскажу ее как-нибудь в другой раз… В бандитском подполье этот тип известен как «надрайонный проводник» под кличкой Лютый. Кличка у него уже которая по счету. Он их часто менял, в зависимости от места, где оперировала банда. — Шаренко взял в руки фотокарточку. — К сожалению, кто прячется под кличкой Лютого, мы пока не знаем. Полийчук, безусловно, вымышленная фамилия. Надеюсь, однако, что удастся и это установить. Фотографию мы получили лишь позавчера вместе со справкой о совершенных им злодеяниях. Руки у него, что называется, по локти в крови.
Шаренко говорил кратко, ясно. Чувствовалось, человек привык ценить время.
— С учетом всего сказанного, — продолжал он, — и того, что уже известно вам, встреча Лютого с Вознюком приобретает особый интерес. И знаете, Александр Филиппович, — обратился он к Батову, — я склонен согласиться с вашим предположением, хоть и кажется оно на первый взгляд беспочвенным. Не откажите в любезности еще раз поделиться с нами, — он обвел рукой всех присутствующих, — вашим мнением обо всей этой истории, начиная с момента задержания Вознюка и Озерова на заставе Рудакова.
Батов охотно согласился. Рассказывая, он еще и еще раз проверял свою версию.
— Видите ли, — словно в раздумье, начал он, расправляя краешек скатерти, — о Вознюке у меня сложилось определенное мнение еще со времени допроса Озерова. Уже тогда бросилось в глаза, что Стивенс завербовал и направил к нам Озерова без всякой подготовки, заранее обрекая его на провал. На Стивенса это никак не похоже. Он старый и опытный разведчик. В изобретательности ему не откажешь. Вспомните, сколько крови он нам испортил с Орлюком!
Шаренко утвердительно кивнул.
— Стало быть, размышлял я, Стивенсу нужно было, чтобы Озерова разоблачили на первом, максимум на втором допросе. Ведь он знает, что и нам пальца в рот не клади. Значит, на том и расчет строился. Озеров— только приманка. На кого? Где крупная рыба, если Озеров «живец»? По всей вероятности, крупной рыбой в планах Стивенса были мы с вами… Коль так, то во имя чего строилась комбинация?
Дорошенко не сводил с Батова глаз. Он сейчас явно гордился своим начальником, строгой последовательностью и убедительной логикой его мыслей.
В это время в кабинет вошел оперативный сотрудник.
— Разрешите доложить?
Шаренко недовольно поморщился: он внимательно следил за ходом мыслей полковника, а тут прерывают на самом интересном месте.
— Да, пожалуйста, — разрешил он.
— Я на минутку, — смутился вошедший. — Хотел доложить, что Вознюк с девушкой еще находится на месте, и спросить о дальнейших распоряжениях.
— Наблюдать! — коротко ответил Шаренко. — Как только снимутся, дать знать. Свободны!
Сотрудник вышел, и Батов продолжал:
— Стало быть, Озеровым прикрывался другой агент, рассчитывавший проскочить безнаказанно. В противном случае, если моя версия ошибочна, игра потеряла бы всякий смысл. Вы согласны с этим?
— Резонно.
Батов взял со стола стакан до половины наполненный остывшим чаем, отхлебнул глоток.
— Такое предположение перешло в уверенность после допроса Вознюка, который так усердно помогал нам разоблачать Озерова. У неопытного человека может возникнуть вопрос: причем же здесь Озеров? Именно такие сомнения возникли у товарища Дорошенко. — Батов улыбнулся и лукаво посмотрел на смутившегося майора. — Не смущайтесь. На вашем месте и другой бы впал в ту же ошибку. Ведь на этом и был построен расчет вражеской разведки. Теперь я окончательно убежден, что Вознюк — серьезный агент, и ему поручено задание, рассчитанное на длительное время. Его хозяевам нужно, чтобы он жил открыто, имел постоянную работу и был вне всяких подозрений. Только в этих интересах Озеров был отдан нам. Следовательно, Озеровым пожертвовали умышленно.
Батов глубоко вздохнул и спросил, обращаясь к своим слушателям:
— Не надоел я вам своими рассуждениями?
Шаренко ответил за всех:
— Продолжайте, пожалуйста. Все очень интересно.
Батов отхлебнул еще, глоток чаю, закурил папиросу.
— Вознюк за полтора года работы в Рем-стройконторе среди сослуживцев приобрел репутацию добросовестного человека. Только сейчас, полагая, что время выдержано и опасность миновала, он стал налаживать связи. Поэтому он без конца мотается по районам, даже когда в командировки должны ехать его товарищи. Поэтому-то появился в Старгороде Лютый. Я думаю, раз Лютый — закоренелый националист — явился к Вознюку первой ласточкой, то, по всей вероятности, Вознюк заслан к нам не без посредничества закордонного центра ОУН. — Батов сделал паузу, словно выжидал, согласится ли с ним Шаренко, но тот молчал.
Начальник управления был хорошо осведомлен, что националисты всех мастей, или, как они себя именуют, «новая эмиграция», давно выродились в обыкновенных шпионов и служат своим хозяевам, будь то американцы, англичане или турки. Сейчас важно выяснить, не кем заслан Вознюк, а зачем. Это особенно важно, если принять во внимание, что Лютый живет у самой границы.
Словно думая об одном и том же, Батов добавил:
— Неспроста они сегодня встретились. Кажется мне, что их свидание имеет прямое отношение к нам, пограничникам. Не готовят ли они новую авантюру?
Дорошенко внимательно слушал Батова и удивлялся ясности его неоспоримых доводов. Как и за всяким смертным, за Батовым тоже водились недостатки. Полковник иногда бывал несдержан, резок, излишне щепетилен там, где дело касалось службы. Но именно за эту самоотверженность, за трезвый ум Дорошенко глубоко уважал своего начальника. Задумавшись, он не заметил пристального взгляда Батова.
— Чего размечтались, майор? окликнул он его. — По жене, что-ли, соскучились? — резковато пошутил полковник. И, обращаясь к Шаренко, добавил: — Он ведь у нас молодожен, до тридцати лет в холостяках ходил, а сейчас приходится каждый раз оставлять молодую супругу.
Дорошенко немного смутился, но тут же ответил:
— Не о ней сейчас думаю, товарищ полковник. Думаю о Титаренко. Не пойму пока, какую роль она играет во всем этом деле. Никак у меня в голове не укладывается, что она в какой-то степени причастна к делу Вознюка…
Шаренко дослушал майора и убежденно заметил:
— Она вне всяких подозрений. Слушайте, — он достал листок бумаги из той же папки, где лежали фотографии, и прочел: — «Комсомолка. Воспитанница детского дома. Отец — рабочий завода „Арсенал“ в Киеве, погиб на фронте. Старый коммунист. Мать умерла незадолго до начала войны…» Одним словом, девушка, каких у нас миллионы. Только излишне доверчива. Вскружил ей Вознюк голову, она, кроме красивой прически его, ничего не видит.
Дорошенко благодарно посмотрел на Шаренко, словно тот говорил о близком майору человеке.
— Сегодня при встрече на вокзале, — сказал он, — Вознюк отрекомендовал ей Полийчука как своего дядю. Думается мне, если бы Титаренко являлась его сообщницей, им не было бы смысла разыгрывать спектакль.
Батов одобрительно кивнул головой. Доводы майора были логичны и убедительны.
